В машине он уселся как можно дальше от меня и теперь смотрел в свое окно, избегая поворачиваться в мою сторону. Но тяжелые волны исходящего от него гнева были слишком очевидны в тесном пространстве салона. Теперь за рулем был второй охранник, постарше, имени которого я так до сих пор и не узнала. Александр вернулся минут через десять, и мы опять поехали в сторону столицы. В салоне висела тягостная тишина, разбавляемая только разнообразными мелодиями с двух рамзинских телефонов. Рамзин не ответил ни на один из них и продолжал напряженно смотреть в окно, будто надеялся увидеть там нечто жизненно важное. Спустя минут тридцать звонить стал телефон Александра, и тот, покосившись через плечо на уткнувшегося в окно моего зверюгу, негромко, но достаточно жестко отвечал, что «господин Рамзин в данный момент чрезвычайно занят важными переговорами и ответить не может». Ага, сам с собой общается. Работать барышней-телефонисткой охраннику пришлось до с
– Доброе утро, дорогая, – интимный шепот и губы, скользящие по моей спине. Тяжесть утренней эрекции, трущейся об меня и пачкающей кожу густой влагой. Мое тело отозвалось на эти древние, как мир, движения раньше мозга, желая утоления своего примитивного голода. Я, даже еще не осознавая, что делаю, выгибалась и терлась в ответ, издавая протяжные стоны. Горячий, вздрагивающий член проскользнул между моих бедер, ласкал мои влажные складки, еще больше дразня и обволакиваясь вытекающим из меня желанием. Большая, сильная рука спустилась к моему животу, ниже, и я начала дрожать, невыносимо желая ощутить длинные горячие пальцы там, где все уже пульсировало в ожидании. Они были так близко, неимоверно близко, но все еще не там, и я гневно зарычала и задергала бедрами. Горячий рот нежил мою шею, добавляя еще больше к и так уже почти невозможной остроте моего вожделения. Схватила руку, ласкающую меня, и потянула ее ниже, туда, где она мне так была нужн
Первый мой рабочий день в качестве рамзинской ЛП трудно было назвать насыщенным событиями или хоть сколько-то занимательным. Выяснилось, что покидать кабинет мне запрещено, даже уборной следовало пользоваться не общей, а его личной, той, что прилегала к кабинету. До обеда все, что я делала, – это близко знакомилась с работой его абсолютно новой супер навороченной кофемашины, которую, оказывается, тоже установили только сегодня.Потому как выходить из кабинета для того, чтобы сварить кофе в приемной, мне тоже не разрешалось. В ответ я отвела душу, измогаясь над кофейным агрегатом всю первую половину дня, методично пробуя все варианты изготовления напитка, указанные в инструкции, до тех пор, пока от запаха кофе в кабинете уже не стало трудно дышать. Я просекла, что Рамзина это жутко раздражало, он сжимал зубы, но стоически молчал. А что, я ведь делом занимаюсь, правда? Какие претензии?
Анита, желчно поджав губы, зашагала впереди меня по коридорам, демонстрируя модельную походку, доведенную до совершенства и даже немного чересчур. Стоило нам выйти из приемной, и тут же откуда ни возьмись появился Александр и последовал за нами такой ненавязчивой громадной тенью.Назвать увлекательной экскурсией путешествие по разным кабинетам, где Анита представляла мне работающих людей, презрительно кривя при этом свои идеальные губки, было сложно. В ответ некоторые на меня смотрели недоуменно, а иногда и откровенно враждебно и насмешливо, заставляя лишний раз вспомнить, как выглядит мой статус в глазах всех этих людей. Я сжимала зубы, но делала морду кирпичом, игнорируя высокомерные и многозначительные ухмылки Аниты за моей спиной. Когда же мое и так не слишком великое терпение иссякло, я развернулась к ней и, мило улыбаясь, спросила.– Скажите, Анита,
– Так, Рамзин, а давай без фанатизма, – пробормотала я, сглатывая ком, неизвестно откуда взявшийся в горле.Само собой, это никак не замедлило мужчину, надвигавшегося на меня с той же ужасающей красотой и неумолимостью, с какой в твою сторону может катиться снежная лавина. Согласитесь, зрелище, должно быть, завораживающее, хоть и четко отдаешь себе отчет, что все – пипец котенку. Ломануться по кабинету с криками «Помогите! Насилуют!» было по меньшей мере глупо, да и, скорее всего, бесполезно. Нет, ну кто, в самом деле, явился бы отстаивать мою давно почившую девичью честь? Если та же охрана, то еще неизвестно, кому они помогать возьмутся.Да и от мысли о том, что Рамзин готов сотворить с моим телом нечто порочное, все нутро начало трястись и гореть, так, словно в глубь живота поместили нечто горячее и источающее бесконечный поток влаги.Рамзин обошел стол, встал у меня за спиной, и я едва не свернула себе шею, неотрывно следя за ним
Следующие несколько часов я пребывала в том же состоянии опустошенной отстраненности. Рамзин же обращался со мной так, будто я тяжелобольная, а он чертов медбрат, ухаживающий за мной. Сам переодевал, пытался кормить, когда видел, что я не ела, а просто ковыряла в тарелке, сам мыл в душе, вытирал и укладывал спать. И молчал. Все время. Когда он выносил меня из машины по приезду домой, Александр ненавязчиво предложил ему помочь таскать меня, на что Рамзин огрызнулся, как собака, у которой пытаются отнять любимую сахарную кость.Рамзин прикасался ко мне бережно, как к предмету из тончайшего хрусталя, и смотрел все время настороженно, точно ждал, что я в любой момент постараюсь размозжить себе голову о первый попавшийся предмет мебели.Волнуется зверюга о своей добыче? Ну да, это ему надо мной измогаться можно, а я даже синяк себе об угол поставить ни-ни! В прежнем
Несмотря на то, что засыпали мы на разных концах кровати, проснулась я, задыхаясь от жары, словно была завернута в одеяло с подогревом. Шевельнувшись, поняла, что буквально укутана большим мужским телом. Как Рамзин умудрился не только незаметно заграбастать меня в медвежьи объятия, но и переплести с моими ногами свои волосатые мускулистые конечности так, что я даже не проснулась, не представляю. Я уже, само собой, не говорю, как могла не сразу почувствовать утреннюю «мужскую радость», что ощутимо упиралась мне в район ягодиц. Открыв глаза, я некоторое время полежала в размышлениях, как мне выбраться из этого горячего капкана, думая, что Рамзин еще спит. Но тут я услышала, как мужчина осторожно втянул воздух, очевидно, нюхая мои волосы, и глубоко и протяжно вздохнул. Его член дернулся, намекая хозяину на свое бедственное положение, но Рамзин только сглотнул и не стал им тереться об меня, как раньше. Я прислушалась к своему телу и разуму. До этого даже самого факта такой б
Начали мы с частного музея часов. Когда выбрались из машины перед не особо примечательным четырехэтажным зданием без всяких украшений, я ничего захватывающего не ожидала. По пути сюда попадались гораздо более интересные, явно старинные строения с затейливыми башенками, остроконечными разноцветными крышами и причудливыми окнами и барельефами. Но внутри оказалось совершенно потрясающее царство времени – пойманного и отмерянного людьми с помощью самых разнообразных творений рук своих. Обилие форм, в которые было облечено человеческое желание сделать время вполне материальной величиной, поражало. Были тут и грубые массивные часы, похожие на булыжники, и утонченные штучки, напоминающие больше золотое или серебряное кружево. Напольные, настенные, карманные, наручные. Простые, инкрустированные и скорее уж похожие на ювелирные украшения, нежели на приборы для измерения времени. Эмалированные, с портретами владельцев или их любимых, музыкальные, турецкие
Когда Рамзин все так же целеустремленно и без всяких пояснений поволок меня к трапу, во мне вспыхнуло возмущение и подзабытое за эти спокойные деньки желание сопротивляться.Я уперлась изо всех сил, стараясь освободить плененную конечность.– Какого черта, Рамзин?! Ты не можешь опять начать хватать меня и волочь куда-то без единого слова объяснений! – пропыхтела я, скрипя зубами от натуги, силясь притормозить этот прикидывающийся человеком танк.Рамзин резко остановился, и я влетела лицом в его плечо. Это было больно.– Твою мать! – не сдержавшись, выкрикнула я. Губа треснула от этого столкновения, и во рту появился вкус крови. – Что же ты такой твердый-то везде?Рамзин взял меня пальцами за подб