— Значит, это он пытался отгрызть от тебя кусок?
— Что? — моргает девчонка.
— Твой рот, — подсказываю я, и она прижимает пальцы к губам.
В тишине гостиной невозможно не услышать ее тихий вздох, и он ударяет по моим и без того натянутым нервам. Я понимаю, что если сейчас не подойду к ней ближе, не прикоснусь, то просто взорвусь, сгорю на месте. Но если прикоснусь, то мне может окончательно сорвать крышу.
Поэтому я поднимаюсь и иду на кухню. Беру бокал и наполняю его кубиками льда из холодильника, а после направляюсь к девчонке.
Вета топчется на лестнице. Хорошая девочка. Понимает, что разговор не закончен. И плевать, что в ее взгляде плещется раздражение вперемежку с любопытством и желанием удрать от меня подальше.
Я подхожу к ней и протягиваю бокал.
— Зачем это?
— Чтобы завтра тебя не мучали следы «дружбы».
Идеально было бы достать льдинку и провести по пухлым г
ВетаЕсли кто-то и мог испортить самый чудесный день, то это Омельчин!А ведь все действительно было прекрасно. Для начала я наконец-то получила свое «сносно» от Джорджа и, казалось, воспарила от счастья к облакам. Потом нас в честь пятницы отпустили пораньше, а Влад перехватил меня и взял с меня обещание приехать сегодня вечером, после его смены, в тату-мастерскую.Я с радостью согласилась, тем более что сегодня заказных съемок не предвиделось (пятница же, все гуляют), и я успела забежать домой, накраситься. Выбрала одно из двух платьев из собственного гардероба. Нет, на самом деле у меня их было гораздо больше, но с собой в Москву я взяла только самые необходимые вещи.После экскурсии по салону, которую мне устроил Влад, мы отправились в парк Горького, где гуляли, болтали и смеялись. Не помню, когда в последний раз так много смеялась: он рассказывал забавные истории так заразительно, что остаться равнодушной не
Еще он снова в одних джинсах, и я не уверена, что злит меня больше: его лицо или то, что ниже. Поэтому я ворчу в ответ что-то неопределенное, взгромождаюсь на стул и подбираю слова, чтобы начать разговор спокойно, а не как вчера — наорать на него. Потому что ничем хорошим это не закончится. Можно, конечно, психануть и гордо свалить из пентхауса, но я уже раз свалила из Катькиной квартиры и… оказалась здесь. Если неделю назад я еще готова была сдаться и уехать домой, то точно не сейчас.После «сносно» от Джорджа.После того, как нашла работу. Мой Инстаграм прекрасно работал как портфолио и приводил новых клиентов. Благодаря ему вся неделя была расписана.После поцелуев Влада.— Как губы? — интересуется «заботливый братик».Я и не заметила, что коснулась рта. Губы действительно до сих пор горят так, будто я не парня целовала, а кипящий чайник, но все это не критично. Я бы все равно не отказ
Нет, ну он точно невозможный! Хотя ситуация реально тупая. Потому что Ника вроде как мои детские комплексы не касаются. И я ведь считала, что давно с ними справилась. Мне хочется обидеться, но уже не получается. Особенно после слов про тигрицу. Вроде снова назвал животным, но… Как-то по-другому. Тигры вообще красивые.Тогда в чем подвох?— Завтрак, — напоминает Омельчин. — Решай, пока я добрый.— Омлет, — выбираю, топая обратно.— Хорошо.— А еще кофе, — добавляю, — и серьезный разговор.— Насколько серьезный? — интересуется Ник, разливая смузи по бокалам и подвигая один ко мне, а сам приступает к приготовлению яичницы. У него это получается ловко, будто у заправского шефа.Впервые пробую овощной смузи: напоминает нечто среднее между густым супом и хорошо перемолотым салатом. Но ничего так, есть можно.— О моем вчерашнем возвращении домой.
Омельчин непробиваемый, а вот я едва не давлюсь смузи. Захожусь в кашле, и Ник тянется через стол и стучит ладонью по моей спине.— Уверена, — отвечаю сквозь выступившие на глаза слезы. — Только ты уверен, что мы о том говорим?— Почему же не о том? Об аргументе.— Нет, — возражаю я. — О моей личной жизни, которая не просто так называется личной. Еще скажи, что ты должен одобрить Влада!Теперь прищур Ника становится хищным. Он весь словно подбирается, как перед броском. А еще меня тигрицей назвал!— Значит, Владик, — говорит он так, будто имя парня — страшное ругательство. — Я запомню. Кто он вообще такой?— Мы вместе учимся.— Студент?Почему я не могу встречаться со студентом, тем более с таким крутым парнем, как Влад? С какой радости я вообще должна отчитываться, кто он такой?!— У него свой бизнес, — замечаю ехидно.
Свежий аромат лосьона после бритья, запах кожи, запах мужчины. Жар его тела. Взгляд глаза в глаза. Вблизи они у него не такие темные, а со светлым ободком радужки ближе к центру. Все это заставляет мое сердце качать кровь по венам с утроенной силой. Он ко мне не прикоснулся, а у меня уже голова кружится.— Что ты теряешь, Вета? — насмешливо интересуется этот засранец. — Если мой поцелуй окажется хуже, сможешь возвращаться домой, когда захочешь.Он смеется.Пока я тут в глубоком ауте, он надо мной смеется!Омельчин настолько уверен в своей неотразимости, что рассчитывает выиграть наш спор? А еще в очередной раз доказать, что я маленькая глупая девочка.Это приводит в чувство, отрезвляет, и мой ступор окончательно машет ручкой. Ну мечтала я об этом поцелуе, угу, но где-то там в мечтах все и закончилось, а в реальности все может оказаться совершенно другим. Слюнявым, пресным и без бабочек в животе.Поэтому я принимаю вызов в п
Почему-то мысль о других девушках, проявляющих инициативу рядом с Омельчиным, не просто раздражает, она меня зверски бесит: и сама мысль, и эти другие. Хочу сказать, что у меня была причина его поцеловать. У меня на кону возможность возвращаться не до девяти, а когда захочется! Но наталкиваюсь на темный взгляд, и все мысли резво выпрыгивают из моей головы, как пассажиры с идущего ко дну судна.Ник не двигается, не пытается меня лапать или набрасываться с поцелуями. Он просто скользит глазами по моим губам, вызывая во мне странные чувства. Только от одного этого взгляда мой пульс зашкаливает, а во рту пересыхает от волнения. Если можно целовать взглядом, именно это он сейчас и делает.Я себя одергиваю: ведь я только что целовала его, и ничего.Точнее, пусть целует сколько влезет. Я смогу остаться такой же равнодушной!Посижу таким же холодильником, еще и глаза закрою. Пусть буравит меня взглядом, если ему так хочется…Тем неожиданнее оказывае
В глубине серых глаз непонимание и даже гнев. Но потом он прикрывает глаза, и на виске у него бешено бьется жилка. А меня накрывает осознанием, что я почти лежу на столе с разведенными в стороны бедрами. Футболка задралась, а молния на шортах расстегнута, но я ничего из этого не помню. Я помню только поцелуй.Поцелуй Ника.До сих пор его чувствую, потому что во мне все сжимается от трепета и желания.Такого первобытного и знакомого всем.Но не мне.А еще я только что едва не отдалась Омельчину прямо на столе кухни.Капец!И нужно что-то придумать, чтобы не выглядеть так по-идиотски.— Это было сносно, — приходит в голову фраза Джорджа. Правда, если мой гуру вкладывает в это слово хоть капельку того, что только что испытала я, то, пожалуй, это лучший комплимент.— Сносно? — переспрашивает Омельчин и сжимает губы в тонкую линию.— Да, — киваю я, сползая обратно на стул и даж
НикРазвести Вету на поцелуй оказалось даже проще, чем казалось. Мне нужно было всего лишь разогреть девчонку, подвести к черте, где она сама попросит продолжения, а вместо этого я завелся сам. Да так, что готов был ее трахнуть прямо на столе. Я привык контролировать собственное тело и свои желания, но сегодня просто дурел от ее близости. Вдыхал цитрусовый аромат ее волос, наслаждался горячим бархатом кожи, тихими, безумно эротичными и едва сдерживаемыми стонами.Теми самыми, предназначенными для любителя татуировок!Интересно, сама Вета понимала, что еще немного, и мы бы не остановились? Она бы оказалась без своих шортиков, а наши поцелуи перешли бы в совершенно другую плоскость. Например, в горизонтальную.То, как быстро у сладкой взрослой девочки тоже снесло тормоза, мне нравилось. Но...«Я думала о Владе».Это было как ушат ледяной воды, после которого желание оторвать гипотетическому поклоннику