Я не свалилась с лестницы только потому, что одной рукой вцепилась в «Заклинания», другой в полку. Шаги прогромыхали рядом с дверью, а после начали удаляться: судя по всему, мимо прошел либо дворецкий, либо камердинер виконта, либо кто-то еще из слуг. Судорожно вздохнув, на подгибающихся коленках, я осторожно спустилась вниз. Для верности плотно зажимая фолиант подмышкой и повторяя пальцами края лесенки. Едва ощутив под ногами пол, опустилась на корточки рядом с «пострадавшей», и… замерла.
Книга действительно развалилась на две части, но исключительно потому, что их было две. Две части или две книги: в одной, что побольше, от корки до корки прямо сквозь страницы был вырезан тайничок, в него и вложили вторую. Небольшой томик в изящном переплете с шелковой ленточкой-закладкой. «Сладкая горечь свободы», — гласила надпись на корешке. Книга авторства Миллес Даскер?! По ощущениям, глаза у меня стали очень большими.
Откуда ей з
В голос снова ворвались певучие нотки, в которых разум увязал, как в паутине.— А что вы хотите?— Хочу снять с тебя нижнее платье.Я приподняла брови.— Не слишком ли за одну маленькую маску?— Не слишком ли? Секрет твоего долга, — он коснулся моего запястья, — и мое лицо. Выбор за тобой, Шарлотта.— Я согласна.Слова сорвались с губ раньше, чем я успела их остановить. Но в самом деле, что мне терять во сне?— Даже не сомневался, — ответил он.А потом его ладонь легла на маску, отнимая ее от лица.Я ожидала увидеть все, что угодно: ожоги на пол-лица или шрам, пересекающий щеку через висок, любое другое уродство, но стоявший напротив меня мужчина был очень привлекателен. Пожалуй, привлекателен чересчур, с таких пишут картины из-за образа, вдохновляющего своими противоречиями. Черты лица правильные, отмеченные свойственной мужчинам жесткостью, высокие скулы и то
Это был приказ, и руки разжались сами собой. Тихий шорох, и я вцепилась в собравшуюся на бедрах ткань, чтобы удержать хотя бы что-то. Перед глазами стояли трость, перчатки и артефакт, рассыпающий яркий свет. Настолько яркий, что мне хотелось зажмуриться. Зажмуриться, чтобы не видеть, как кружево оборки тянется вниз, как скользит по напряженным соскам, задевая их плотной шершавой резинкой. Прикосновение вышло настолько ярким, что я охнула и ухватилась за край стола.Лакированная поверхность и впрямь была теплой, я чувствовала ее подушечками пальцев. Всевидящий, я сейчас чувствовала так остро, что по телу шла дрожь. Закусив губу, чтобы не застонать, попыталась выпрямиться, но он не позволил. Чуть подался вперед, плотнее прижимая меня к краю.— Невероятно чувственная девочка. — Хриплый голос стелился невидимым покрывалом.Сорочка потекла еще ниже, и от прикосновения горячих рук к бедрам тело пронзила странная судорога. Всхлипнула, испуганно дернулась, и
Пауль ОрманПрядь волос под пальцами раскалилась, как медная проволока в огне. Прядь волос и крохотная капелька ее крови, сохраненная магией — пропуск в мир ее снов. Магия гааркирт, позволяющая входить во сны любого: не просто входить, выстраивать их по своему желанию, создавать сюжеты и образы из воспоминаний спящего или собственных фантазий.Окутанное туманом сознание понемногу прояснялось, возвращая в реальность, заставляя сжать зубы и сдавленно выдохнуть. Он ведь не собирался к ней приходить. Изначально — не собирался, но картина превратилась в навязчивый образ, и впервые за долгое время на смену привычному явился другой. Уводящий за грань реальности, из центра Лигенбурга — на окраину. Туда, где траурной лентой блестит река, где звезд не видно из-за тянущегося над домами дыма. И выше, к закрытой на хлипкую цепочку и старенький энгерийский замок каморке.Девчонка не шла у него из головы. Маленькая мисс
Сама не знаю, зачем я кусала губы. То ли потому, что привычка от Лины прицепилась, то ли потому, что… не знаю, мне хотелось быть чуть ярче на открытии выставки, где будет представлена «Девушка».— У меня все получится, — сказала я мисс Дженни, которая запрыгнула на тахту и свернулась клубочком в квадрате солнечного света.Кошка мурлыкнула, соглашаясь, а я еще раз окинула себя в зеркале придирчивым взглядом. Платье было то самое, в котором я ходила на встречу с мистером Ваттингом, волосы стянула в хвост. Вообще-то вчера я задумалась о том, чтобы сделать настоящую высокую прическу, как леди, но на одиннадцатой выпавшей шпильке сломалась и решила, что пойду как обычно. То есть с плотно перетянутыми ленточкой волосами. Этого было достаточно, чтобы они не лезли в лицо, и довольно симпатично смотрелось, особенно если чуть оставить напуск. Ну и парой завитков оживить образ.Из дома выходила со слегка подрагивающими руками. Мысль о том, чт
В россыпи работ, глядевших со стен или установленных на мольбертах, я видела только ее. «Девушка» застыла прямо напротив меня, в центральной части экспозиции. Холст одели в раму, о которой я могла только мечтать: старинную, тяжелую, изъеденную зеленью меди без примеси позолоты. Я скользила по ней взглядом, повторяя каждый завиток. А что мне еще осталось делать?К «Девушке» так никто и не подошел, со мной никто не горел желанием пообщаться. Многие художники были знакомы между собой, а мистер Ваттинг не горел желанием давать мне рекомендации. Он вообще не горел желанием видеть меня здесь, и за чаем ясно дал это понять. Всем. Искусствоведы обходили картину стороной, задерживаясь разве что для того, чтобы посмотреть полотна справа и слева, бросая на меня взгляды, исполненные скепсиса. Я же с ужасом думала о той минуте, когда выставка распахнет объятия для всех, и в открытые двери Музея искусств хлынут толпы людей.Ирвин, Лина, Эби… Леди Ребек
Вот теперь я была близка к тому, чтобы хлопнуться в обморок, но почему-то не хлопалось. В зале началась суета, напоминающая подготовку к приему гостей в доме виконта Фейбера: когда все идеально, но нужно сделать еще идеальнее. Художники поправляли холсты, приосанивались и напускали на себя небрежный, безразличный вид. Я же обхватила себя руками, глядя на «Девушку» и пытаясь понять, как мне могло присниться такое точное расположение картины. Несомненно, мы с леди Ребеккой бывали в зале, я слышала про центр экспозиции… вероятно, все дело в этом.Не прошло и пяти минут, как в зал вошли первые посетители. От волнения у меня вспотели ладони и захотелось провалиться сквозь землю. Наверное, я бы так и поступила, если бы не услышала за спиной голос Ирвина:— Поздравляю с вашей первой выставкой, мисс Руа.Сердце пропустило удар. Я медленно обернулась, и улыбка сбежала с его лица.— Шарлотта? Что-то случилось?— Нет, ниче
Раньше такая новость повергла бы меня в шок, заставила врасти в пол, и мужчине на пару с Ирвином пришлось бы тащить меня за собой на буксире. Сейчас же я порадовалась возможности свернуть с неприятной темы. И пусть неприятная тема по-прежнему маячила где-то в зале недалекой перспективой обещанного разговора (принесла же нелегкая, несмотря на нелюбовь к публичности!), сейчас я могла ничего не отвечать Ирвину. Который приподнял брови и ободряюще мне улыбнулся.Вблизи герцогиня оказалась еще более красивой: крупные черты лица ее ничуть не портили, скорее наоборот. Серые глаза лучились теплом, и даже крохотные морщинки не добавляли ей возраста.— Мисс Шарлотта Руа, ваша светлость, — пробормотал распорядитель.— Ваша светлость. — Я опустилась в реверанс, но она тут же коснулась моей руки, позволяя подняться.— Обойдемся без лишних формальностей. — Голос у нее тоже оказался мягкий и теплый. — Могу я называть вас Шарлотт
— Вы что-то хотели? — тон Ирвина стал жестким.Орман шагнул ближе и остановился напротив него: Ирвин был выше его на голову, но это преимущество терялось под ледяным давящим взглядом. Затянутая в перчатку рука обманчиво-спокойно сжимала набалдашник трости.— Всего лишь переговорить с мисс Руа. О нашем деловом соглашении.Желудок скрутило: совсем как в детстве, под взглядом отца леди Ребекки или гувернантки, что доставала розги.— Шарлотта? — Ирвин взглянул на меня.— Все в порядке, — выдавила через силу и даже улыбнулась. Надеюсь, получилось. — Это связано с размещением картины, месье Орман занимается… некоторыми вопросами.Орман слегка наклонил голову, насмешливо глядя на меня, а Ирвин нехотя отпустил мои руки.— До встречи в воскресенье, Шарлотта.— До встречи.Я смотрела ему вслед, пока он поднимался по лестнице, а после снова повернулась к Орману.