Отель «Freedom» в Городе тысячи дверей знали все. Знали прежде всего потому, что это была зона, куда поселившиеся на той же площади спецовики не заглядывали никогда.
Отель имел собственную службу безопасности, состоящую из двух десятков бравых парней высотой с хороший шкаф, собственные охранные контуры, которые практически невозможно было пересечь, не напоровшись на взрывчатку, а также собственную клиентскую базу, состоявшую из дельцов всех шести миров, не всегда желавших, чтобы их охранял закон.
Договорённость с владелицей отеля, Фридой Эшентон, была простой: спецовики — и тем более полиция — не заглядывали к ней. Фрида следила за тем, чтобы из отеля не выносили трупы среди бела дня.
— Ненавижу такие сделки, — говорила Нина, сидевшая в аэрокаре с тонированными стёклами, два часа назад взятом напарниками напрокат.
— Вытеснишь их отсюда — они соберутся в другом месте, вот и всё.
Нина вернулась к себе, но уснуть ей так и не удалось.Она не лгала. Дождь в самом деле плохо воздействовал на неё. Нина ненавидела себя за эту слабость, и вдвойне— за то, что опять проявила её при Колберте, которому, конечно же, было всё равно. Тот едва знал её. Хотя Нина и не понимала, чем это мешает им переспать.«И вообще не практикую больше никакой»,— звенело в голове. Этого Нина тоже не понимала. Одиночество всегда давалось ей тяжело. Пусть кто-то посторонний, но присутствие другого тела в кровати давало иллюзию, в которой она была нужна. В которой её кто-то любил.Нина ворочалась с боку на бок, проклиная погоду, которая выкручивала мозги, обостряла все чувства, заставляя снова ощутить себя маленькой девочкой, но сделать с ней она ничего не могла.Ближе к четырём утра Нина уже подумывала о том, чтобы всё-таки спуститься в бар, но потом представила, как станет после этого смотреть Гаррету в глаза,— и не
Нина не собиралась ворочаться с боку на бок ещё одну ночь. Просто закинулась таблетками снотворного и стала ждать.Гаррет не то чтобы разочаровывал её… Скорее Нина напарника не понимала.«Если ты не хочешь заводить с человеком отношения… Почему бы попросту не трахнуть его и не пожелать удачи?»Нина считала, что такой вариант был бы лучше, чем та холодность, с которой Гаррет относился к ней сейчас.Поворочавшись ещё с полчаса, она наконец провалилась в серую хмарь сна, а утром проснулась от тихого пиликанья мобильного— Гаррет прислал сообщение, что уже ждёт внизу.«Сам не зашёл. Что на него накатило вчера?» Сползая на пол, Нина даже легонько пнула кровать от злости, но тут же напомнила себе про самоконтроль.Собиралась она быстро, хотя в ходе этого процесса должна была одеться, обуться, умыться, почистить зубы, тщательнейшим образом уложить волосы, закрыть дверь (3 раза - чтобы наверняка) и сп
—Не злишься? —спросил Гаррет. Встать с кровати никак не удавалось, хотя он и ругал себя за безволие на чём свет стоит.—Нет,— Нина потёрлась щекой о его плечо.«Обычно я так не делаю»,— хотел было сказать Гаррет, но промолчал, вспомнив, с чего всё началось.Он уложил Нину на подушку, а сам, подсунув локоть под голову, перевернулся на бок.—Нини… ты не ответила: как это понимать?Нина пожала плечами и посмотрела куда-то мимо него.—Нахрена ты переспала с иномирцем?—Чтобы развести его на информацию, вот и всё.Гаррет хотел было сказать, что он думает об этом «вот и всё», но решил не расписывать, как именно узнал, чем занимается его партнёрша на переговорах.—То есть ты что, трахаешься со всеми информаторами?—Если это помогает их расколоть.Нина посмотрела на
Последующие несколько дней превратились для Гаррета в помесь медового месяца и курортного романа. Он плохо помнил, когда в последний раз получал такое удовольствие от близости с кем-то.То и дело Гаррет ловил себя на мысли, что Нина подходит ему во всём. Они не говорили о работе, прекрасно понимая, что у каждого есть свои обязательства о неразглашении служебной информации. Зато Гаррет узнал, что Нина не любит загорать, ест на завтрак исключительно хлопья на фруктозе, занимается в тренажёрном зале отеля от сорока минут до двух часов в день— в зависимости от того, сколько свободного времени у неё есть. Вся жизнь Нины казалась расписанной по часам, и если она не находилась при исполнении, то занималась, по собственному выражению, «саморазвитием и самообразованием». Нина или читала (исключительно что-то полезное), или отрабатывала приёмы рукопашной борьбы и стрельбы, или просматривала новости— она тщательно отслеживала широкий спектр проблем, о
Гаррет не задумывался о том, нравится ли ему аксессуар, предложенный Ниной, или нет. Ему просто нравилось трахать Нину, жёстко насаживать на себя: на диване, на кровати или на полу— абсолютно всё равно. А потом лежать и разглядывать безупречное тело и красивое лицо. Гладить, едва касаясь пальцами ухоженной кожи, и упиваться мыслью о том, что всё это досталось ему.Для Нины же ошейНина менял многое— если не всё. Она чётко осознавала, что теперь в самом деле принадлежит Гаррету, и стоило надеть эту мягкую кожаную полоску на шею, как исчезали все сомнения и тревоги, необходимость сдерживать себя и отвечать за то, что произойдёт.Она предпочла бы вообще не говорить Гаррету, зачем предложила надеть на себя этот маленький символ, но подготовка документов задерживалась, и они продолжали проводить вместе в номере день за днём. А Нина, поддавшись искушению один раз, удержаться в остальном уже не могла.Поняв, что напарница не может решить вопрос,
Гаррет поднялся на крышу первым— ему надоело сидеть и смотреть, как Нина копается в ноутбуке.—Придёшь, когда закончишь,— сказал он и, поцеловав Нину в висок, вышел за дверь.На крыше отеля царил полумрак, и, кроме Гаррета, не оказалось никого— ветер дул довольно промозглый, надо было обладать некоторой долей мазохизма, чтобы прийти сюда купаться в такой час.Впрочем, поболтав рукой в воде, Гаррет с удовлетворением отметил, что та слегка подогрета. Лучи прожекторов перекрещивались над поверхностью бассейна, а круглые светильНини мерцали в его глубине.Забираться в воду в одиночку Гаррет не стал. Он никогда не был особенно чувствителен к холоду и переносил его достаточно легко. Потому просто устроился на шезлонге прямо в свитере и, пощёлкав тачпадом на подлокотнике, включил негромкую музыку.—Не хватает горячего вина… —пробормотал он.—Принести? —
Наутро Нина прислала SMS-ку.Гаррет, плохо спавший весь остаток ночи, некоторое время тупо пялился на неё. В четыре часа утра, отчаявшись успокоиться, он полез в сеть и до семи просидел в поисковых системах, изучая особенности коммуницирования с жертвами сексуального рабства.Нашёл много разного, но последовательный сценарий действий выработать так и не смог.«Жду в машине в восемь часов»,— значилось в SMS-ке. Гаррет почти слышал в голове приказной тон.Вздохнув, он посмотрел на часы— до назначенной встречи оставалось пятнадцать минут— и поплёлся в душ.Когда Гаррет спустился вниз и сел в аэрокар, Нины ещё не было. Та подошла минут через пятнадцать— опрятная до ломоты в зубах, благоухающая дорогой туалетной водой и причёсанная так, как будто потратила на укладку полчаса.Молча она опустилась на пассажирское сиденье и, не глядя на Гаррета, произнесла:—Если мы хоти
—Я вообще не понимаю и не воспринимаю рабство,— сказал Гаррет, когда они обходили прилегающий к Вратам квартал. Нина старательно держалась у него за плечом, что потихоньку начинало Гаррета раздражать.— Тем более я не могу понять, как государство с рабовладельческим укладом могло оказаться в составе Сети.—Не совсем верно говорить о Тарекаре как о государстве с рабовладельческим строем. Производство здесь держится на обычных иммигрантах, а не на рабах. Рабами они становятся только в том случае, если серьёзно увязают в долгах. Ну и, кроме того, конечно, потомки аборигенов с восточного континента— кахуры — они тоже, за исключением особых случаев, по большей части рабы. Для рабыни с Аэрении попасть сюда… Весьма специфический обмен. На Аэрении тепло, много солнца, есть медицинское оборудование, которое позволяет вылечить любые травмы. Рабы на Аэрении практически не умирают— разве что сходят с ума.