Глава 2

Шерри

THE PULSE OF LIFE: Пятнадцать лет со дня смерти серийного маньяка в Балтиморе. Что помнит город сегодня о жестоком психопате, совершающего свои кровавые преступления на территории округа Колумбия и штатов Мериленд и Пенсильвания?

Вся кровь мгновенно отливает от лица, но пальцы не дрожат. Я не испугана и не растеряна. Меня переполняет злость на бульварных писак, не желающих оставить эту историю в прошлом.  Задержав дыхание, я читаю дальше, чувствуя каждой клеткой тела пристальный взгляд Дженнис:

«Напомним, что пятнадцать лет назад полиция и пожарные были шокированы страшными находками, обнаруженными в ходе расследования на месте сгоревшего дома в пригороде Балтимора. Внутри были найдены обгоревшие останки трех человек. Одни принадлежали Уолтеру Хадсону, практикующему психиатру, год назад переехавшему вместе с семьёй в Мериленд из Пенсильвании. До этого Хадсон жил в Вашингтоне, где работал в местной психиатрической клинике и имел безупречные характеристики от коллег и пациентов. 

Вторые обнаруженные останки принадлежали его полностью парализованной матери Клариссе Хадсон, являющейся хозяйкой дома. Женщина много лет была прикована к постели. Независимо от того, как далеко Уолтер жил от матери, он находил время и несколько раз в неделю навещал её, как и полагается заботливому сыну. Но на самом деле его самоотверженность объяснялась совершенно иными причинами. 

Начало разоблачения самого кровожадного маньяка десятилетия положила идентификация третьих останков, обнаруженных в сгоревшем особняке. Погибшей оказалась девятнадцатилетняя пациентка Уолтера — Руби Тенеси (фамилии жертв изменены), числящаяся в списках пропавших без вести. На момент пожара девушка была мертва. Смерть наступила по причине кровопотери от многочисленных ножевых ранений разной глубины проникновения. Криминалисты заново осмотрели территорию дома Клариссы Хадсон, и во время раскопок на заднем дворе были найдены еще одиннадцать останков женских тел, убитых таким же образом, как и последняя жертва.

В ходе расследования выяснилось, что все двенадцать жертв врача-убийцы в разные периоды времени были его пациентками. До сих пор остается неизвестным, каким образом он доставлял жертв в дом матери, проживая в нескольких часах езды от места своих преступлений. 

Из обстоятельств дела известно немного. Два-три месяца — это срок, в течение которого маньяк держал девушек живыми, в изолированной комнате под самой крышей, находящейся через этаж над спальней матери. Возможно, несчастная парализованная Кларисса Хадсон до самой смерти слышала крики несчастных, но ничем не могла им помочь.

В связи с невозможностью допросить и провести психиатрическую экспертизу врача-маньяка, его мотивы совершенных злодеяний так и остались нераскрытыми.

Больше всего фактов известно о последней жертве Хадсона — Руби Тенеси. Если бы ее останки не обнаружили на месте пожара, возможно, зверские преступления маньяка так и остались бы нераскрытыми.

В материалах дела зафиксировано, что за два месяца до случившегося Руби выехала из дома на своем автомобиле вместе с младшей сестрой и спустя несколько часов перестала выходить на связь близкими, через сутки сестры были объявлены в розыск. Спустя неделю активных поисков автомобиль, принадлежащий Руби Тенеси, обнаружили в реке. Тела сестер водолазами найдены не были.

Удивительным фактом является то, что семилетняя сестра последней жертвы была найдена спустя несколько часов после пожара в одной из больниц города Балтимор в истощенном состоянии, но без серьезных физических повреждений. Ее нашли на трассе между Мерилендом и Пенсильванией, в трех часах ходьбы от сгоревшего дома Хадсона. По свидетельствам очевидцев: босая, перепуганная и одетая не по погоде девочка выбежала на дорогу и практически бросилась под колеса автомобиля. Несколько дней ребенок провел без сознания, и придя в себя, она не смогла вспомнить, что с ней произошло. Детские психологи, впоследствии работающие с пострадавшей, тоже не сумели выяснить, как ребенку удалось вырваться из рук убийцы-психопата, и что происходило с ней на протяжении двух месяцев в его логове.

До настоящего момента неизвестно, что послужило причиной пожара в пристанище зверя, где Уолтер Хадсон хладнокровно и безжалостно расправлялся со своими жертвами. Одна из ключевых версий — он совершил самоубийство, упустив одну из сестер. Уолтер за время своей «карьеры» никогда не похищал и не убивал детей, и, возможно, этот фактор сыграл ключевую роль в случившемся.  

Напомним, что на счету Балтиморского маньяка насчитывается двенадцать жертв. Все они были красивыми молодыми девушками в возрасте от восемнадцати до двадцати семи лет, однажды доверившиеся хитрому манипулятору-убийце под безупречной личиной опытного психиатра.

В завершении хочется сказать: будем бдительны, друзья. Не стоит забывать, что психопаты могут скрываться в самых безобидных на первый взгляд людях. Они могут быть очаровательны, сексуальны, умны, талантливы, успешны, они могут быть харизматичны, гениальны и сексуальны, могут занимать высокие посты и пользоваться уважением в обществе. Они могут десятилетиями жить рядом с вами или даже с вами, а вы не будете подозревать, что за безупречным обликом хорошо знакомого или даже любимого, или близкого человека прячется кровожадный и хитроумный зверь».

Закончив читать, я без суетливых движений сложила в два раза вырезку со статьей и убрала в свою сумочку.

— Я думаю, теперь очевидно, что спровоцировало приступ, — произношу твёрдым голосом поднимая холодный взгляд на Дженнис Гилбер.

— Ты очень спокойна, Шерил, учитывая ситуацию, — постукивая колпачком ручки по отполированной до блеска столешнице, проницательно замечает доктор. А ты слишком нервничаешь, Дженнис. Еще бы. Это ты работала целый год в одной больнице с Уолтером Хадсоном и не заметила, не взирая на все степени и опыт, что рядом находится серийный маньяк.

— Я была ребенком. Я ничего не помню. Мою сестру уже не вернуть. Убийца мертв. А я жива, и моя мама жива. Прошло больше пятнадцати лет, доктор Гилбер. Этого срока достаточно, чтобы научиться не вздрагивать каждый раз при упоминании о той чудовищной трагедии.  Сейчас меня сильнее беспокоит состояние матери, чем то, что написано в этой бульварной газетенке, — четко проговариваю свою позицию. Дженнис коротко кивает, делая вид, что соглашается со мной.  Я встаю и разворачиваюсь, чтобы уйти наконец из опостылевшего мне кабинета.

— Но кто-то передал Дороти эту бульварную газетенку, Шерил, — доносится в спину.

Я не оборачиваюсь и не отвечаю. Закрываю за собой дверь и стремительно покидаю здание психиатрической клиники.

Если честно, последняя фраза Дженнис заставляет меня напрячься. Я понятия не имею, кто мог подсунуть маме статью. Из дома она выходит только со мной или с Мэри Блум, нашей сердобольной соседкой, помогающей нам по доброте душевной. Я не выписываю на дом прессу, покупаю сама и тщательно просматриваю, прежде чем принести газеты или журналы домой. Это очень неудобно, потому как я сама закончила факультет журналистки и планирую строить карьеру в этом направлении, но пока нахожусь в активном поиске для старта.

У меня уже было несколько неудачных собеседований в издательских домах Балтимора, а вчера я на целый день решилась уехать в Вашингтон, чтобы попытать удачи там. Вернулась утром, а тут такие новости…. В сложившихся обстоятельствах Вашингтон — далеко и небезопасно, и без сиделки никак, а единственная возможность ее нанять – это хорошо оплачиваемая работа. Но чтобы получить постоянное штатное место с приличным окладом, диплома с отличием, наград за участия в литературных конкурсах и опыта в студенческой газете недостаточно.

Замкнутый круг.

В Вашингтоне у меня хотя бы есть шанс, а здесь мой максимум — работа официанткой в баре или продавец в книжном магазине.

Несмотря на это, даже не возникает мысли сдаться, постоянно штудирую вакансии, стараюсь много читать и быть в курсе последних новостных трендов. Моя спальня гораздо больше напоминает склад букиниста, нежели комнату молодой девушки.  Однако даже если перелистать каждое издание, невозможно найти ни одной строчки о событиях пятнадцатилетней давности.

Возможно, Мэри по неосторожности оставила у нас свою газету?

Доехав на своем стареньком Пежо до дома, находящегося в Феллс Поинт, сравнительно-благополучного района Балтимора, где прошла вся моя осознанная жизнь, за исключением стёртых из памяти двух месяцев, я припарковалась на стоянке перед небольшим кирпичным коттеджем, и в первую очередь прошла через зеленую лужайку к соседнему дому. Немного волнуясь, поднялась на недавно покрашенное крылечко и постучала в стеклянную дверь миссис Блум. 

Мне дико не хотелось думать, что старая добрая Мери могла нечаянно спровоцировать у мамы нервный приступ. Мне пришлось подождать минуту, прежде чем в коридоре появилась тучная фигура соседки в розовом спортивном костюме. Следом за ней ковыляет толстый французский бульдог Сэм. Увидев меня, миссис Блум ускоряется и, распахнув двери, заключает в крепкие, пахнущие корицей объятия.

— О, моя дорогая. Я так беспокоилась, — сочувственно восклицает она, приглашая меня в дом. — Ты из больницы? Как мама?

— Меня к ней не пустили, но пообещали, что в ближайшее время ее состояние стабилизируется, — коротко обрисовываю я ситуацию на текущий момент.

— Мне ужасно жаль! — горестно вздыхает Мэри, снова обнимает меня, пока ее пес обнюхивает и приветливо тычет носом в мои туфли. — Мы с Сэмом смотрели в гостиной кулинарное шоу с Гордоном Рамзи и не заметили, как Дороти вышла из дома. Я целый день была с ней, отлучилась на пару часов, и такое несчастье, — продолжает причитать миссис Блум.

— Ты не виновата, Мэри, — мягко успокаиваю я расстроенную соседку. — Никто не ожидал, что мама так поступит. Она даже во двор не выходит без продолжительных уговоров.

— Никто не ожидал, милая… — качает головой женщина и ведет меня в сторону кухни. — Пойдем, я угощу тебя чаем. Клэр прислала из Индии. Обещала приехать к рождеству с мужем и внуками, — в серо-зеленых глазах Мери мелькнула печаль. Я знаю и понимаю причину ее грусти. Сейчас октябрь, а до Рождества еще два месяца. В прошлом году Мэри тоже ждала единственную дочь, но та так и не приехала. Клэр десять лет назад вышла замуж за индуса и поселилась у него на родине. Пока был жив муж, Мэри сама летала в Индию, чтобы навещать дочь и внуков, но после того, как мистер Блум скончался около двух лет назад, женщина пережила два инфаркта, и дальние поездки ей были категорически противопоказаны. Остаться одной в большом доме в шестьдесят лет очень тяжело, и Мэри нашла утешение в заботе обо мне и маме, а я, в свою очередь, как могла помогала ей не чувствовать себя одинокой. По большому счёту миссис Блум и ее пес Сэм были единственными моими друзьями, которым я могла доверить все свои мысли, тяготы и планы.

Пока Мери хлопотала с чаем, доставала недавно испеченные эклеры, мой любимый яблочный пирог с корицей и отвлекала меня разговорами, я рассеянно трепала по холке забравшегося на мои колени тяжеленого Сэма и вспоминала прошлое рождество.

Мы отмечали его все вместе. Я, мама, Мэри и Сэм. В нашем доме. Я украсила гостиную и внутренний двор, заставила маму надеть красивое платье, мы пили шампанское, слушали музыку, пели песни, а потом вышли во двор и угощали гуляющих детишек сладостями. Мама впервые выглядела спокойной, она улыбалась и называла меня Шерри, а не Руби. Это был чудесный праздник, пока не приехал отец, чтобы поздравить нас. Он выдавил из себя пару заезженных фраз, суетливо отдал банальные подарки и поспешно удалился. Он торопился сбежать, ведь в машине его ждала глубоко беременная молодая, здоровая жена и трехлетний сын. Как только родной гость уехал, мама вернулась в дом, закрылась в своей комнате и не выходила оттуда до следующего вечера…

Я ни в чем не обвиняю отца. Очень сложно пережить то, что с нами произошло, и сохранить рассудок. Мама не смогла, а жить с психически больным человеком — нелёгкое испытание.  Папа хотел перечеркнуть прошлое и идти дальше, а Дороти застряла в одном и том же страшном дне, когда узнала о смерти Руби, переживая его снова и снова, изводя себя, его, меня, нас всех. В конечном итоге отец не выдержал, а я… у меня не было выбора.

— Как ты съездила в Вашингтон? — миссис Блум ставит передо мной кружку с ароматным чаем и тарелку со сладостями и садится напротив. Сэм грузно спрыгивает на пол и, лениво перебирая лапами, плетется к хозяйке. Такой забавный. Я неопределенно пожимаю плечами, наблюдая как пес с третьей попытки забирается к Мэри на колени.

— Заполнила анкеты и прошла собеседования в двух редакциях газет и в одном издательстве. Теперь буду ждать результата, — отвечаю без энтузиазма в голосе, откусив от аппетитного эклера. — Вкусно как, тает во рту, — запивая не менее вкусным чаем, хвалю Мэри.

— Кулинарные шоу иногда очень полезно смотреть, — расплывается в довольной улыбке миссис Блум.

— Особенно с твоим любимчиком Рамзи, — подмигиваю я. Покончив с восхитительным пирожным, вспоминаю о цели своего визита. — Мэри, ты не знаешь, где мама могла взять вот это? — набравшись смелости, выкладываю на стол злополучную вырезку из газеты. Женщина несколько минут внимательно и сосредоточенно читает статью и, вернув мне, озадаченно хмурится.

— Понятия не имею, Шерри. Кто мог подсунуть Дороти такое? Разве что ревнивая женушка твоего отца.

— Нет, я не думаю, что это Хелен. У нее грудной ребенок. Ей не до этого, — категорично отвергаю версию Мэри. — Ты не видела, может кто-то заходил к нам вчера?

— Нет, — с сожалением качает головой женщина. — Откуда в людях столько злости? Шерил, это ужасно, — горестно вздыхает соседка. — Теперь я понимаю, почему у Дороти сдали нервы. И что ты собираешься делать? Если тебя пригласят в Вашингтон?

— Найму сиделку, если оклад позволит. Если нет, останусь здесь, — потерев виски кончиками пальцев озвучиваю оба имеющихся у меня варианта.

—Я бы рада помочь….

— Мэри, ты и так для нас очень много делаешь, — не дав миссис Блум договорить, я протягиваю руки и сжимаю морщинистые ладони в своих. — Я не могу и дальше пользоваться твоей добротой.

— Помнишь ты говорила, что тебе предлагали место в крупном издательском холдинге, финансирующем ваш университет? — задумчиво произносит Мэри. — Может быть, ты зря отказалась?

— Мне предложили должность стажера с испытательным сроком на полгода без зачисления в штат, с ежемесячной оплатой полторы тысячи долларов, — нахмурившись, озвучиваю причины, по которым пришлось отклонить предложение, ставшее наверняка уже неактуальным, желающих попасть туда было немало, а выбрали меня… — К тому же офис находится в Нью-Йорке. Значит, я смогу приезжать сюда только на выходные. Да и сиделку на полторы тысячи мне не потянуть, — упавшим тоном рассуждаю я, но любительница кулинарных шоу не сдается, придвигает мне пирог с корицей и ненавязчиво настаивает на своём:

— Может тебе стоит позвонить туда и обсудить условия?

— Сомневаюсь, что шеф-редактор вообще станет разговаривать со мной. Целый месяц прошел со дня приглашения на собеседование. Я не появлялась, а тут вдруг позвоню и еще условия буду ставить.

— Газета, из которой вырезана статья, выпущена «PULSE holding». Это же туда тебя распределили от университета?

— Да? — я удивленно рассматриваю помятый листок. — И правда. «THE PULSE OF LIFE», — читаю название на верхнем крае. — Это их еженедельная газета.  А я не заметила.

— Может, это знак? — глотнув чая из свой кружки, ободряюще улыбается мне миссис Блум. — Надо только решиться и рискнуть.

— Мэри, я не могу работать у тех, кто довел мою маму до психического срыва, — заявляю категорично, качая головой и сминая вырезку в кулаке. — Никакой это не знак. А еще одна веская причина, чтобы не связываться с «PULSE holding».

— Ты можешь рассказать им об этом инциденте, и возможно они улучшат условия, — Мери приводит еще один довод.

— Нет, это исключено, — опять нахожу причину возразить. Вескую на мой взгляд. — Ты только представь, как на меня там будут смотреть? Я и здесь-то устала от того, что все показывают на меня пальцем, смотрят с жалостливым любопытством, задают дурацкие вопросы, на которые я не могу ответить, даже если бы сильно хотела.

— Шерил, дело твое, — произносит Мэри, но по интонации ее голоса приходит понимание, что женщина не одобряет мою упертую позицию. — Но я хочу для тебя лучшей судьбы и успешного будущего. Задумайся, что тебя держит в Балтиморе, кроме Дороти? С отцом ты общаешься мало, подруг у тебя нет, работы пока тоже.

— Ты и Сэм, — жалко улыбаюсь я.

— Так мы никуда не денемся, — всплеснув руками, смеется Мэри. — Тебе нужно жить, Шерил, вдохнуть полной грудью, общаться с новыми людьми, найти друзей и подруг в большом городе, где тебя никто не знает. Влюбиться, наконец. Тебе двадцать два года, а я ни разу не видела тебя с парнем.

— Они меня боятся, — признаюсь я с легкой досадой. — Наверное, думают, что Балтиморский психопат изуродовал мое тело, и я тоже сошла с ума, как мама.

— Не говори чепухи, — возмущенно отмахивается Мэри. — Никто так не думает. Сумасшедшие не заканчивают университет с отличием и не выглядят такими хорошенькими. Ты очень умная, Шерил. Ты достойна счастья. Послушай старую опытную Мери Блум. Если твоя карьера пойдет в гору, то ты почувствуешь себя другим человеком, станешь увереннее, расправишь плечи и избавишься от груза, давящего тебе на плечи столько лет. Как только появится возможность, ты сможешь забрать маму к себе, обеспечить ей лучшее лечение, наверняка способное помочь, а меня вы вместе будете навещать по праздникам и выходным. Как тебе такой план? Отличный?

— Фантастичный, — неуверенно пожимаю плечами и уныло вздыхаю.

— Ты не узнаешь, пока не попробуешь, Шерил.

— Я подумаю, Мэри.

Возможно в словах добросердечной соседки и есть доля истины? Что я теряю в конце концов, если позвоню в «PULSE publishing holding»?