Шерри
После ухода мистера Кейна (мысленно мне пока сложно называть его Оливером) я несколько минут прихожу в себя. Первоначальный страх и тревожные ощущения, связанные с хозяином дома и моим непосредственным работодателем, сменились чувством неловкости и раздражением. Он определённо больше не пугает меня. Не зря говорят, что первое впечатление обманчиво. Возможно, в редакции мне померещился ореол властности, непробиваемой самоуверенности и опасности, окружающий владельца Пульс холдинга. Я была слишком впечатлена и взволнована результатами собеседования. К тому же в стенах офиса мистеру Кейну положено играть роль жёсткого руководителя, но стоит понаблюдать за тем, как Гвен перечит брату, становится понятно, что он таковым не является… Или слишком любит свою сестру. Такой вариант тоже возможен. Тем не менее, сейчас хочется назвать его импульсивным и вспыльчивым, а еще заносчивым и да… чуточку самовлюбленным. Из нашего короткого разговора я успела
ШерриОставшись без работы, я до вечера листаю коллекционные собрания 17 века, обнаруженные на полках библиотеки, но настрой уже не тот. Я едва замечаю роскошные кожаные переплеты с золотым тиснением, с уникальными иллюстрациями и гравюрами на отдельных листах в научных книгах французского ученого натуралиста. Я честно пытаюсь сосредоточиться, но мысли ускользают совершенно в другую область. Из головы не выходит странное содержимое первой страницы рукописи и отсутствие какого-либо содержания на двух других.— Хватит, — закрыв третий том из шестикнижной коллекции, возвращаю его на полку, покидаю библиотеку и отправляюсь на кухню. Кажется, Гвен говорила, что кухня — разрешенная территория.Повар давно ушел, хотя я была бы не против компании. Находиться одной в огромном доме — испытание даже для крепкой психики, а мою в последнее время немного штормит и укачивает. Может, стоит познакомиться с кем-нибудь из обслуживающего пер
ДиланКарандаш неторопливо выводит одну букву за другой, складывая их в слова, слова в предложения, предложения в абзацы. Грифель царапает бумагу, поскрипывая от удовольствия, жадно поглощая пустое пространство, нашептывая, повторяя за мной то, что еще никто не слышал. Он в восхищении, как и я. Идеально ровные строки, ни единой погрешности, ни одной скомканной страницы. Я останавливаюсь, когда в мое убежище грубо вторгаются. Карандаш оскорблённо скрипит, не желая мириться с вопиющей наглостью. Петли на стальной решетке издают неприятный скрежет, напоминая, что Оливер снова забыл их смазать. Хлопок двери и быстро приближающиеся шаги за спиной. Мой брат на взводе. Это радует, сглаживает раздражение от вынужденного перерыва. Нет ничего приятнее бесполезной ярости Оливера и его бесплодных потуг установить контроль.— Включи свет, — требует он. Несвойственный его трусливой натуре смелый тон режет слух. И не только мне. Дремлющая на краю стола Ше
Шерри«Не всем историям суждено быть рассказанным.Некоторые тайны лучше никогда не раскрывать, спрятать подальше от любопытных глаз, замуровать за стальными дверями и заживо похоронить в кромешной темноте. Стеречь и охранять, словно сокровище, даже если внутри драгоценного черного ларца с секретами копошатся черви. А если этот червь — ты, то смысл вышесказанного кардинальным образом меняется, правда? Если червь ты, то единственный путь к спасению — просочиться в узкую замочную скважину. А если их три, то какую выбрать?»— Бери ту, что уже, не промахнешься, — смеюсь себе под нос, быстро порхая пальцами по клавиатуре.«Если червь ты, то всякий смысл теряется, ведь у червей нет мозгов, им все равно, где ползать. Но я не червь.Я наделен разумом и терпением.Я знаю, что рано или поздно замки откроются. Нужен
ОливерШерил молча отводит взгляд, решительно нажимает на ручку, толкая дверь, и заходит внутрь, не закрывая ее за собой. Это даже не намек, а откровенное приглашение. Отчаянно смелое, импульсивное, продиктованное древним, как мир, инстинктом. Я принимаю вызов и следую за ней в темноту спальни.Хлопок двери за спиной, глухие шаги по ламинату. Она скидывает туфли, я — пиджак. Полумрак разбавляет струящийся лунный свет, проникающий сквозь щели между задернутыми портьерами. Его достаточно, чтобы увидеть стройный силуэт, застывший возле постели, но ничтожно мало, чтобы рассмотреть подробности, детали, всё то, что Шерил Рэмси тщательно прячет от нежелательных взглядов под строгими платьями, глухо застёгнутыми блузками и целомудренными юбками. Ноющая боль в руке напоминает, насколько женские робость и слабость могут быть обманчивы. Я и сейчас понятия не имею, чего ждать от Шерил Рэмси. Эта девушка абсолютно нечитаема, словно одна из ее любимых антиквар
Дилан«Я не родился в клетке. Звуконепроницаемые стены чердака и кромешная темнота не всегда являлись моей единственной обителью. Когда-то дверь была только одна и не запиралась на ключ. Замки и новые двери появились позже. Но в самом начале я, как и все нормальные люди, любил дневной свет и свежее дыхание ветра в волосах. Мне нравилось бродить босиком по росе и смотреть, как в светлеющем небе засыпают утомленные звезды, блекнет лик луны и загорается солнце. Незабываемые, неуловимые мгновения пробуждения и победы света над тьмой. Я сохранил каждый свободный рассвет в своих воспоминаниях. Это то, что нельзя отобрать, спрятать или заставить забыть. Неважно, кто я и где, насколько крепки прутья клетки и тяжелы замки, и даже если меня не станет, солнце по-прежнему будет подниматься на рассвете и уходить в закат. Только сумасшедшие верят, что законы реальности меняются для них или по их желанию. Только сумасшедшие верят, что способны ост
«Моя жизнь — сущий ад. И есть еще много людей, которых мне хочется… ну, наверное, убить».Б.И. Эллис «Американский психопат»ДиланЯ оглушен запахами, звуками, вибрациями чужих шагов. В височные доли впивается раскаленная игла, проходя насквозь, и начинает вращение, разгоняясь до скорости света. Отпечатки рук, ног, пальцев повсюду: на полу, стенах, мебели, частицы кожи кружат в воздухе, превращаясь в пыль… Ее много, ее всегда слишком много.Шерри передвигается быстро, уверенно, с бесстрашной легкостью, присутствовавшей в ней всегда. Темнота для нее не преграда, не препятствие. Темнота — ее броня, источник силы и зона безопасности. Темнота позволяет видеть то, что недоступно другим.— Значит, здесь ты творишь? — вопрос сопровождается скрежетом колёсиков по полу. Гостья резко отодвигает кресло от стола и, не спросив разрешения, опускается на сиденье, шеле
ОливерЯ рассчитывал переговорить с Гвен в офисе или на нейтральной территории, подальше от посторонних ушей, чтобы вернуться домой с четкой конкретной позицией. Но в обед Гвендолен позвонила, сообщив, что ее вылет задерживается. По итогу встретились с сестрой в аэропорту около семи вечера, и всю обратную дорогу до «Кanehousgarden» мы ожесточенно спорили.— Это рискованно, Оли. Можешь считать меня параноиком, но я думаю, что Шерил Рэмси лучше уехать, — упрямо поджимая губы, Гвен смотрит на дорогу и периодически на меня. — Ни к чему хорошему это не приведет.— Сбежать от проблем — позиция страуса. Ты сама не раз это повторяла, — напоминаю ненавязчиво и вполне миролюбиво. Опускаю стекло и прикуриваю от зажигалки. Гвендолен мгновенно вспыхивает, как огонек, поджигающий сигарету.— Я же просила не курить в машине!— В твоей, а это моя, — широко и беззлобно ухмыляюсь я. &
Шерри— Подожди минутку, надо поговорить, — я перехватываю Гвендолен Кейн в коридоре, остановив ее за локоть.— Не здесь же! — скинув мои пальцы, Гвен оглядывается в сторону лестницы. — Иди за мной, — командует она, убедившись, что Оливер остался внизу.Не переговариваясь, мы быстро добираемся до хозяйской спальни. Гвен открывает дверь ключ-картой (странно, от кого бы ей прятаться в собственном доме) и первой пропускает меня. После запирает замок изнутри.— Говори, — холодно бросает Гвен, проходит к кровати. С усталым вздохом опустившись на покрывало, сбрасывает неудобные красивые туфли. Я присаживаюсь на стул с резными ножками возле туалетного столика, заставленным многочисленной косметикой.— Давно ты знаешь? — без долгих вступлений напрямик спрашиваю я. Гвен поднимает на меня изучающий внимательный взгляд. Какое-то время молчит, прочитывая что-то в своей голове. Но сомн
Какое-то время спустя«Единственный способ выжить в этом мире — это жить без правил.»к/ф Темный рыцарьУ вас бывали такие дни, которые казались чернее ночи? У меня — да. Постоянно. Много лет я не замечал рассветов, не видел лиц и улыбок, не дышал полной грудью, не испытывал удовлетворения, не ощущал дыхания ветра на своем лице и тепла солнечного света на коже. Все казалось пустым, холодным, пресным, мертвым. И я сам тоже был ходячим мертвецом, виртуозно изображающим живого. Мертвецом, помешанным на чистоте, но с гниющей клоакой внутри. Мой предел был пройден, границы нарушены, замки сорваны, но я все равно чувствовал давление прутьев клетки, до абсолютной свободы мне оставались считанные шаги, которые я не мог преодолеть в одиночестве.Правы те, кто говорят, что любовь толкает нас на безумства, наполняет смыслом, окрыляет и дарует второе дыхание, но им вряд ли дано понять масштаб того, что вкладываю
«Представляете, что вы вдруг узнаете, что люди и места, и самые важные моменты в вашей жизни не ушли в прошлое, не умерли.Их просто никогда не было.»к/ф «Игры разума»Пять лет спустяTHE PULSE OF LIFE: Громкое расследование по делу Балтиморского серийного убийцы зашло в тупик.«Пять лет назад полиция и пожарные были шокированы страшными находками, обнаруженными в ходе расследования на месте сгоревшего дома в пригороде Балтимора. Внутри были найдены обгоревшие останки двух человек. Во время раскопок на заднем дворе так же удалось отыскать еще одиннадцать останков женских тел.Первое тело принадлежало Уолтеру Хадсону, практикующему психиатру, переехавшему вместе с семьёй в Мериленд из Пенсильвании. Несколько лет Хадсон жил в Вашингтоне, где работал в местной психиатрической клинике и имел безупречные характеристики от коллег и пац
«Может быть, вы найдете друга там, где меньше всего ожидаете встретить его»Д. ДефоВ комнате темно. Очень темно. Всегда темно. В этой комнате нет окон и всего одна дверь, запираемая не мной. Непроглядная тьма. Пугающая для тех, кто оказывался здесь впервые, и комфортная безопасная для меня. В этой комнате всегда тихо, за исключением тех дней, когда у нас бывают гости. Я не люблю гостей, они громко кричат и всегда о чем-то просят. Мне это не нравится, меня это злит. Люди приносят с собой много шума, хаоса, грязи и вони, которую потом приходится смывать, соскабливать со стен и пола. Я люблю тишину, стерильность, темноту и одиночество.Но сегодня мой покой нарушен. Моя нетронутая территория запятнана чужими следами, запахами, слезами, раздражающими всхлипываниями, похожими на скулеж раненного животного.Сегодня нас здесь двое.Я неподвижно стою в углу, лицом к стене, чутко улавливая малейшие колебания воздуха и вибрации
«Я пущу тебя в свои сны, если ты мне покажешь свои.»Боб Дилан. Звонок Уолтера Хадсона застал Оливера по дороге из аэропорта. Отец редко звонил без причины, и сын догадывался, что его ждет строгий выговор за безответственное отношение к выбранной профессии. Мог хотя бы дождаться, пока он доберется до дома. Да и к тому же это ему пришлось отдуваться за обоих, пока отец отсиживался в своем кабинете и разгромно критиковал отчеты по мероприятиям, отправляемых ему Оливером по электронной почте, как в детстве тыкая носом в малейшие ошибки.— Конференция заканчивается через два дня. Не хочешь объяснить, почему ты прилетел раньше? — без приветствия потребовал ответа Уолтер.— Я аннулировал свое участие в последних запланированных мероприятиях, — сдержанно ответил проговорил Оливер, опуская окно и затягиваясь сигаретой. Подавляющий ровный тон отца всегда вызывал в нем острое желание покурить. Это напоминало о
Она промокла до нитки, пока бежала по разбитой плитке к застывшему в мрачном предвкушении старому особняку. Схватившись за расшатанные перила, Руби нырнула под дырявый козырек крыльца с облупившейся краской. Ступеньки заскрипели под ногами, исполняя тоскливый реквием. Застыв у массивной деревянной двери, девушка занесла руку, чтобы постучать, но та зависла в нерешительности, не достигнув цели.Руби понадобилась пара минут, чтобы выровнять дыхание и успокоить бешено колотящееся сердце. Шерри протестующе задергалась подмышкой, оставляя царапки на голых руках и впиваясь когтями в бок хозяйки. Выпустив озверевшую кошку, Руби на выдохе толкнула дверь, и та с тяжелым скрежещущим вздохом открылась, пропуская её в неожиданно-ярко освещенный холл, переходящий в просторную гостиную с большими окнами и обилием белого в интерьере.Запомнив, что в это время в доме должна находиться сиделка миссис Хадсон, Руби прокашлялась и прошла дальше, намеренно создавая больше шума, чем о
Задолго до нашей встречи у нас бывали одинаковые сны.Набоков В.В. ЛолитаЕй снилось, как она бежала по длинному задымленному коридору. Вокруг стояла кромешная тьма, ядовитый газ, черная копоть, жар, дышащий в спину. Она бежала наугад, хватаясь за горячие стены, задыхаясь, почти ничего не различая из-за черной пелены, и не оглядываясь, словно зная, что секунда промедления может стоить жизни. Жадные языки пламени, пожирающие все на своем пути, следовали за ней по пятам. Неумолимо приближались, настигали. Земля под голыми ступнями плавилась и пылала, оставляя ожоги на коже, лёгкие наполнились дымом, а в голове пульсировала только одна мысль — бежать, бежать, пока есть силы, пока еще жива.Впереди мелькнуло пятно света, распахнутая дверь в цветущий сад, залитый солнечным предрассветным заревом. Сотни розовых гортензий покачивались на ветру пушистыми головками, приветствуя незваную гостью. Сладкий аромат, как олицетворение надежды, прорывался
«Я отгородился от мира, чтобы он не увидел, насколько я невосприимчив.»Т/с ДекстерРуби Рэмси просидела на газоне Мэри Блум до самого вечера. Девушка расположилась прямо на траве, дымила сигаретой, пила приторный до тошноты вишневый ликер и смотрела на темнеющий в окне силуэт матери, а та смотрела на нее, но не видела. Руби ясно и четко осознавала, что сама подсказала Дороти секрет «счастливого» забвения, а та, будучи слишком слабой и восприимчивой, охотно прислушалась.Догадывалась ли Руби, что ее откровенные и жестокие слова возымеют подобное действие?Нет. Или да.Что она чувствовала? Сожаление? Жалость? Вину? Желание помочь, исправить, позаботиться?Нет, ничего подобного.Внутри нее обитала завивающаяся кольцами ядовитая темнота. Руби не понимала, почему некоторые люди так чувствительны к боли и одержимы своими переживаниями и страданиями. Ее эмоциональный фон отличался всегда, с ра
«Если хочешь сохранить секрет, надо скрывать его и от себя».Джордж ОруэллРуби Рэмси без стука открыла дверь в кабинет доктора Хадсона. Она впервые пришла без опоздания, минута в минуту. Психиатр пригласил ее войти вежливым кивком, окинув изучающим взглядом хрупкую фигуру, облаченную в унылое бежевое строгое платье с рукавами три четверти и кожаные босоножки с закрытым носом без каблука. Сегодня ее волосы были заплетены в целомудренную косу, а на лице, как и в прошлый визит, полностью отсутствовала косметика. Пациентка бесшумно прошествовала к ожидающему ее креслу напротив стола доктора и грациозно опустилась на удобное сиденье.— Здравствуйте, доктор, — выдавив из себя дежурную улыбку, поприветствовала молчаливо рассматривающего ее Хадсона. Она не ждала одобрения или каких-либо положительных комментариев об изменениях в собственной внешности, и все же отстранённо-наблюдательная позиция Уолтера вызывала раздражение, про
Семь ночей подряд Оливер Хадсон возвращался на Вестминстерское кладбище и часами просиживал на надгробии Эдгара Алана По. Каждый раз он приносил с собой цветы и, уходя с алеющим рассветом, оставлял их рядом с первым букетом, неумолимо увядающим. Обнаружив ночного гостя, темнокожий кладбищенский сторож пытался его выгнать, но получив двадцатку, успокоился и даже провел краткий исторический ликбез по творческому пути всемирно известного мистика.На восьмую ночь Оливер пришел без цветов, но с бутылкой вишневой наливки. Той самой, которой несколько недель назад угощала его Шерри. Первый глоток был сделан еще в машине, в очередной раз нарушив вправила. Приторно-сладкое послевкусие пришлось закурить, что Оливер позволял себе в крайне редких случаях.У кладбищенских ворот его встречал белозубо улыбающийся сторож, и, ухмыльнувшись, Хадсон вытащил из кармана брюк заготовленную двадцатку, но тот удивил его, отрицательно качнув головой.— Ваша девушка приходила. Она