Глава 3

Весь период, который я провела без сознания, мне снились кошмары, в которых ядовитыми змеями клубились самые мерзкие мысли. Начиная с того, что меня похитили с целью, чтобы разобрать на органы, заканчивая вариантом сексуального рабства.

Ну зачем я им? Зачем?

Тело — тощая спичка, на лице — хронические синяки, психика подорвана, сексуального опыта ноль. Да ещё и с голосом огромные проблемы! Что с меня поимеешь? Разве что органы.

Хотя, даже в темноте, перед тем как лишиться чувств, я заметила этот жадный, всепожирающий взгляд одного из похитителей. На его упитанном лице вспыхнула кривая усмешка. Он смотрел на меня так, как голодный волк смотрит на беспомощную жертву, мечтая содрать с неё шкуру.

И хорошо, что я потеряла сознание. Но перед смертью ведь не надышишься? Надеюсь, меня всё-таки разберут на органы.

Но мои пожелания остались без внимания. Мучения только начинались. Тогда я ещё даже не догадывалась о том, что жестокая судьба бросила меня в самый настоящий и беспощадный ад.

— Шевелитесь, уроды! Опоздаем!

Когда я открыла глаза — поняла, что болтаюсь вверх тормашками на чьём-то твердом плече, а этот кто-то грубо орёт мне на ухо.

— Тащите их вон к тем контейнерам, с надписью «Осторожно, дикие обезьяны»!

В глазах всё плывёт, веки слезятся, окружающий мир размыт. Я вижу лишь грязный металлический пол и чувствую запах протухшей рыбы. А голова как раскалывается! Как-будто меня несколько долгих часов били железной битой. Я часто-часто моргаю, мычу, извиваюсь, требуя, чтобы меня немедленно поставили на ноги и отпустили.

— Опля, уже очнулась? — Похититель сипло рассмеялся, грубо шлёпнул меня по ягодице, а затем, как мешок с отходами, бездушно бросил на грязный пол.

Кровь хлынула к лицу, когда я поняла, что подол моего платья задрался, оголяя бёдра, а этот вонючий урод успел рассмотреть то, что находилось у меня под юбкой. Страшно даже представить, что они со мной делали, когда я находилась без сознания. Когда я упала на пол — меня замутило, а желудок скрутило морским узлом. Отвернувшись, я вырвала. А затем вдруг почувствовала сильную хватку в области затылка. Грязный подонок больно схватил меня за волосы и грубо встряхнул, используя локоны в качестве поводка, обращаясь со мной как беспризорной с дворнягой. От бандита пахло потом, протухшей рыбой и морем. От всей этой смеси рвотных ароматов я почти задохнулась.

— Ну привет, конфетка! — Зашипело это неотесанное, лишённое сердца создание у самого моего уха, глубоко втянув ноздрями запах юного тела. — Как же сладко ты пахнешь…

— Эй, ты, Чикатило, блять! А ну отошёл от девки! — Позади раздался знакомый голос, принадлежащий Григорию. В этот раз господин-бизнесмен не отличился хладнокровной сдержанностью и вежливостью, как тогда на территории приюта. Ибо матерился мужчина похлеще вокзальных бомжей.

Я до сих пор не понимала, где нахожусь и что эти нелюди собираются со мной делать. Слёзы слепили глаза, а сердце в груди разрывалось на части. «Чикатило» ослабил хватку. Я плашмя плюхнулась на палубу, попыталась отползти в сторону, но тело настолько ослабло, что я и на сантиметр с места не сдвинулась. Конечности затекли, а руки были намертво связаны колючей верёвкой. Кто знает сколько часов нас везли в машине? По ощущениям — сутки, как минимум.

Желудок утробно урчал от голода. Несмотря на это, есть мне не хотелось. Меня тошнило и выкручивало наизнанку. От стресса и от этого дурацкого яда, которым я надышалась перед тем, как лишиться чувств.

— Чебурекнешь её и меньше бабла срубим, если не целкой на торги доставим. Так что давай без фанатизма, дружок! Помацал, вздрочнул и свободен, придурок. — Григорий превратился в настоящее бродячее быдло. — А лучше вообще не трогай! Шлюху вон портовую себе найди, больше толку будет. Сделает всё как надо.

— Нет, портовые меня больше не возбуждают. Эту хочу! Сладенькую! Темноволосую! На неё так елдак стоит, что охуеть можно. У меня уже яйца дымятся от перенапряжения.

— Извращенец конченный.

— Сладкая очень девочка. Миленькая. И кричать не будет, если по самые яйца драть. Удачная покупка, братиш. Повезёт кому-то. — Насквозь обжег моё распластанное на полу тело ядовитым взглядом. — Если бы все бабы были такими... Э-м-м, молчаливыми. Человечество уже давно бы побывало на всех планетах нашей необъятной Галактике.

— Не только на планетах. Ещё и в прошлом.

— Ах-ха-ха! Язык подрезал — вот тебе идеальная баба.

— Ладно, хватит лясы точить, давай побыстрей. — Строго отчеканил Григорий. — Через двадцать минут отчаливаем. Шлюхи должны быть надёжно связаны и наглухо замурованы по ящикам.

— Да я за три минуты отстреляюсь! С такой-то крошечкой...

— Ну я тебя в общем предупредил. Порвёшь её — и тогда я тебя порву.

— Батюшки! Какие мы грозные! — Надменно расхохотался моряк. — Ну просто обосраться от страха! Угрожаешь мне, сосунок? Я в море тридцатник отпахал, плюс ещё десяток на зоне. Так тебя отделаю, что мать родная не узнает! — Здоровяк, который тащил меня на плече, угрожающе рыкнул, скрестил руки на объемной груди, и, прочистив горло, отвратительно схаркнул на пол мокроту.

Зря он это сказал. В ответ послышалось лёгкое шуршание, а затем щелчок. Меня панически передёрнуло, когда я увидела, как Григорий приставил к виску «Чикатилы» пистолет.

Боже! Это что? Это в-ведь оружие! Настоящее?

Жанна Михайловна, где же вы? Спасите! Умоляю! Как же так вышло? Неужели вы не знали каким мерзавцам передали собственную воспитанницу?!

— Хэй, хэй, мужик! Спокуха! Ладно, чё уж там! Базар окончен. Пушечку-то убери. Признаю вину, погорячился. Был не прав. Но клянусь, с девкой всё будет в полном порядке. Я только передёрну разок на её маленькую попку и всё. Ну мне правда очень надо! Нормальных тёлок уже с месяц как не видел. А эта, хоть на нервы не будет действовать своими воплями.

— У тебя ровно пять минут. Если через это время не увижу товар в контейнере — твои дружки будут соскребать твои мозги с палубы, а твои отстреленные причиндалы отправятся на корм акулам. Уяснил?

— Окей. Уяснил, уяснил. Не тупой, мля.

Григорий спрятал пистолет за пазуху, привычным действием одернул подол пиджака, щепетильно расправив невидимые вмятины на ткани.

— Распишись! Это для Башкирова. Контракт на шестнадцать душ. Членом за каждую отвечаешь. Особенно за немую! — Протянул собеседнику какую-то кожаную папку.

«Чикатило» послушно чиркнул автограф. В этот момент его мозолистые руки, держащие ручку, дрожали как у восьмидесятилетнего старика. Деловито крутнувшись вокруг своей оси, Григорий зашагал прочь.

— Пидрила, — шёпотом добавил моряк, когда бизнесмен скрылся за огромным металлическим контейнером.

Вымещая накопленную злость, он со всей силы вмазал кулаком по металлической поверхности ящика с надписью: «Осторожно! Дикие обезьяны!».

От этого удара меня тряхнуло как в лихорадке. Свернувшись калачиком, я закрыла глаза и зажмурилась, отчаянно прошептав молитву.

— Ну-ка, иди сюда, красотка! — Шершавые руки ублюдка вцепились в мои костлявые лодыжки. — У нас мало времени. Развлечёмся немного.

Он рывком рванул меня на себя, схватил за волосы, грубо толкнул в узкий проход между двумя контейнерами. А сам сверху навис, принявшись нервно дёргать ремень на поношенных джинсах, на которых в области паха уже виднелся выпирающий бугор, размером с крупный банан. Щелчок, звук расстегивающейся молнии, и вот он, грязный извращенец, уже стоит напротив меня, истекая слюной, с приспущенными до уровня колен штанами.

Мамочки…

Наклоняется, ухмыляясь в акульем оскале. Пухлое лицо, щетина на подбородке, жидкие волосы, собранные в крысиный хвост на затылке, огромный пивной живот, накаченный жиром — этот человек отвратителен и ужасен! Надеюсь, очень скоро он до синевы нажрётся палёной водки, свалится за борт и его сожрут дикие крокодилы.

Ублюдок радостно смеётся, наваливается на меня сверху, придавливает своим тюленьим весом к полу и резко задирает моё платье до бёдер, выхрюкивая восторженные отзывы:

— Вот это малышка! Вкусная, маленькая ягодка. Я б тебя купил, но денег жаль не хватит. Хорошо хоть потрогаю. Расслабься… Тебе понравится. Боцман покажет тебе звёзды! Не ломайся, крошка. Это приятно. Пришло время почувствовать себя женщиной. Там, куда ты скоро отправишься, ты будешь делать это каждый день. Делать самые разные и непристойные вещи. Поэтому привыкай, малышка. Привыкай, осваивай новую профессию! И будь послушной девочкой. Тогда, никто не будет тебя бить.

Я попыталась скинуть грязную свинью со своего немощного тела, колотила руками и ногами его мясистый живот, захлёбывалась в собственных слезах. Бесполезно! Мерзавец даже мельком не почувствовал моих жалких брыканий. Я настолько ослабла, что с трудом могла дышать.

В конце концов он сделал то, что планировал. Стянул с себя штаны, вытащил уродливый член из трусов и начал интенсивно водить мозолистой рукой по твёрдому, налившемуся кровью стволу, с каждой новой секундой ускоряя ритм движений. Одной рукой — выродок дрочил, а другой — одержимо шарил по моим бёдрам и больно хватал за грудь, оставляя синяки на чувствительной коже. А я в этот страшный момент билась в безмолвной истерике, давясь слезами, утопая в собственной ничтожности.

Но всё же он этого не сделал. Не лишил меня девственности. Из-за угроз Григория. Подонок поимел меня поверхностно. Ровно через две минуты мучений ублюдок кончил, поливая мои ноги горячим, липким белком. Выпустив пар, мерзавец удовлетворенно обмяк, но всё ещё продолжал массировать свой вялый огрызок и огромные, обросшие густой растительностью яйца. Он делал это в порядке очереди. А когда возбуждение поутихло, нелюдь прошипел:

— Спасибо, милая… — Тяжело дыша. — Ты — настоящее сокровище.

Я не слышала его восторженных откликов. Ничего не слышала! Кроме глухих ударов собственного сердца, которое беспощадным автоматом вколачивалось в рёбра. Мне хотелось лишь одного… Как можно скорее отправиться к родителям.

***

Когда я пришла в себя, поняла, что нахожусь на огромном корабле, сплошь заставленном металлическими контейнерами. Вероятно, это было грузовое судно. По палубе туда-сюда шныряли мужчины в тельняшках, выполняя разнообразную работу. Интересно, знают ли они, что на их судне происходят чудовищные вещи? И никто, никто не вправе помешать этому! Всем плевать. Главное, чтобы деньги вовремя платили.

Тот самый ублюдок, который только что поглумимся над моим телом, перекинул меня через плечо и потащил в неизвестном направлении, напевая себе под нос весёлую частушку, одновременно покуривая самокрутку. Меня накрыла апатия. Сил на борьбу не осталось. Мне хотелось орать во всё горло. Звать на помощь, умолять о пощаде! Драться до последнего вздоха, отстаивая свои права. Бесполезно. У меня нет голоса. Нет родных и близких. Я жалкое ничтожество. Никому я не нужна. Никто искать не будет. Не человек я. А вещь. С которой в праве делать всё, что вздумается.

— Эй, Боцман! Ты где шляешься? Как обычно, да? Червяка своего дёргаешь?

Мы подошли к одному из контейнеров, рядом с которым, покуривая дурь, стояли несколько неизвестных мужчин в застиранных матросках.

— Заткнись, капитан Барбоса! Я успел. Эта последняя. Коли уже давай ей жопу, спать укладывай и жрать айда. Чёрт! Как же бухнуть охота.

— Ты глянь, довольный какой! Что, поимел небось эту цыпочку? Башкиров если узнает — сам тебя поимеет. На торги выставит, яйца подрежет и платье напялит. Станешь вылитой тёлкой. Там на этом, как его там… А! Грёбаном Ко-Ронге тебе цены не будет. Извращенцев до хрена хватает.

— Иди ты на хер! Да не узнает он. Я же её это… только потрогал.

— Ну смотри, не подставляй товарищей. С нас тоже спросят. В бумагах сказано, что она целка.

— Ага! Целее некуда! Ну всё, харэ трепаться. Коли давай!

Я нервно дёрнулась, когда чья-то грубая рука задрала мне юбку.

— Классная. Попка-то ураган! Кукольная, миниатюрная, но мягонькая… Я б вдул!

— Заткнись уже и слюни подбери! Эта элитная шлюха тебе не по карману. Она, говорят, особенная.

Они заржали, а я жалобно застонала, когда почувствовала жгучий укол в области ягодицы, за которым последовал не менее грубый шлепок. После укола, примерно через пару минут, я почувствовала, как куда-то улетаю. В иную реальность. Такую тихую, беззаботную. В которой хочется остаться навсегда. Мышцы слабеют, разум отключается, и я засыпаю, пока чёртовы ублюдки бездушно швыряют меня в один из тех грязных, покрытых ржавчиной контейнеров, в котором холодно, моторошно и воняет навозом. Вместо одеяла — отсыревшая солома, вместо туалета — железное ведро.

— Сладких снов, куколка! Жаль отблагодарить за услуги не чем. Я сейчас на мели.

Надменный хохот, противный скрип металла, и беспросветная, пугающая тьма. Это конец. Назад дороги нет и не будет