Вот все и закончилось. Так просто и нелепо. Нелепо, потому что он оказался неготовым к тому, что семейная крепость рухнет в одно мгновение. Впрочем, рушиться она начала давно, только Андрей закрывал глаза на кричащие трещины, кое‑где замазывая их небрежными торопливыми мазками, но откладывая и откладывая глобальный «ремонт».
А трещины не просто предупреждали – они кричали, они взывали, рыдали, умоляя его обратить на них внимание. И если бы он сделал это своевременно, может, успел бы спасти осыпающиеся стены. А сейчас… А сейчас, дай бог, если он, отойдя от первого шока, по возможности целым выберется из‑под обломков.
«…Это уже получше, или ты чувствуешь то же самое. Тебе легче, если есть кто‑то виноватый? Ты говоришь: одна любовь, одна жизнь…» – Боно из U2 подвизался в сочувствующие и понимающие приятели. Словно мысли Андрея через радиоволны включенной магнитолы достигли ушей ирландца и вернулись, ра
Праздник не задался. Его уничтожил звонок на мобильный и незнакомый женский голос, спросивший, кем приходится Ольге Андрей Никитин. Братом? Ваш брат попал в аварию. От этого сообщения, произнесенного будничным, даже скучающим голосом, Ольга онемела. Муж, который в это время чистил для салата огурцы, увидел побледневшее лицо жены, подскочил к ней и выхватил трубку. Что он говорил, о чем спрашивал, что ему отвечали – Ольга не слышала. Опустившись на стул, она в оцепенении смотрела на противоположную стену.–Оль, Оль, ты слышишь меня?– затормошил ее за плечо Володя, и Ольга, очнувшись, вздрогнула.–Андрей?..–Не переживай, ничего страшного с ним не случилось,– улыбнулся муж и похлопал Ольгу по плечу.– Помяло его маленько, но, по словам врача, нестрашно. Я сейчас поеду в ту больницу, куда его отвезли.–Я с тобой!– рванулась за ним Ольга, но Володя вновь полож
«…Когда он уже выходил из деревни, тишину нарушил протяжный вой деревенской собаки, и через мгновение к одинокому вою присоединился «хор» других тоскливых завываний. «Не к добру»,– подумал юноша и невольно поежился. Ему захотелось прибавить шагу и даже перейти на бег, но он одернул себя: старик учил его не поддаваться людским суевериям. Его жизни ничто не угрожает, значит, страху не может быть места. «Полнолуние»,– определил юноша причину собачьего воя и вспомнил о том, как старик однажды сказал ему, что некоторые травы стоит собирать при полной луне, ибо именно тогда полностью раскрывается их целебная сила. Подумав об этом, он изменил свое решение возвращаться домой и свернул с дороги, ведущей к полю, на узкую тропку, уводящую к лесу.Его путь проходил мимо деревенского сеновала. Уже почти пройдя мимо, он услышал доносившиеся из‑за забора голоса. Один из голосов был мужски
Егор, хоть и сердился на Нику, чувствовал неясную тревогу за нее. Интуиция болела, как застарелая язва, не давая уснуть. Егор встал с постели, вышел на просторную кухню и включил чайник. Но тут же его и выключил, решив, что заглушать беспокойство лучше чем‑нибудь покрепче. Он достал из холодильника бутылку водки, нарезал тонкими кружочками лимон, разломал на неаккуратные, но от этого еще более аппетитные куски плитку шоколада и плеснул себе в рюмку сто граммов.Водка теплом разлилась по телу, но тревогу не растворила. Егор опрокинул еще стопку, затем решительно поставил бутылку в холодильник, прошел по длинному коридору до комнаты, в которой спала сестра, и открыл дверь.Узкая полоса света просочилась из коридора в приоткрытую дверь и упала на Лерино лицо. Девушка тихо что‑то промычала во сне, но не проснулась.–Спи, спи, не буду тебя беспокоить,– пробормотал Егор и вышел. За сестру душа больше не ныла, а вот за Нику – да. И тревога
Он стоял в начертанном на земляном полукруге, воздев руки к дощатому потолку, и, представляя себе Мишель, мысленно твердил: «Все получится, все получится…» Дым от тлеющих сухих трав наполнял помещение, и от него слегка слезились глаза и щипало ноздри. Этот дым вызывал ассоциации с одним счастливым октябрьским днем позапрошлого года, когда они с Мишель забрались на чью‑то дачу и жгли костер прямо посреди грядок. И плели из золотых кленовых листьев венки, напоминающие короны, и потом, водрузив их на головы друг друга, скакали вокруг костра и пели песни без слов. И смеялись – беззаботно, заливисто, искренне – так, как могут смеяться только счастливые дети. А потом жарили сосиски, нанизав их на ветки, и пекли в углях картошку; иели эти обугленные сосиски между поцелуями; икатали в ладонях обжигающую картошку, пытаясь очистить ее от горелой кожуры, смешно пачкались золой и опять целовались.А потом они забрались в дом, в котором уютно пах
Тени уже не плясали, они слились в единую, принявшую вновь силуэт старика. И нельзя было сказать, был ли этот силуэт просто тенью, шагнувшей со стены. Это было нечто материальное, хоть и бесплотное, как дым.Тень старика шагнула к Нике и, нависнув над ней, коснулась бестелесными, но холодными, как могильная земля, ладонями. Не тела, а души. Тень приблизила к лицу Ники серые губы, словно намереваясь поцеловать. И на нее повеяло запахом сырой земли и тлена. От холода и ужаса Ника совсем закоченела, но по‑прежнему не могла ни пошевелиться, ни закричать.А холодные ладони продолжали с вожделением трогать ее, но теперь гладили тело, волосы, лицо. И будто ледяной ветер облизывал те участки кожи, к которым они прикасались. Ника замерзала, и если ей не суждено было умереть от ужаса, то от холода – точно.Но в тот момент, когда тень собралась коснуться ее губ и оставить на них смертельный поцелуй, по избе волной прошелся ветер, от которого пламя задрожало
Ника собралась ответить, что чувствует себя вполне сносно, но в этот момент дверь приоткрылась, и в палату вошла молодая женщина в белом халате, а следом за ней – высокий седой мужчина в круглых очках на крючковатом носу.–Осмотр,– сказал он, глядя на Нику поверх очков.Медсестра попросила Егора выйти, и он безропотно поднялся.Осмотром доктор остался удовлетворен, сказал, что опасность Нике не угрожает, но ей придется еще какое‑то время провести в больнице.После осмотра принесли на подносе ужин, и, пока Ника ела куриное филе с картофельным пюре, Егор молча сидел с ней рядом. А когда она закончила ужинать, сказал, что скоро вернется, и вышел.Ждать пришлось довольно долго, но, когда дверь снова открылась, на пороге возник не Егор, а незнакомый старик. Высокий, с не по‑стариковски выпрямленными плечами, с густой седой бородой и беспокойством в ярких голубых глазах.–Здравствуй, дочка,– ск
Ника собралась ответить, что чувствует себя вполне сносно, но в этот момент дверь приоткрылась, и в палату вошла молодая женщина в белом халате, а следом за ней – высокий седой мужчина в круглых очках на крючковатом носу.–Осмотр,– сказал он, глядя на Нику поверх очков.Медсестра попросила Егора выйти, и он безропотно поднялся.Осмотром доктор остался удовлетворен, сказал, что опасность Нике не угрожает, но ей придется еще какое‑то время провести в больнице.После осмотра принесли на подносе ужин, и, пока Ника ела куриное филе с картофельным пюре, Егор молча сидел с ней рядом. А когда она закончила ужинать, сказал, что скоро вернется, и вышел.Ждать пришлось довольно долго, но, когда дверь снова открылась, на пороге возник не Егор, а незнакомый старик. Высокий, с не по‑стариковски выпрямленными плечами, с густой седой бородой и беспокойством в ярких голубых глазах.–Здравствуй, дочка,– ск
Его зовут Родион, ему тридцать три года. Я никогда не был женат на его матери, но сына после рождения видел. Мать его была замужем за другим, а ко мне пришла лечиться от бесплодия. С женщиной оказалось все в порядке, проблема была в муже. Я посоветовал ей привести ко мне мужа, но он наотрез отказался.Роман у нас с нею вспыхнул стремительно – и так же стремительно угас, но у нас родился сын. С мужем своим она прожила еще года три, потом развелась. Не знаю уж, что явилось причиной их развода; возможно, она призналась супругу в измене и в том, что сын ее – от другого. В подробности она меня не посвящала.Мы так и не поженились. У меня настали трудные времена. Как я уже говорил, меня не единожды старались очернить. Вышел у меня конфликт с человеком, который занимал важный пост в области медицины и имел влияние. Вот с ним мы и схлестнулись не на шутку. Кажется, я его чем‑то оскорбил: иногда я бывал несдержан на язык. В отместку тот человек обвинил меня в шарлат
Три дня спустяОни уже, наверное, час молча прогуливались в то ли сквере, то ли парке, раскинувшемся неподалеку от скученных в большой жилищный симбиоз девятиэтажек, гаражей и детских площадок. Этот сквер – небольшой оазис, в котором можно на время спрятаться от слившихся в единый шум звуков повседневной жизни, где можно, прогуливаясь по безлюдным тропинкам, говорить о самом сокровенном либо просто молчать. Прогуливаться и молчать. Молчать и мерить шагами проклюнувшиеся в сходящем снегу асфальтированные тропки.Неторопливые шаги. Сорванная тонкая ветка. Чуть прищуренный глаз, взгляд в подернутое легкими сумерками небо, взгляд – на склонившиеся в молчаливом почтении липы и клены, взгляд – на притихшую Нику, идущую рядом, на ветку, которую машинально, то связывая в кольцо, то развязывая, теребят ее пальцы. И снова взгляд в небо – легкий, быстрый, чуть обвиняющий и чуть виноватый. И молчание, в котором, как в основной, базовой субст
Его зовут Родион, ему тридцать три года. Я никогда не был женат на его матери, но сына после рождения видел. Мать его была замужем за другим, а ко мне пришла лечиться от бесплодия. С женщиной оказалось все в порядке, проблема была в муже. Я посоветовал ей привести ко мне мужа, но он наотрез отказался.Роман у нас с нею вспыхнул стремительно – и так же стремительно угас, но у нас родился сын. С мужем своим она прожила еще года три, потом развелась. Не знаю уж, что явилось причиной их развода; возможно, она призналась супругу в измене и в том, что сын ее – от другого. В подробности она меня не посвящала.Мы так и не поженились. У меня настали трудные времена. Как я уже говорил, меня не единожды старались очернить. Вышел у меня конфликт с человеком, который занимал важный пост в области медицины и имел влияние. Вот с ним мы и схлестнулись не на шутку. Кажется, я его чем‑то оскорбил: иногда я бывал несдержан на язык. В отместку тот человек обвинил меня в шарлат
Ника собралась ответить, что чувствует себя вполне сносно, но в этот момент дверь приоткрылась, и в палату вошла молодая женщина в белом халате, а следом за ней – высокий седой мужчина в круглых очках на крючковатом носу.–Осмотр,– сказал он, глядя на Нику поверх очков.Медсестра попросила Егора выйти, и он безропотно поднялся.Осмотром доктор остался удовлетворен, сказал, что опасность Нике не угрожает, но ей придется еще какое‑то время провести в больнице.После осмотра принесли на подносе ужин, и, пока Ника ела куриное филе с картофельным пюре, Егор молча сидел с ней рядом. А когда она закончила ужинать, сказал, что скоро вернется, и вышел.Ждать пришлось довольно долго, но, когда дверь снова открылась, на пороге возник не Егор, а незнакомый старик. Высокий, с не по‑стариковски выпрямленными плечами, с густой седой бородой и беспокойством в ярких голубых глазах.–Здравствуй, дочка,– ск
Ника собралась ответить, что чувствует себя вполне сносно, но в этот момент дверь приоткрылась, и в палату вошла молодая женщина в белом халате, а следом за ней – высокий седой мужчина в круглых очках на крючковатом носу.–Осмотр,– сказал он, глядя на Нику поверх очков.Медсестра попросила Егора выйти, и он безропотно поднялся.Осмотром доктор остался удовлетворен, сказал, что опасность Нике не угрожает, но ей придется еще какое‑то время провести в больнице.После осмотра принесли на подносе ужин, и, пока Ника ела куриное филе с картофельным пюре, Егор молча сидел с ней рядом. А когда она закончила ужинать, сказал, что скоро вернется, и вышел.Ждать пришлось довольно долго, но, когда дверь снова открылась, на пороге возник не Егор, а незнакомый старик. Высокий, с не по‑стариковски выпрямленными плечами, с густой седой бородой и беспокойством в ярких голубых глазах.–Здравствуй, дочка,– ск
Тени уже не плясали, они слились в единую, принявшую вновь силуэт старика. И нельзя было сказать, был ли этот силуэт просто тенью, шагнувшей со стены. Это было нечто материальное, хоть и бесплотное, как дым.Тень старика шагнула к Нике и, нависнув над ней, коснулась бестелесными, но холодными, как могильная земля, ладонями. Не тела, а души. Тень приблизила к лицу Ники серые губы, словно намереваясь поцеловать. И на нее повеяло запахом сырой земли и тлена. От холода и ужаса Ника совсем закоченела, но по‑прежнему не могла ни пошевелиться, ни закричать.А холодные ладони продолжали с вожделением трогать ее, но теперь гладили тело, волосы, лицо. И будто ледяной ветер облизывал те участки кожи, к которым они прикасались. Ника замерзала, и если ей не суждено было умереть от ужаса, то от холода – точно.Но в тот момент, когда тень собралась коснуться ее губ и оставить на них смертельный поцелуй, по избе волной прошелся ветер, от которого пламя задрожало
Он стоял в начертанном на земляном полукруге, воздев руки к дощатому потолку, и, представляя себе Мишель, мысленно твердил: «Все получится, все получится…» Дым от тлеющих сухих трав наполнял помещение, и от него слегка слезились глаза и щипало ноздри. Этот дым вызывал ассоциации с одним счастливым октябрьским днем позапрошлого года, когда они с Мишель забрались на чью‑то дачу и жгли костер прямо посреди грядок. И плели из золотых кленовых листьев венки, напоминающие короны, и потом, водрузив их на головы друг друга, скакали вокруг костра и пели песни без слов. И смеялись – беззаботно, заливисто, искренне – так, как могут смеяться только счастливые дети. А потом жарили сосиски, нанизав их на ветки, и пекли в углях картошку; иели эти обугленные сосиски между поцелуями; икатали в ладонях обжигающую картошку, пытаясь очистить ее от горелой кожуры, смешно пачкались золой и опять целовались.А потом они забрались в дом, в котором уютно пах
Егор, хоть и сердился на Нику, чувствовал неясную тревогу за нее. Интуиция болела, как застарелая язва, не давая уснуть. Егор встал с постели, вышел на просторную кухню и включил чайник. Но тут же его и выключил, решив, что заглушать беспокойство лучше чем‑нибудь покрепче. Он достал из холодильника бутылку водки, нарезал тонкими кружочками лимон, разломал на неаккуратные, но от этого еще более аппетитные куски плитку шоколада и плеснул себе в рюмку сто граммов.Водка теплом разлилась по телу, но тревогу не растворила. Егор опрокинул еще стопку, затем решительно поставил бутылку в холодильник, прошел по длинному коридору до комнаты, в которой спала сестра, и открыл дверь.Узкая полоса света просочилась из коридора в приоткрытую дверь и упала на Лерино лицо. Девушка тихо что‑то промычала во сне, но не проснулась.–Спи, спи, не буду тебя беспокоить,– пробормотал Егор и вышел. За сестру душа больше не ныла, а вот за Нику – да. И тревога
«…Когда он уже выходил из деревни, тишину нарушил протяжный вой деревенской собаки, и через мгновение к одинокому вою присоединился «хор» других тоскливых завываний. «Не к добру»,– подумал юноша и невольно поежился. Ему захотелось прибавить шагу и даже перейти на бег, но он одернул себя: старик учил его не поддаваться людским суевериям. Его жизни ничто не угрожает, значит, страху не может быть места. «Полнолуние»,– определил юноша причину собачьего воя и вспомнил о том, как старик однажды сказал ему, что некоторые травы стоит собирать при полной луне, ибо именно тогда полностью раскрывается их целебная сила. Подумав об этом, он изменил свое решение возвращаться домой и свернул с дороги, ведущей к полю, на узкую тропку, уводящую к лесу.Его путь проходил мимо деревенского сеновала. Уже почти пройдя мимо, он услышал доносившиеся из‑за забора голоса. Один из голосов был мужски
Праздник не задался. Его уничтожил звонок на мобильный и незнакомый женский голос, спросивший, кем приходится Ольге Андрей Никитин. Братом? Ваш брат попал в аварию. От этого сообщения, произнесенного будничным, даже скучающим голосом, Ольга онемела. Муж, который в это время чистил для салата огурцы, увидел побледневшее лицо жены, подскочил к ней и выхватил трубку. Что он говорил, о чем спрашивал, что ему отвечали – Ольга не слышала. Опустившись на стул, она в оцепенении смотрела на противоположную стену.–Оль, Оль, ты слышишь меня?– затормошил ее за плечо Володя, и Ольга, очнувшись, вздрогнула.–Андрей?..–Не переживай, ничего страшного с ним не случилось,– улыбнулся муж и похлопал Ольгу по плечу.– Помяло его маленько, но, по словам врача, нестрашно. Я сейчас поеду в ту больницу, куда его отвезли.–Я с тобой!– рванулась за ним Ольга, но Володя вновь полож