— Послушайте, я прекрасно понимаю: карантинные меры, изоляция, все дела… Но ведь у меня есть своя квартира! Почему я должна оставаться здесь? С этим, с этим…
— Потому что вам нельзя покидать помещение, а у нас нет возможности обеспечить транспортировку, — отрезал один из врачей, пока второй опрашивал Никиту, записывая что-то в большом блокноте.
— Но у меня дома кот, — сделала очередную попытку Юля. — Один.
— Попросите родных, чтобы покормили.
— И одежды нет! Только та, что на мне!
— Позвоните родственникам, они привезут. Скажете, чтобы оставили на лестничной клетке и спустились на два пролёта.
— У меня нет родственников, — обречённо вздохнула Юля, только сейчас начиная осознавать, что происходящее — не сон, а самая настоящая реальность. — Я из Воронежа, все родные там.
— Девушка, — мягко заговорила женщина-врач, — я вас прекрасно понимаю, но и вы нас поймите: мы и так бегаем за всеми, кто игнорирует предписания и скрывается, вместо того, чтобы обратиться к врачу и сесть на карантин. — Укоризненный взгляд в свою сторону Никита благополучно проигнорировал. — Для вас это, несомненно, шок, но других вариантов нет. Подумайте хорошенько, наверняка есть друзья, которые смогут привезти вам одежду. — В её голосе послышалась улыбка: — И покормят кота.
Юля обречённо кивнула. Под коленями разливалась слабость, перед глазами начинали плыть чёрные точки — осталось грохнуться в обморок и загреметь в больницу. Не самый худший вариант, но как бы она ни относилась к всеобщей истерии, связанной с вирусом, в больнице шанс заразиться гораздо выше, чем здесь. Осторожно опустившись на квадратную тумбочку, стоявшую у одной из колонн, Юля посмотрела на Никиту, которого, казалось, происходящее совершенно не волнует.
Облокотившись о барную стойку, он снисходительно смотрел на врача и едва ли не зевал, скучающим тоном называя всех, с кем вчера так или иначе пересекался.
— Вы сказали, что уехали из клуба с девушкой. Где мы можем её найти?
— Полагаю, сегодня вечером в том же клубе. — Никита пожал плечами.
— Как её зовут, у вас есть номер её телефона?
— Зачем он мне? — он удивился так искренне, что Юля, не выдержав, обернулась и тут же, смутившись, отвела глаза — Никита смотрел прямо на неё.
— Я не знаю, кто она и как зовут, я не знаю её адреса и номера телефона, я не знаю о ней ничего, потому что не планировал растягивать наше знакомство больше, чем на одну ночь.
Кто бы сомневался. Юля поморщилась и демонстративно отвернулась, протягивая руку для дачи анализов. Спустя полчаса доктора уехали, и в квартире повисла гнетущая тишина.
— Что ж, Юлия Сергеевна, позвольте провести вам экскурсию по вашим новым апартаментам?
Никита широким жестом обвёл гостиную. Не то чтобы ей было действительно любопытно, но… Четырнадцать дней просидеть в коридоре на тумбочке Юля точно не собиралась. Гостиная, объединённая с кухней, занимала, по меньшей мере метров пятьдесят — почти в два раза больше однушки, которую снимала Юля. Тёмно-серый пол, жемчужно-серые стены, несколько чёрно-белых картин — интерьер казался чрезмерно строгим и деловым и мало вязался с образом беспечного прожигателя жизни, которым привыкла считать Никиту Юля. Зато угловой диван, обитый сиреневым велюром, яркие подушки на широких подоконниках и фиолетовый ковёр как раз в этот образ вписывались.
— Может, начнём нашу экскурсию со спальни?
Горячий шёпот обжёг шею так внезапно, что Юля отскочила на полтора метра и только потом обернулась.
— Там есть шикарная кровать. Кинг сайз, матрас с двойными пружинами. — Никита широко улыбнулся, поигрывая бровями. — Ну же, Юлия Сергеевна, неужели в вашу хорошенькую головку никогда не приходили эротические фантазии со мной в главной роли?
— Фантазии, в которых я всаживаю тебе нож в сердце — постоянно. И знаешь, — Юля сделала вид, что задумалась, — их точно можно назвать эротическими.
— О, так ты по бдсм? Никогда бы не подумал! — Его взгляд демонстративно прошёлся по её фигуре, задержавшись на груди. — В тихом омуте черти водятся.
Тёмно-зелёные глаза ярко сверкнули, Никита хмыкнул и сделал шаг навстречу, но Юля тут же предостерегающе выставила руку.
— Если не хочешь однажды не проснуться, лучше ко мне не приближайся.
— Слушай, Юль, да у тебя реально проблемы с головой. — Он постучал по лбу. — На простое предложение приятно провести время так реагировать… Неудивительно, что ты до сих пор одна.
— Я не одна! — возмутилась она невольно.
— Да ну? Хочешь сказать, что у тебя есть муж и двое детей? Может, ты их оставила в своём Волгограде?
— В Воронеже, — машинально поправила Юля. — И нет, у меня нет мужа и детей. У меня есть Ленни, мой кот.
— Кот! — Никита издевательски похлопал в ладоши. — Классика! Ладно, — отсмеявшись, он посмотрел на неё. — Была бы честь предложена. Не хочешь, настаивать не собираюсь. Принуждать — тем более. Вот тебе диван, располагайся, если хочешь есть — придётся заказывать, у меня в холодильнике мышь повесилась.
— Ты отдаёшь мне диван? — Юля нахмурилась, пытаясь представить, каково это — спать посреди квартиры, когда мимо тебя в любую минуту кто-то может пройти.
— Прости, — ехидно ответил Никита, — вип места только для вип пассажиров. Ты билет в бизнес класс приобретать не захотела. Сиди в экономе, мне ты не мешаешь. Хотя без тебя, — он выразительно посмотрел на Юлю, — было бы гораздо лучше.
Он распахнул дверь и скрылся в спальне. С места, где стояла Юля, виднелся угол кровати и ноги в ботинках. Вскоре зазвучала музыка, а сам хозяин, вооружившись приставкой и удобно устроившись на кровати, энергично защёлкал геймпадом.
— Детство в одном месте не доиграло, — тихо фыркнула Юля и вышла на балкон. Нужны были вещи, да и время близилось к обеду, и желудок начал напоминать о себе.
— Марин, привет! — Подруга сняла трубку почти мгновенно — наверняка, как всегда, сидела в интернете. — Слушай, мне срочно необходима твоя помощь! Ты сильно занята?
Быстро обрисовав ситуацию, Юля замолчала. Марина тоже не спешила начинать говорить.
— Мари-ин? — осторожно позвала Юля.
— Подожди, — медленно произнесла она, — подожди, я перевариваю. То есть ты должна две недели прожить в одной квартире с этим вашим Ливарским? Ты же про него на днях говорила, так? Ну, что он может твоё место отобрать?
— Да. — Юля устало вздохнула. — Про него. И теперь я не могу отсюда выйти. Как и он.
— Офигеть, — по слогам произнесла Марина и вдруг фыркнула.
— Не смешно.
— Нет, почему же. Очень даже смешно. Ты слышала про одну из теорий Тантры? Если четырнадцать дней прожить под одной крышей с человеком, гарантированно влюбишься и выйдешь за него замуж.
— Ты там поменьше своих пабликов читай, — проворчала Юля. — Фу! Вот фу! Мне даже представлять это противно!
— Там, конечно, говорят, что надо на одной кровати спать, кажется, — не обращая внимания на подругу, протянула Марина. — Или дышать одновременно? В общем, что-то там про четырнадцать дней было, я ещё поищу, тебе скину.
— Не надо! Лучше вещи мне привези. И Ленни покорми, пожалуйста. Ключи у соседки заберёшь, я ей сейчас позвоню, предупрежу.
— А что везти-то? У тебя есть, — подруга понизила голос, — красивое бельё из одного комплекта?
— Штаны мне привези, помнишь, мои, домашние. И футболок штуки четыре. Полотенце, пижаму… В общем, разберёшься.
— И никаких вечерних платьев? — уточнила Марина, хихикая.
— Записывай адрес, — проигнорировала её Юля.
— Нифига себе! Он там живёт? Слушай, может, ты пересмотришь своё отношение, а? Он вообще как, симпатичный? Ты мне его сфоткай, я после карантина буду под подъездом с плакатом ждать: Ищу мужа!
— Ну как я тебе его сфоткаю, Марин, как ты себе это представляешь? Ладно, не шантажируй, попробую, но точно не сегодня. Завтра. Да. Обещаю. Приезжай скорее.
Подруга давно отключила вызов, а Юля всё продолжала прижимать телефон к уху, чувствуя себя невероятно одинокой. Маринка в часе езды, а ей приходится сидеть здесь, с этим моральным уродом, так ещё и есть хочется. И брюки эти, неудобные совсем, всё, что можно, успели отдавить.
Зайдя в комнату, Юля огляделась и поёжилась, невольно обхватив себя руками — всё здесь было чужим, холодным и жутко неуютным. Строгая простота создавала ощущение нежилого помещения, скорее интерьера, который показывают на выставках знаменитых дизайнеров. Как тут вообще можно жить? Ни одного глубокого кресла, в котором можно уютно свернуться клубком, ни одного торшера, под тёплым светом которого можно читать с кружкой чая, даже диван и тот выглядел строго и, казалось, смотрел с укоризной. Тяжело вздохнув, Юля бросила быстрый взгляд в сторону спальни и медленно, постоянно озираясь, пошла к кухне.
Глянцевые серые фасады, идеальная чистота и полное отсутствие признаков того, что ею вообще кто-то пользуется. За первой же дверцей обнаружился идеально ровный ряд кружек — даже ручки смотрели в одну сторону. Тарелки одного цвета были выстроены, как по линеечке, в сушилке. Юле вдруг стало интересно: а кастрюли и сковородки тоже выглядят так, словно их только что купили? Она потянула на себя очередную дверцу и склонилась над ней.
— И как тебе внутренний мир моей кухни? — раздался над головой насмешливый голос. Юля поспешно выпрямилась и обернулась, чувствуя себя крайне неловко. — Искала, что поесть? — Никита облокотился о барную стойку. — Не поверила на слово или решила погрызть сухой гречки?
— У тебя есть гречка? — нервно улыбнулась Юля. Здесь, в его квартире, на его территории вся бравада стремительно испарялась, оставляя чувство непроходимой неловкости. Она была здесь чужой.
— Нет, — серьёзно ответил он. В этот момент в дверь позвонили, и Никита, плавно отделившись от стойки, вышел в коридор, а через минуту вернулся с большим бумажным пакетом, на котором виднелся логотип ресторана. Умопомрачительный запах еды разнёсся по квартире, и желудок Юли громко заговорил.
— Есть хочешь? — сочувствующе спросил он, склонив голову набок. Юля нехотя кивнула — какой смысл скрывать очевидное?
— Закажи в Маке, там доставка за полчаса. Юля молча наблюдала, как Никита скрывается в спальне, пытаясь найти силы для возмущения, но язык будто прилип к нёбу.
— Забыл вилку и нож, — обаятельно улыбнулся Никита, возвращаясь и огибая Юлю. — Говядина, тушёная с весенними овощами, пара салатов… А хлеб, знаешь, — он подмигнул, — ещё горячий! Приятного аппетита, не заработай язву!
— Да пошёл ты! — бросила Юля вслед, не сдержавшись. В ответ донёсся ехидный смешок, и дверь в спальню закрылась. Конечно, он не был обязан её кормить, но хотя бы предложить заказать обед на двоих можно было! Хотя о чём она — ещё час назад они были друг другу никем, какой совместный обед, в самом деле!
Новый тяжёлый вздох вызвала проверкой баланса на карточке — до зарплаты ещё неделя, на счету крохи, отложенные на бензин… Юля предпочитала готовить дома и брать еду с собой, и сейчас в офисном холодильнике пропадали паровые котлетки с пюре, а дома результат готовки на выходные: кастрюля борща, кастрюля котлет, колбаса, сыр, овощи… И всё это пропадёт! От обиды на жизнь хотелось кричать — почему?! Почему именно сегодня директор назначил презентацию, почему именно сегодня Ливарский пришёл в офис, почему она вообще решила приехать сюда, ведь могла спокойно остаться на работе! Приступ жалости к себе накрыл стремительно, захотелось забиться в уголок и вдоволь поплакать, но разве здесь можно уединиться? Разве что в туалет. Юлю прошиб холодный пот — туалет… Нет, она точно попала в ад.
Пристроившись в углу дивана, оказавшегося на удивление мягким, Юля рассеянно гладила сиреневый велюр, стараясь не прислушиваться к звукам, доносящимся из соседней комнаты. Никита явно включил какой-то фильм, и теперь тишину то и дело прерывали громкие взрывы и истеричные крики. Дурдом. Хотелось лечь и укрыться с головой, а лучше — заснуть и проснуться дома. Сегодня утром. Не дать Ленни прыгнуть на колени, не опоздать, представить свою презентацию раньше, опередить Ливарского и занять причитающееся ей место — и никакого карантина! Юля так размечталась, что не сразу поняла — звук, раздающийся в квартире — звонок в дверь.
Подскочив, как ошпаренная, Юля бросилась к двери и уставилась на людей по ту сторону экрана.
— Юль, я приехала! — Марина весело размахивала двумя пакетами.
— Доставка! — глухо произнёс парень с квадратным рюкзаком за спиной.
Наконец! Юля готова была расцеловать их обоих, но когда подруга, заверив доставщика, что передаст еду, подошла к двери, в голове всплыли предупреждения врача.
— Марин, — чуть ли не простонала Юля. — Тебе сюда нельзя. Оставь всё за дверью, я заберу.
— Как нельзя? — возмутилась подруга. — Я же хочу посмотреть, как ты тут устроилась!
— И разделить со мной тяготы заключения?
— А то! Очень хочу разглядеть эти тяготы как можно внимательнее! Ну, Юль, я же на пять минут, кто узнает?
— Если ты собираешься превратить мой дом в коммуналку, то я категорически против, — холодно заявил Никита. Юля резко обернулась и возмущённо прошипела:
— Почему ты всегда подкрадываешься со спины?
— Потому что ты орёшь на весь дом, как будто не через домофон разговариваешь, а с балкона орёшь. Причём с пятого этажа. Девушка, — он обратился к Марине. — Поверьте, я бы рад поменять вас на вашу подругу, уверен, нам было бы гораздо веселее. Но раз уж нас заперли здесь, отложим наше знакомство. Оставляйте свои баулы и уходите, пока вас не вывела охрана.
— Нифига себе! — возмутилась Марина. — Вот так помогай людям, а потом тебя даже на порог не пускают!
— Марин, он прав, — нехотя признала Юля, хотя при одной мысли о том, что придётся расстаться с подругой, в носу начинало щипать. — Я позвоню тебе вечером, хорошо?
— Я тебе ноут притащила, — недовольно откликнулась та, но от двери всё же отступила. — Буду ждать подробностей каждый час, мне надо знать, что с тобой всё в порядке.
— Да что тут может случиться, — устало вздохнула Юля, прислоняясь лбом к двери. — Всё, что могло случиться плохого, уже произошло.
— Это точно, — откликнулся Никита. Поймав негодующий взгляд, он весело хмыкнул и развёл руками. — Повышение моё, я у себя дома, и это не мои гамбургеры сейчас остывают за дверью. Кто из нас на коне?
— Ой, заткнись, а! — раздражённо бросила Юля. — И так тошно. Иди, смотри свои фильмы и оставь меня в покое!
— Желание дамы для меня закон. — Он склонился к ней и доверительно сообщил: — Который я выполню с огромным удовольствием.
Но, вопреки обещанию, уходить Никита не стал — он ждал её в гостиной, с нескрываемым отвращением рассматривая цветастые пакеты, которые принесла Юля.
— Не смей ставить их на диван! — крикнул он, но Юля с мстительной улыбкой бросила их прямо в центр, при этом шампунь, мочалка и расчёска, лежавшие сверху, выпали и свалились на пол.
Никита поморщился, двумя пальцами поднял синтетический клубок и отбросил его в сторону.
— Даже спрашивать не хочу, что это. Надеюсь, ты это не ешь.
— Не строй из себя дебила, тебе не идёт, — огрызнулась Юля, но пакеты всё же убрала, поставив их на пол за диваном.
— Ещё скажи, что ценишь в мужчинах ум, а не красоту, — едко бросил Никита.
— Скажу, — холодно парировала Юля, сложив руки на груди. — Только у тебя тяжёлый случай: нет ни того, ни другого.
— Пойду поплачу в уголке над своим несовершенством, — хмыкнул он, разворачиваясь. — Кстати, — бросил Никита через плечо, прежде чем закрыть дверь спальни, — на тебе тоже природа отдохнула!
Юля открыла было рот, чтобы ответить — последнее слово всегда оставалось за ней, но дверь уже закрылась, а в следующую секунду вновь загремели взрывы. Что ж, отчёт личному аду начался.
Юля думала, что не сомкнёт глаз— чужая квартира, множество мыслей… Но в итоге уснула быстро, едва коснулась щекой подушки. Зато Никита ворочался всю ночь— присутствие постороннего человека здорово напрягало. У него почти никогда никто не оставался на ночь, девушки уж точно— их всегда ждало такси, собственноручно вызванное и, естественно, оплаченное. И теперь при мысли, что там, за стеной, кто-то спит, внутри всё переворачивалось от тревоги. Он честно пытался вспомнить все наставления психотерапевта, но получалось плохо. Тревога росла, ширилась, отдаваясь сумасшедшим стуком сердца в груди, сбивая дыхание и выступая липким потом на висках. Посреди ночи Никита не выдержал: встал с постели и начал мерить комнату шагами, но и это помогало слабо— он буквально задыхался от паники. Срочно требовался глоток свежего воздуха, казалось, что стены спальни сужаются и вот-вот сомкнутся, а
Несмотря на обстоятельства, Юля была человеком честным и справедливым, поэтому не могла не отметить— Ливарский работает на совесть. Чётко обозначив задачи, он практически незамедлительно засел за проект, и пока Юля расправлялась с борщом, вокруг Никиты успела образоваться стопка ярких глянцевых фотографий. Стараясь сохранять невозмутимый вид, Юля нет-нет, да и вытягивала голову, чтобы рассмотреть товар, который им надо будет рекламировать. Но с места, за которым она сидела, можно было разглядеть только цветные пятна, и вскоре пришлось бросить эту затею. Совершенно не обращая внимания на Юлю, Никита внимательно всматривался в экран, изредка щёлкая мышкой. Смотреть на него, сосредоточенного на работе и, как следствие, забывшего на время о своих шуточках и подколах, было гораздо приятнее, чем наблюдать за ставшим уже привычным образом грубого сноба. Юля и сама не заметила, что последнюю минуту только и делала, что таращилась на его руки, а точнее— на то, как дли
Никита застыл. Тело стремительно бросило в жар, потом в холод, а в голове пронеслась масса заковыристых ругательств. Радуясь, что темнота скроет пылающие щёки, он быстро выдохнул и развернулся. —Какие-то проблемы? —Кроме того, что ты нагло воруешь мою еду по ночам? —Юля сделала вид, что задумалась. —Нет. —Это не воровство, а экспроприация,— ледяным тоном заявил Никита. —Или квартплата, называй, как хочешь. Юля фыркнула, поражаясь находчивости и совершеннейшей непробиваемости этого типа. Даже пойманный врасплох на месте преступления, он продолжал вести себя так, будто не случилось ничего страшного. —Ты мог бы меня попросить, я бы у
Юля рассматривала своё отражение в запотевшем зеркале и строила ему рожи, представляя, что напротив— Никита. Показала ему язык, затем фыркнула, а потом презрительно ухмыльнулась, вздёрнув подбородок. Да, именно так. В этот момент полотенце соскользнуло с груди, и Юля испуганно подхватила его, словно Никита и впрямь находился напротив. От былого веселья не осталось и следа— перед внутренним взором вдруг встало его лицо, прищур травянистых глаз, самоуверенность, так и сквозящая в каждом жесте. Даже слишком много самоуверенности для одного человека. Если бы была возможность хоть как-то её сбить… Юля тяжело вздохнула и снова посмотрела в зеркало: главное сейчас— доказать, что она отличный работник. Показать, что была достойна должности начальника, и что выиграл он всё-таки не слишком честно. Когда Юля вернулась, успев переодеться в пижаму и плотно запахнуть халат на груди, Никита уже ел. Конечно
Вадим Станиславович Ливарский редко выходил из себя. Даже жена и сын могли пересчитать по пальцам случаи, когда он кричал. Возможно, причина его сдержанности крылась в Афгане, из которого он вернулся молодым стариком. Может, в девяностых, когда попытки подняться наверх часто оборачивались в лучшем случае переломами и обнулением всех счетов. Никита привык видеть отца спокойным, сдержанным, уверенным в себе. В его детских воспоминаниях отец всегда сидел на кухне за столом и много курил, глядя в одну точку. Потом, когда удалось, наконец, нащупать дорогу наверх, к большим деньгам, стало проще, но отчего-то именно тот образ уставшего курящего мужчины казался Никите самым настоящим. Отца он уважал, хотя с каждым годом всё реже обращался за советом. Честно просматривал квартальные отчёты их холдинга, порой даже вносил дельные предложения, но связывать свою жизнь с ним пока не хотел. Вадим Станиславович в дела сына не лез, рассудив, что надо дать ему попастись на вольных хлебах, прежде чем
Этот вечер был похож на перемирие в холодной войне— когда все противники свернули своё оружие, но не спешат далеко его убирать, ожидая, что оно вот-вот понадобится. Юля старалась не коситься на Никиту так явно, но взгляд нет-нет, да и соскальзывал, вызывая неконтролируемое смущение. Им было неловко, обоим. Но оба продолжали делать вид, что всё нормально: вот так сидеть рядом и смотреть фильм. Если бы кто-то спросил Юлю, что именно они смотрели, едва ли она смогла бы вспомнить: все мысли были поглощены тем, чтобы не жевать слишком громко, не проносить еду мимо рта и вообще делать вид, что она не голодна и просто присела перекусить парой крохотных кусочков, а потом, как птичка, спорхнуть на диван. Никита, впрочем, чувствовал себя не лучше. Сидеть так было странно и непривычно, к тому же слишком близко. Он бы даже сказал— неприлично близко для простого ужина, который ничего не значит и предназначен исключительно для приёма пищи. Поэтому, когда с едой было поконч
«А это действительно интересно»,— признала Юля спустя сорок минут, вертясь перед зеркалом в ванной. Раз уж они решили идти в клуб, то и выглядеть стоило соответственно, к тому же она так устала от бесконечных попыток соответствовать какому-то образу, что с энтузиазмом принялась за вечерний макияж и причёску. Сейчас у неё не было нужды следовать какому-то дресс-коду, думать о том, как будет выглядеть на онлайн-конференции и пытаться установить дистанцию. Никита был прав— им обоим надо отдохнуть. Внутри поднималось предвкушение, которое всегда охватывало перед выходом с подругой. К тому же было интересно, что именно задумал Никита и как он превратит квартиру в клуб. Пить много Юля не планировала, буквально пара бокалов, чтобы расслабиться и, чем чёрт не шутит, потанцевать. Забыть, что она живёт под чужой крышей, что дома страдает от одиночества кот, что Ливарский ещё пять дней назад был последним человеком, с которым она решилась бы провести вечер п
Свет давно дали. В окнах соседних домов загорелись яркие огоньки. Чужая жизнь. Чужое счастье. Никита не спешил тушить свечи— оставил одну и время от времени проводил над пламенем рукой, не обжигаясь. Глупая игра, ненужная. И откровенность тоже. Глупая. Новая порция виски, зазвенели кубики льда, в воздухе разнёсся нежный аромат шоколада и крепкого алкоголя. Никита, не глядя, залпом осушил стакан и налил новую порцию. Хотелось кричать из-за собственной глупости, из-за длинного языка и желания поделиться. Сделать кого-то сопричастным. Потому что он так устал нести свою память один. Мама, конечно же, была не в счёт. А друзья… Их просто не стало после той… свадьбы. Кого-то он не простил, потому что знали об измене и том, что Алина хотела сбежать с Димой. Другие отсеялись после сотен лживых сочувствий и заверений в том, что непременно поддержат. Нет, Никита больше не верил в дружбу. И в любовь тоже не верил. Но отчего-то решил доверить свой секрет девушке, на кот
Никита зашёл в квартиру, бросил ключи на тумбочку и подошёл к стойке, на ходу снимая пальто. Его буквально потряхивало от желания добиться от неё объяснений, избавиться, наконец, от этой неопределённости, которая медленно, но верно сводила с ума. Наверное, стоило смириться и отпустить, но что-то мешало, что-то в её взгляде, в неуверенности, пробивавшейся сквозь напускное равнодушие. Он слышал, как она сделала несколько шагов и остановилась, и только тогда решился посмотреть в её сторону. Сердце тут же сжалось— Юля обхватила себя руками и смотрела на него огромными глазами, не мигая. —Может, разденешься? —Он обогнул её, повесил пальто на плечики и убрал в шкаф. Юлины руки взметнулись было к пуговицам, но тут же замерли— она ещё не была уверена, что задержится здесь. —Ты забыла, где у меня шкаф? —Никита наблюдал за ней, засунув
Москва пугала. Впервые за годы, проведённые здесь, Юля смотрела и не узнавала город. Опустевшие улицы скорее походили на декорации к фильму об апокалипсисе; редкие машины проносились мимо, спеша, как на пожар; прохожие в масках пробирались к магазинам, поминутно оглядываясь. Это была не Москва, а что-то другое, страшное и безлюдное. Подъезжая к офису, Юля окинула взглядом пустую парковку и разочарованно вздохнула— «ягуара» Никиты нигде не наблюдалось. Зато весёлый «жук» Сени ярко-жёлтым бельмом нахально блестел на месте заместителя директора. Невольно фыркнув, Юля припарковалась рядом— нарушать так нарушать, всё равно никого из начальства нет. Офис поражал тишиной и угнетал не меньше пустых улиц. Пока лифт отсчитывал этажи, Юля нервно теребила рукав пальто, со страхом думая, что, если она здесь застрянет, вытаскивать будет некому. Наконец двери распахнулись, а из глубины просторного, поделенн
Мама давно ушла, и после разговора с ней стало действительно легче. Никита раздумывал над её словами, и надежда, робкая и хрупкая, постепенно расправляла крылья. Может, он всё не так понял? Что, если Юля действительно просто хотела подумать, это ведь не значит, что она непременно к нему равнодушна? —Ты сделал девочке предложение, проведя с ней две недели,— мягко увещевала Марина Андреевна. —В своих чувствах ты, конечно, не сомневаешься, но Юля имеет право сомневаться в себе. Сам же говорил— она просила время подумать. Никит,— мама укоризненно посмотрела на него,— за тобой вроде не наблюдалось привычки создавать драму на пустом месте. Если Юля просила время— дай ей его. Не дави, просто наберись терпения. Поверь, когда она поймёт, что хочет быть с тобой, тут же даст тебе знать. —Значит, ты считаешь, что
Квартира вновь сияла чистотой, но привычного успокоения это не приносило. В душе образовалась огромная дыра, словно кто-то выкачал разом все эмоции, оставив только одну— не проходящую боль. Никита тяжело вздохнул и с силой потёр переносицу, пытаясь хоть как-то привести себя в чувство. Он уже переживал всё это, справится и сейчас. На столе перед ним лежал блистер с таблетками— всего две капсулы, оставшиеся с прошлого курса лечения. Тогда врач сказал, что антидепрессанты ему больше не нужны, сейчас Никита смотрел на них и пытался заставить проглотить таблетку. После них приходило блаженное равнодушие, чувства притуплялись, скрывались в тумане. Но у таблеток был побочный эффект— кроме боли они забирали и все остальные эмоции: любопытство, желание узнавать что-то новое, двигаться вперёд. Действительно ли в них есть необходимость, или можно справиться самостоятельно? Стоит лишь позвонить врачу, он выпишет рецепт, и завтра в тумбочке снова поселятся ста
Никита смотрел как-то по-особенному, и под этим взглядом одновременно хотелось расправить плечи и взлететь, и сжаться в комок, боясь не оправдать завышенных ожиданий. Напряжение и нервозность нарастали с каждым часом, и к тому времени, когда пришла пора ложиться спать, Юля чувствовала себя на грани истерики. Всё валилось из рук, хотелось плакать без причины, а живот постоянно крутило. Завтра домой. С одной стороны, эта мысль приносила облегчение— всё же попала сюда Юля не по собственному желанию, и как бы хорошо ни было сейчас, родные стены манили. С другой— ей безумно не хотелось оставлять Никиту. Казалось, что, стоит им расстаться, и сказка закончится: принц останется в своём дворце, а карета превратится в тыкву. Никита явно чувствовал то же самое, потому что не отходил от неё ни на шаг, постоянно пытался коснуться, пусть даже ненароком, передавая кружку или задевая ногой, когда сидели на диване. И смотрел с такой
Музыка переливалась, звенела в воздухе, а Юля убеждалась снова и снова, что итальянский— настоящий язык любви. Он ласкал слух, пока Никита ласкал её саму, неспешно, с нежностью, от которой на глазах закипали слёзы. Из раскрытой двери на пол спальни падало жёлтое пятно света, серебристые звёзды тускло поблёскивали на платье, небрежно сброшенном на пол. Рядом лежала бабочка, а из-под белоснежной рубашки торчал каблук одной из туфель. Юля не помнила, как они оказались в спальне, в какой именно момент танца они начали целоваться— всё смешалось, сознание поплыло, отрывая душу от тела, унося её в неведомый, волшебный мир, где царит только музыка и вкус чужих губ. То, что происходило сейчас между ними, не шло в сравнение ни с чем, испытанным ранее. Словно соединялись не тела, а души, переплетаясь так крепко, что больше не разорвать. Никита смотрел на неё, не отрывая глаз: на то, как она выгибает шею, на раскрасневшееся лиц
Никита никогда не считал себя жаворонком, но в последнее время просто не мог спать долго— его словно выбрасывало из сна в семь утра. А раз уж просыпался, что толку лежать в постели, когда можно чем-нибудь заняться? Осторожно выбравшись из-под одеяла, чтобы не потревожить Юлю, он побрёл в ванную, отчаянно зевая, а потом, автоматически щёлкая кнопками кофемашины, открыл новостную ленту. Паника вокруг вируса, охватившего мир, росла, что навевало на вполне определённые мысли: грядёт глобальный и крайне тяжёлый кризис. Никита бросил взгляд на часы, прикинув разницу с Нью-Йорком. Сейчас там было слегка за полночь, но папа никогда не ложился так рано. —Не отвлекаю? —поинтересовался Никита, как только в трубке прозвучал родной уверенный голос. —Нет. Ты просто так, или по делу? —Просто так. Хотел поинте
Ленни мурчал над ухом, за спиной тихо сопел Никита, а Юле не спалось. Днём было проще— на мысли просто не оставалось времени, но сейчас, в темноте, из углов выступали страхи, сомнения и неуверенность. Следовало разложить всё по полочкам, откладывать самоанализ вечно, к сожалению, нельзя. Тихо вздохнув, Юля осторожно переложила кота и, бросив взгляд на продолжавшего спать Никиту, вышла из спальни. Завернувшись в халат, она забралась на диван с ногами и положила подбородок на колени, крепко обхватив себя руками. Внутри творилось что-то невообразимое. Её штормило от восторженного чувства полёта до ощущения полнейшей пустоты под ногами, когда земля разъезжается, и ты летишь в бездонную пропасть. Никогда в жизни отношения не начинались так стремительно, не зарождались с такого искреннего недовольства, перерастая в бурю эмоций, сметающую всё на своём пути. Никита до сих пор оставался по сути чужим человеком, несмотря на всю свою откр
Никита проснулся первым и долгое время просто лежал и смотрел на Юлю, разметавшуюся во сне по кровати. Её рот был слегка приоткрыт, волосы закрывали часть лица, а одной рукой она крепко обнимала подушку. Сквозь плотно задёрнутые шторы проникал слабый рассеянный свет, по стеклу барабанил дождь, и умиротворение буквально накрывало с головой, вызывая желание беспричинно улыбаться. Внутри разливалось тепло и покой, словно он наконец вернулся домой после долгого отсутствия. Хотелось подарить ей целый мир, показать любимые места, угостить любимой едой, разделить восторг от любимых фильмов и книг. И постоянно быть рядом. Влюблённость стала неожиданностью, тем более приятной, что была совершенно не запланирована, а ведь было время, когда Никите казалось, что он больше никогда не сможет испытать этих чувств. Но нет, вот они, вспыхивают яркими красками, наполняют лёгкостью и сознанием, что способен на всё, стоит только захотеть. И все эти эмоции зак