Глава 5

«Только в России дерущиеся люди могут

побить вместе того, кто хочет их разнять»

М. Задорнов

Выходные я решил провести с Людмилой. Жена с радостью согласилась, она ужасно соскучилась по общению с мужем, который последнее время пропадал на работе и приходил домой усталый. Понятно, что я старался быть добытчиком, принести в семью как можно больше денег, чтобы она ни в чем себе не отказывала, но... Людмила порой говорила, что всех денег не заработаешь, а жизнь проходит мимо, и время, проведенное врозь, уже не вернуть.

Осенний парк ВДНХ радовал глаз багрянцем листвы и тихой грустью засыпающей природы. Хризантемы приглашали использовать их лепестки вместо ромашек и узнать, что на самом деле идущий рядом человек «любит-не любит». Рудбекии золотыми коронами выделялись из общей разноцветной массы. Ультрамариновые астры тоже норовили высунуть соцветия вперед, будто призывали обратить на них взгляд и восхититься, хотели «словить хайп».

Людмила радовалась теплому дню бабьего лета и радостно щебетала обо всем на свете. Она пыталась расшевелить, раскачать меня, который в последние дни как-то замкнулся, отстранился от неё. А позавчера даже на специально пересоленные макароны не обратил внимания, съел и поблагодарил за вкусный ужин.

На все расспросы отвечал мягко, улыбаясь и по делу, но что-то явно не договаривал. И это «что-то» не могло оставить Людмилу в покое…

Или мне это только так казалось? Ну да, напридумывал себе чего-то, чего на самом деле быть не может.

– Слушай, а давай зайдем в «Карелию»? Посмотрим резиденцию Деда Мороза? И заодно на фигуры из дерева посмотрим? Недавно Машка с мужем там были, так сказали, что внутри вообще суперски сделали. Ну пойдем? – Людмила потянула меня за локоть.

– Да пойдем, пойдем, – кивнул я в ответ. – Только... это… ты не устала? Посидеть не хочешь? Воды, мороженого?

– Нет, вот рельсы я бы лизнула и занюхала красной смородиной. – Людмила хитро посмотрела на меня и рассмеялась, когда я недоуменно взглянул на неё. – Да перестань, Кирилл, всё нормально! Беременность не повод считать меня инвалидом.

– Да я не считаю. Беспокоюсь просто… – я обнял жену и заглянул в карие озера, полные любви.

– Всё нормально. Если что, я обязательно скажу.

Путь до павильона проходил мимо ларька с напитками, и я всё-таки купил бутылку воды, хотя Людмила и отказывалась. Сказал, что для себя. На самом деле я уже приметил, что Людмила начала прихрамывать на левую ногу и неосознанно прикладывала левую руку к пояснице, стараясь чуть выпрямиться.

Показался павильон номер шестьдесят семь, коричневые колонны и резные фигуры вверху, а чуть позади – белый фасад здания, наблюдающий за посетителями тусклыми бельмами окон. Немного в стороне от входа компания из пяти молодых людей вовсю радовалась жизни. Две бутылки водки беззастенчиво стояли на лавочке, а рядом расположилась нехитрая закуска. Гогот, сортирный юмор и мат в качестве приложения.

Люди проходили мимо, отводили взгляды. Вдалеке маячили постовые, но подходить ближе к разнузданной компашке не спешили. Пока не воняет, лучше не трогать.

Людмила тоже потянула меня мимо лавочки, я стиснул зубы, но прошел, опустив голову. Чтобы не посмотреть в глаза молодчикам. Чтобы не было повода словить фразу: «Какого хера уставился?»

Молодые люди, не стесняясь проходящих мимо, обсуждали любовные победы. Один из них, мордатый здоровяк с коротким рыжим ирокезом, громко разглагольствовал, перемежая фразы матом:

– А потом её в туалет потянул, она и поперлась. Ну, как обычно, на уши присел, что люблю и жить насрать, а она повелась. Ух, как я её жарил – визжала свиньей, но жопой елозила от души! Сиськами чуть бачок не разнесла. Так завела, что две палки за раз кинул. Второй раз на клыка дал. Ух, прям пылесос, а не баба! Я потом сказал, как долбаный лорд Байрон, что позже подойду и заберу её с собой в трехэтажный особняк жить. Только дела перетру и подойду. Она, довольная, к мужу пошла, а этот бухарик даже не заметил, что его жены долго не было – с корефаном нажирался. Ну, а я в другой клубешник поехал – в этом чё-то скучно стало…

– Красава, Шмель! Таких только драть и надо! – воскликнул бритоголовый крепыш и поднял бутылку водки. – Пусть другие женятся, а мы их жен драть будем!

Друзья рыжеволосого дружно заржали и стукнулись пластиковыми стаканчиками.

Мои желваки дернулись, ноздри раздулись, но Людмила потянула дальше. Она почти умоляющим взглядом просила меня не вмешиваться, а я мягко улыбнулся ей. Улыбка далась с трудом.

Какие всё-таки свиньи живут рядом с нами! Специально прийти в место массового скопления народа, у всех на виду жрать водку и при этом материться, как сапожники… И никто им не сделает замечание. Боятся.

Возле ларька «ЧАЙ-КОФЕ-ВАФЛИ» я задержался. Купил по стаканчику чая для обоих и взял пару вафель.

– Давай немного посидим, перекусим, наберемся сил, а потом пойдем? – предложил я Людмиле.

Та оглянулась на очередной взрыв смеха в сорока метрах от них.

– Может, мы потом посидим? Я не устала. Честно-честно.

– Пойдем, пойдем. – Я потянул её к скамеечке, где уже сидела семья с пятилетним малышом.

Мальчик был одет в матроску и бескозырку с надписью «ВАРЯГЪ», он покосился на подошедших и прижался к ногам матери.

«Почему дети всегда прижимаются к матери, а не к отцу? Чтобы не мешать папе устранять опасность?» – подумал я и подмигнул мальчишке. Тот смущенно спрятал лицо, но потом хитрый глаз снова взглянул на меня.

– Простите, не помешаем? – спросил я.

– Нет, пожалуйста, – кивнул глава семейства – коренастый мужчина с обтянутым футболкой животом.

– Спасибо. Вот, присаживайся. Сейчас перекусим и пойдем смотреть на фигуры. Лепота-то какая, красота! – я кивнул на резные фигуры над колоннами.

Хотя я и делал вид, что любуюсь фасадом, но ни на секунду не выпустил из зоны внимания молодых людей напротив. А у тех уже закончилась вторая бутылка, и на свет появилась третья.

– Да, здорово! – согласилась Людмила. – Вот умеют же люди делать прекрасное!

Один из молодчиков попытался жонглировать пустыми бутылками и отошел на десяток метров, но через десять секунд обе разбились, усеяв асфальт тусклыми бриллиантами осколков. Людмила вздрогнула, когда резкий звук заставил повернуться в сторону компании. Я снова так стиснул зубы, что на скулах заходили желваки, и заметил, как побелели костяшки на руке сидевшего рядом главы семейства. Его жена положила руку на предплечье и показала глазами на сына. Мужчина угрюмо взглянул на меня и отвернулся.

Стыдно показывать свою слабость. Мне тоже было стыдно. За себя. За пьяный молодняк. За ментов, которые с радостью таскают старушек, но боятся подойти к молодым и здоровым.

– Кирюш, а может, ну её, эту «Карелию»? Пойдем в другой павильон? – Людмила потянула меня за руку.

Я кивнул. Действительно, может, и лучше пройтись до другого павильона?

Я встал со скамьи, помог Людмиле подняться. Да, лучше жене не волноваться, лучше уйти прочь. Пусть трусливо, зато целыми… По дороге можно сказать полицейским о беспределе, и пусть охранники правопорядка занимаются этими при…

– Ребята-а-а! Ну чего вы делаете? Отдайте! – послышался за спиной девичий голос и гогот пяти глоток.

Я оглянулся через плечо. Каким образом худенькая блондинка оказалась возле отдыхающей компании, сказать трудно. А, нет, не трудно: один из парней выхватил из её руки мобильный телефон и теперь поднимал над головой. Девчонка же дрессированным пуделем скакала возле него и пыталась отобрать.

Да куда там, с её-то маленьким росточком!

Вот вечно с этой молодежью так: уткнутся в мобильники и не видят ничего, падают в открытые люки и влипают в дерьмо… Девчонка обошлась без падения, просто влипла.

– Киря, пойдем. Они позабавятся и отдадут, – проговорила Людмила, когда почувствовала, как дрогнула моя рука.

– Ну, а я только пожурю их по-отечески и вернусь, – сказал я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

– Киря, не надо…

– Друг, послушай жену, не лезь, – сказал мужчина с лавочки.

– Я уже полицию вызвала, – поддержала его супруга. – Пусть они разбираются.

– Люда, всё будет нормально, – улыбнулся я и обратился к малышу в матроске: – Капитан, доверяю вам самое дорогое, что у меня есть. Храните пуще глаза!

Мальчик важно кивнул и неожиданно лихо козырнул.

– Киря, не надо! – окликнула Людмила, но я уже шел к соседней скамеечке.

Я и сам не мог объяснить, что меня подталкивало к компании. Как будто тянуло морским канатом и не было сил воспротивиться этому давлению.

В это время рыжеволосый крепыш сдернул с плеча девчонки сумочку и по-хозяйски начал в ней копаться. На заплеванный асфальт упали косметичка, расческа, резинка для волос, ключи. Розовый кошелек перекочевал в карман рыжеволосого. После этого рыжий горделиво воздел над головой упаковку с тампонами, словно приз за первое место в труднейшем соревновании. Два тампона он засунул в нос, и теперь веревочки болтались, как сопли у прибежавшего с мороза первоклассника. Дружки поддерживали его и улюлюкали, наблюдая за беспомощностью жертвы.

По щекам девчонки протянулись две мокрые дорожки, щеки раскраснелись, она беспомощно оглядывалась по сторонам, но проходящие мимо люди опускали глаза. Рыжий уже пару раз успел потискать её маленькую грудь и с ржанием заявил, что у него сиськи больше. Группа школьников у фонтана достала телефоны и снимала происходящее.

Я сглотнул: неужели интересно снимать унижение других? И сказал себе, что да – интересно. Люди всегда любили пощекотать себе нервы, жаждали «хлеба и зрелищ». И поэтому возникали шоу, где бомжи дрались за тысячу, где люди жрали говно, где девчонки вырывали друг у друга волосы не из-за парней, а из-за приза – сумочки «Louis Vuitton». Оставалось меньше десяти шагов, когда на меня обратили внимание.

Парни радостно оскалились: появилась новая жертва, о которую можно почесать кулаки. Я глубоко вдохнул, чуть задержал дыхание и выдохнул. Именно так я делал, когда в школе выходил один против троих, заступаясь за более слабых. Так я делал, когда в училище шел к дверям дискотеки, где уже ждали семеро. Так я делал всегда, когда выпускал из груди подленькое чувство страха – оно убегало вместе с выдохом.

– Ребят, отдайте девчонке её вещи и... это… прекращайте бухать. Тут же люди ходят, отдыхают, – попросил самым мирным тоном.

– А ты чё, из этих... «Лев против»? – осклабился рыжий. – Отберешь бухло и выльешь? Или сам бухнуть хочешь? Так это запросто! Лось, плесни пассажиру.

– Базара ноль, – отозвался бритоголовый парень с вытатуированной слезой возле глаза. – Держи, бродяга!

Я окинул взглядом руки парней. Наколок нет, а художественные красочные произведения вряд ли делали в тюрьмах. Не сидели. Уже хорошо, но вот что настроены покуражиться – плохо. Девчонка притихла и смирно стояла в сторонке, поглядывая на сумасшедшего пешехода. Явно самоубийца, если подошел.

Я осмотрел диспозицию. Бритоголовый стоял чуть справа, голова наклонена влево. Горло, цель поражения – открыто. Руки заняты бутылкой и стаканчиком. Черноволосый стоял слева от рыжего, руки опущены, чуть горбился. Четвертый сидел позади и наблюдал за всем с лавочки – вскочить не успеет. А вот пятый… Мне очень не понравилась правая рука в кармане пятого человека.

– Не, я сам по себе. Не пью, спасибо. Ребят, я тут с женой гуляю, а вы хулиганите. Может, перейдете в другое место? И... это... отдайте девчонке её вещи, а то это статьей пахнет.

– Ты чё, нам ещё и ментами угрожаешь? – почти ласково спросил рыжий, делая шаг вперед. – Братва, тут, походу, на всю башку отбитый нарисовался. Надо ему мозги подрихтовать.

– Киря! – послышалось с соседней лавочки. – Пойдем домой, а?

– Да ты ещё и Киря? – заржал рыжий. – Киряй домой, Киря! А к нам не лезь!

– Ребят, я последний раз прошу.

И что будет дальше? Последний раз попрошу и уйду? Ну, в самом деле, не смертник же я, чтобы одному кидаться на такую ораву…

– Пошел нах, мудила! – сплюнул рыжий.

Я схватил ремень сумочки, дернул к себе. Успел увидеть подлетающий кулак размером с кувалду, и в моей голове взорвалась Вселенная. В жарком пламени пролетели три буквы «L.i.L», и стало чуть светлее.

Тело отнесло на добрых три метра назад, но я по-кошачьи извернулся в воздухе и приземлился на ноги. Я не успел удивиться, а тело уже двинулось вперед.

Улыбка рыжего начала медленно меркнуть. Второй раз он уже ударил ногой в прыжке, по-киношному целясь в мою челюсть. Удивление от остановки сменилось другим, когда я заметил, что рыжий почему-то начал двигаться заторможенно, как будто бил сквозь толщу воды. Можно было просмотреть целый сериал «Санта-Барбара», прежде чем нога долетит до скулы.

Смотреть сериал я не собирался, а вот проучить засранца надо. Да всех засранцев надо проучить! Я сделал шаг вперед.

Захват ноги. Локтем по берцовой кости. Услышал хруст. Тут же – подсекающий удар по другой ноге.

Следующий. Удар снизу вверх по стаканчику бритоголового. Пока водка летела в удивленно распахнутые глаза – ребром ладони в гортань.

Скольжение к третьему, и колено впилось в пах. Пятый достал нож, но не успел раскрыть: мой локоть врезался ему в нос. Снова хруст. Разворот, и подъемом ноги в челюсть сидящего.

Успел удивиться в третий раз, когда увидел взлетающего рядом голубя; тот словно завис в воздухе и медленно, очень медленно взмахивал крыльями. Нога встретилась с челюстью сидящего, как по расписанию, и в этот момент снова перед глазами мелькнули три буквы «L.i.L».

Время вернулось в свой привычный ритм. Голубь взлетел, испуганно хлопая крыльями. На асфальт рухнули пять тел. Одновременно. Стоны боли раздались тоже одновременно.

Девчонка с широко раскрытыми глазами смотрела на своего спасителя. Я присел возле стонущего рыжего, который сжимал сломанную ногу. В сумочку легли обратно расческа, косметичка, немного испачканная в крови резинка и ключи. Я вытащил из внутреннего кармана рыжего розовый кошелек и кинул в сумочку. Затем выдернул из руки черноволосого крепыша мобильник и сунул в руки девчонке.

– Чего стоишь? Иди давай, – одернул её, чтобы привести в чувство. – Теперь им не до тебя.

– Спасибо, – пролепетала девчонка и, развернувшись, пошла прочь, то и дело оглядываясь.

– Сука, теперь тебе п… – прорычал рыжий. – Вешайся, урод, мы тебя найдем!

– Слушай сюда, мудак, – я быстро прошептал, оглянувшись. – Если вздумаете кого задеть, то в следующий раз вас всех завалю. Ты понял? Понял, сука?

Чтобы рыжий кивнул, пришлось пнуть по сломанной ноге.

– Ты кто? – простонал парень с лавки.

– Называйте меня экзекутором, – я постарался ухмыльнуться как можно мерзотнее.

Людмила уже спешила от своей лавочки, поэтому надо было уходить. Я встретил её на полпути, тут же увлек за собой. Позади остались пять человек, которые меньше минуты назад были хозяевами жизни и могли куражиться над кем угодно.

– Киря, ну зачем? Не надо было. А вдруг у них оружие? – укоризненно произнесла Людмила. – Знаешь, как я испугалась, когда этот рыжий тебя ударил? Ой, а как у тебя глаз?

После её вопроса я почувствовал, как адски заныл и заломил правый глаз. Угар битвы прошел, и теперь боль приходила на запланированную территорию. Слезы полились сами собой, но я отстранил руку Людмилы.

– Да всё нормально, этот дебил ударил вскользь. Пойдем, а то сюда уже торопятся менты. Не хочется и у них ещё засиживаться.

Патрульные шли в их сторону не то чтобы быстро, но лишние расспросы были сейчас ни к чему. Я и сам не мог сказать, как одолел пятерых крепких бойцов. Как будто всю жизнь обучался в деревнях ниндзя и вот нашел время применить навыки. Да, раньше дрался, но чтобы так эффективно…

– Спасибо, капитан, – сказал я, когда мы проходили мимо лавочки с семьей. – Хорошо охранял, перевожу тебя в адмиралы!

Мальчишка тут же взял под козырек. Мать потрепала его по плечу.

– Друг, лихо ты их! Я бы пошел с тобой, но… – замялся глава семейства.

– Да всё нормально, – отмахнулся я.

На миг я задумался: а пошел бы сам, если бы рядом был ребенок? Я ещё выслушаю по этому поводу от Людмилы дома, а сейчас надо было поторапливаться.

– Не надо было на глазах детей, – сказала мать мальчика.

– Всё правильно. Пусть сын знает, что за плохое поведение людей наказывают, – веско отрезал мужчина.

Я подмигнул на прощание мальчику в бескозырке. Затем Людмила утащила меня от греха подальше. Двое из команды молодчиков очухались и теперь растерянно стояли над рыжим. Они глядели в нашу сторону, но догонять не спешили.

Дома выслушать пришлось немало, но большую часть укоров я пропустил мимо ушей, размышляя о том, что же произошло возле скамеечки, почему мелькнула аббревиатура и почему время замедлилось, как будто кто-то нажал эффект «слоумо».

Так ни до чего серьезного не додумавшись, я решил подумать об этом позже и, чтобы снизить поток упреков, выскочил из дома и купил жене букет алых роз. Людмила пригрозила, что это не снимает с меня ответственности и что я ещё получу от неё. Я в ответ поклялся простоять в углу до вечера.

В понедельник я, с бережно замазанным фингалом под черными очками, приехал к назначенному времени на странный склад и первым делом увидел Сергея. Молодой человек тоже пытался замазать синяк на скуле, но у него это получилось хуже, чем у меня.

– Привет! Ты тоже добрался до финала? У тебя кто был?

– Привет. Да был мужичок-бухарик, гонял по дорогам пьяным. Ни хрена никого не боялся, а сколько раз в авариях побывал…

– И что, ты сделал его счастливым?

– Ага, устроил ему подставу, когда он напился. Проснулся в больнице, а там сказали, что он попал в аварию и десять лет пролежал в коме. Провели агрессивную чистку мозгов. Друзья загримировались постаревшими, по телеку мне пришлось выступить как бы в новостях будущего. Из меня получился неплохой диктор. Мужик просил только увидеть свою дочку и жену. Хотел извиниться перед ними. В общем, денек его промурыжили, понарассказывали всякого-разного. Он едва не поседел. А потом, когда всё открылось, то поклялся в рот пойла не брать. Я в двадцатку уложился и был третьим.

Я рассказал о Галине. Сергей присвистнул. Я всё поглядывал на синяк на скуле Сергея, а тот то и дело косился на фингал.

– Скажи, ты в последние дни гулять не выходил? – наконец не выдержал я.

Сергей ещё раз взглянул на мой фингал и расхохотался:

– Финалисты, мать его! Я рад, что ты прошел!

– Взаимно!