– Как вы фасоль готовите? – поинтересовался маркиз де Конн во время обеда, машинально положив ладонь на брюхо. Перед ним стоял горшочек фасолевого супа со свиными ребрышками. Хорошее продолжение полноценного дня, но подобная еда из-за известного эффекта на желудок считалась простонародной и грубой в среде аристократов.
– Как обычно, – удивленно пробурчала Евгения, – варим до готовности… Ах, да, в воде вечером оставляем, дабы к утру набухло, кипятим, воду сливаем, а там уж верно варим.
Де Конн недовольно поморщился, думая о взрывах в животе.
– А у вас, мил человек, иной способ имеется? – издевательски процедил Стас Прокопич.
– Когда в следующий раз варить будете, – без всякого раздражения ответил маркиз, – корковую пробку от винной бутылки в воду кидайте и варите с ней фасоль до первого слива. Газы отведет…
– Нетуся
–Расскажите мне о нем,– тихо произнес де Конн, как только скорбь Татьяны утолилась выплеском слез и рыданий.–Он был сумасшедшим!– вырвалось у девушки.–Прошу, сударыня, просто расскажите о нем,– еще мягче попросил маркиз, понимая, что чувствовала его молодая соседка.– Позвольте мне налить вам коньяку.Она всхлипнула, оторвалась от плеча де Конна и обидчиво буркнула.–Не знаю, любила ли я его, но в нем была какая-то сумасшедшинка, которая просто заводила меня… если вы понимаете, о чем я говорю.–Понимаю, сударыня.На столике перед козеткой устроились бутыль Clos de Griffier Vieux 1788 года и два круглых бокала.–Мы встретились на Гостином дворе. Я с папенькой была.–Когда это случилось?–Одиннадцатого этого месяца.–Две недели назад?Та кивнула в
Ровно в четыре пополудни с переданной через Шарапу просьбой о встрече Брехтов ожидал маркиза де Конна у Адмиралтейского канала. Тот провел многообещающую встречу с Опперманом и был в приподнятом настроении. Теперь им надлежало немедленно отправиться на Смоленское кладбище, где готовили к погребению тело Памфилия.Открытый экипаж де Конна шумно промчался по мощеным улицам Кадетской линии Васильевского острова, выехал к Тучкову мосту и по промерзшему берегу устремился к Черной речке[1]. Печальным взглядом Брехтов проводил последний на горизонте особняк и, перебросив его на вырастающий из утреннего тумана Остров ив[2], тяжело вздохнул.–О Смоленском кладбище, вы, Авад Шаклович, наверное, слышали,– драматично промолвил он и на короткий кивок соседа продолжал.– Поначалу там узников от острога военной канцелярии хоронили… прямо в цепях.–Да неужто?– усмехнулся маркиз.–
По пути с острова маркиз был молчалив и угрюм. Печальная судьба третьего жениха Татьяны совершенно запутала его. Что было столь важного в Памфилии, чтобы всадить в несчастного две пули и так изувечить тело? Хотя озадачивала не только смерть мальчишки… В голове крутилось имя– Алора. Девичья фамилия матери Памфилия. Явно испанского происхождения, очень знакомая… Черт возьми, где же он слышал эту фамилию?!–Алора,– бурчал он под нос, вытягивая вперед нижнюю челюсть.–О чем вы, хозяин?– с облучка экипажа отозвался Шарапа.Де Конн встрепенулся.–Не могу вспомнить… фамилию.–А разве это не городок в провинции Малага?Вспомнил! Имя баронов Алора происходило из тех мест…–Это в паре десятков миль от моего поместья!– воскликнул маркиз.– Подождите-ка… Именно оттуда мне порекомендовали экономк
Маркизу де Конну оставалось только ждать. Что происходило? Все менялось на глазах, и ему казалось, что все события до его приезда в Петербург удалялись в забытое, отдаленное и даже какое-то постороннее прошлое. Невеста, графиня Алена. Ее образ вращался в памяти, словно в водовороте, и, смешиваясь с иными полузабытыми воспоминаниями, превращался в тусклую массу чужой жизни. Последние же два дня растягивались во времени, тянулись нестерпимо долго, затягивались, как петля на шее, сдавливали, занимая все его чувства и мысли, словно он прожил в них всю свою жизнь. Нечто чужеродное вмешивалось в его существование, руководимое некой невидимой силой.После вечернего визита к Поленьке и обнадеживающего разговора о ее состоянии за ужином маркиз вернулся в гостевые покои и сел на подоконник низкого окна кабинета. Чтобы занять себя, он обратился к гранитному ядру, которое давеча нашел в дровяном складе двора. Несовершенной круглой формы, сколотое в нескольких местах, шершавое, обгорелое&
После всех иных дел, которые ждали неотложного внимания маркиза де Конна как поверенного в делах и управляющего имениями князя Камышева, октябрьский вечер быстро склонился к ночи. Ноги несли его на набережную… ему надо было проверить одну свою теорию относительно видений Памфилия. Грифоны! Что-то манящее таилось в этой его «сумасшедшинке»: грифоны олицетворяли непостоянство и противоречивость. Мог ли человек в трезвом уме и здоровом сознании считать россказни молодого студента серьезными? Но де Конн видел в том знак! Так же, как и драконы, грифоны занимают почетное место в геральдике городов, королевских родов и кардиналов, украшают костелы Европы и охраняют врата древних руин. Непредсказуемые и злобные твари, хранители тайн, вечные сподвижники богов и демонов, воплощение силы и богатства, с одной стороны, и напоминание о бренности судьбы– с другой. Дающие и отнимающие, защищающие власть и свергающие с тронов!Маркиз много знал о сути грифонов.
К восьми утра Владимир Касимович как по часам встретил маркиза де Конна в кабинете своей переполненной конторы. Мелкие чиновники и писцы громко обсуждали слухи о ночных призраках на набережной Невы и на Смоленском кладбище. Беспокойная молва заполняла город, словно тень при солнечном затмении, обрастая жуткими деталями и безумными домыслами…–Маркиз Мархозис!– зловеще шипел маленький, неряшливо одетый старичок, тряся обгрызенным кончиком пера над своей лоснящейся лысиной.– Тридцать пятый демон Гоэтии! Он предрек Соломону, что вернется к Седьмому Трону через тысячу и двести лет…–И когда это случится?– недоумевали остальные.–Неужто об антихристе не знаете? О Бонапарте?!Брехтов закрыл дверь своего кабинета. По его лицу было видно, что по крайней мере одна из заготовленных на сей день новостей была значительна по своей неприятности.–Надеюсь, вы не соби
«Пожалуй, нет ничего проще, как попросить Евгению Яковлевну собрать всех слуг на допрос о черном камне,– рассуждал маркиз де Конн по дороге на набережную Невы.– Таким образом я смогу убить двух зайцев. Первое, приближусь к тому, кто подкинул Азабачи. Второе, точно смогу установить, кто где находился, что и как делал в момент гибели Тутовкина, не поднимая особой тревоги».Через полчаса после прибытия в дом Конуевых он переговорил с хозяйкой, и та сразу же согласилась предоставить хозяйственную комнату для допроса всех слуг. Настроение ее поднимал тот факт, что ребенок действительно выздоравливал, а значит, с ее точки зрения, все, что ни делал господин Дикон, было только к лучшему.Как только часы в гостиной ударили полдень, перед маркизом предстал неровный строй в два ряда. Одиннадцать человек домашних дворовых и слуг.«Для купца первой гильдии негусто»,– подумал маркиз.–Итак, господа
Как и обещалось, следователь Брехтов ждал маркиза ровно в два на углу Адмиралтейского канала[1] и Сенатской. Де Конн рассказал ему о допросе дворовых слуг, и оба сделали верное заключение о том, что это ничуть не прояснило линию расследования, но даже наоборот, придало ей некую изворотливую неровность.–Если предположить, что Тутовкина подменили,– начал Брехтов, как только экипаж помчался к Исаакиевскому мосту,– то сие могло произойти при отсутствии оного в доме, а именно после шести вечера.Де Конн согласно кивнул.–Заметьте, по выходе со двора походка его была замечена как странная…–Вы думаете, старушка не ошиблась?–Не знаю,– маркиз натянул края губ.– Начнем с другого конца, а именно с того, что убило Тутовкина. Что если некто использовал небольшой заряд пороха в мортирке для того, чтобы выстрел каменным ядром по силе был достаточен