Эрик
Он смотрел на роскошный трехэтажный особняк, отрезанный от суеты улиц высоким кованым ограждением. Огромный по городским меркам внутренний двор, высокие этажи и квадратные окна, расчерченные перекрестьями рам. В зимние сумерки просачивался свет: теплый, яркий, растекающийся по светлому камню стен. Этот особняк, пожалуй, был главной достопримечательностью улицы и располагался в самом сердце Ольвижа, неподалеку от набережной Лане. Поблизости многочисленные парки и площади, мосты, увенчанные скульптурами и фонарями, бесконечное многоголосье, шум, суета и краски.
Кто бы мог подумать, что она, так любившая уединение, сможет жить в таком месте. Кто бы мог подумать, что она откажется от своей магии. Безумной, сильной, неистовой, темной и такой притягательной.
Только ненормальный мог назвать магию Смерти притягательной.
Так что Шарлотта права, он ненормальный. Но именно из-за нее он здесь.
Расставаться с ней, ос
Заплетать косу по утрам в последние дни вошло у меня в привычку. Во-первых, это помогало успокоиться и не думать об Эрике с Камиллой (насколько это вообще возможно), а во-вторых, коса мне действительно шла. Особенно если делать ее свободной, оставляя несколько завитков поверх незатянутых в прическу волос. Кто-то, возможно, счел бы это небрежным, но мне нравилось. Нравилось, как лазурь ленты вплетается в мои медно-рыжие пряди: я ведь почти забыла, как мне идет этот цвет. В Фартоне у меня было платьице такого же оттенка, но в Лигенбурге я из него быстро выросла. А еще в столице не было принято носить яркие цвета, все больше пастельные, либо неброские и немаркие. Особенно маленьким девочкам и юным особам.Призрак больше не появлялся, по крайней мере, я не чувствовала никакого холода рядом с собой. Не чувствовала вообще ничего странного: то ли его спугнуло появление Эрика, то ли он все-таки приходил, но почувствовал защитное заклинание и ушел. Как бы там ни было, я уже не вздраги
— Разумеется, ты будешь спать в моей комнате. Иначе какой смысл было просить тебя переехать?Смысла действительно не было: в этом особняке в Дэрнсе даже соседние комнаты достаточно далеки друг от друга, можно кричать и не дозваться. Сегодня я полдня думала о призраке, который пьет человеческую силу и которому очень понравилась моя магия жизни, а еще полдня о том, что мне придется переехать к Эрику. Что я буду жить в его доме, и что для него это всего лишь вынужденная мера, потому что он хочет меня защитить. Но ведь и для меня это вынужденная мера, не так ли?— О чем ты снова думаешь, Лотте?Я вздрогнула и обернулась: Эрик расставлял, а точнее, «разгонял» книги по полкам с помощью левитации. Это имя его устами звучало дерзко, непривычно и провокационно. Гораздо проще было, когда он называл меня Шарлотта, проще и спокойнее, вот только рядом с ним спокойно не бывает никогда. Или бывает?— О том, как быстро все в моей жизни меняе
Стянула простыню на кресло, белье положила на подставку для полотенец. Она обнаружилась рядом с ванной: тяжелая, на бронзовых ножках, состоящая из нескольких полок. В доме, где я снимала квартиру, приводить себя в порядок было одной из самых неприятных процедур (вода со ржавчиной, то слишком холодная, то слишком горячая, но чаще всего первое, облупившийся кафель, сквозняки, тянущиеся изо всех дверных щелей), здесь же (да даже в доме Тхай-Лао), я могла бы провести вечность. Поэтому быстро открыла кран, сунула пробку в слив и обернулась к шкафчику, где в прошлый раз Орман оставил для меня какое-то чудо-средство, после которого меня сморил сон.Хм… а это идея!Если я быстро засну, мы пропустим сегодняшний «урок». Распахнула дверцы и принялась быстро перебирать флакончики, пытаясь найти нужный. Не обращала внимания даже на чудо-шарики (мыло разных цветов), лежащие в небольшой корзинке. В другое время они привели бы меня в восторг: так же, как и бесчислен
Эти шрамы не шли у меня из головы. Кошмарные, глубокие, рваные рубцы, при одном воспоминании о которых передергивало от ужаса. От ужаса, что должен испытывать человек, который через такое прошел. И от осознания того, что возможно, ими он обязан своему отцу. Нет, Эрик не говорил, что отец поднимал на него руку, но тот, кто способен выжечь магию из собственного сына, способен на любое зверство. Даже на то, что осталось запечатленным на его спине.Вот только почему он от них не избавился? Хороший целитель и дорогое зелье способно вывести любой, даже самый застарелый шрам. У леди Ребекки был такой на запястье: глубокий, пересекающий его наискось с оплавленными краями, как странный и страшный браслет. Она избавилась от него в Лигенбурге, после нескольких визитов целителя (в Фартоне не нашлось того, кто бы за него взялся), и кожа на ее руке стала гладкой и ровной, словно жуткой отметины никогда не было.Из-за всех этих мыслей я ходила сама не своя, чуть не разлила краски на
Раздался скрежет, и декорации начали медленно подниматься наверх. Я смотрела, как фасад здания вырастает над сценой, испытывая волнующую, приятную гордость: я принимала участие в создании этой красоты! Сегодня мы поднимали их, чтобы узнать, как декорации будут смотреться при освещении, чтобы потом дорабатывать уже в соответствии с этим. Мистер Стейдж объяснил, что такой взгляд поможет отметить и устранить все недочеты, поэтому нужно было очень внимательно осмотреть свою часть работы — сначала в общей композиции, а после акцентируя внимание именно на ней.От волнения у меня даже ладони вспотели, и я начала теребить перекинутую через плечо косу.— По-моему, здорово вышло, — шепнул Ричард.— По-моему тоже, — подтвердил Джон.Я кивнула.Две недели нашей работы гордо возвышались над сценой, и это действительно было волшебное чувство. Знать, что когда разойдется занавес, зрители увидят то же, что сейчас видим мы. Я стояла в
Осознание этого меня настолько ошеломило, что теперь я уже при всем желании не смогла бы отклеиться от перил. Точнее, чтобы меня от них оторвать, потребовалась бы недюжинная сила или магия, да и бежать было уже поздно: вслед за дочерью, Камилла тоже подняла голову, а за ней и Тхай-Лао.Лучше бы я никогда не выходила из комнаты! Лучше бы я не…— Тхай-Лао, почему ты сразу не сказал, что у вас гостья? — пристальный взгляд Камиллы разве что дыру во мне не прожег. — И кто же эта очаровательная юная леди?— Мисс Руа моя ученица. — Силой, все-таки оторвавшей меня от перил, стал голос Эрика. Он вышел из-под лестницы: очевидно, из коридора, который уводил к библиотеке. — Спускайтесь, мисс Руа, я вас представлю.Теперь мне при всем желании было не сбежать: пришлось подхватить юбки и направиться вниз. Плечи я расправила так, что мисс Хэвидж и леди Ребекка мной бы однозначно гордились. Ровнее меня в этом доме были разве что
Оставив меня в Красной столовой, той самой, где на потолке изображен иероглиф опасности. Сейчас, вечером, она полностью преобразилась: вытянутые узорчатые фонарики отбрасывали причудливые тени, из-за чего картины на стенах оживали. У подножия горы появились люди и дома (за счет вырезок в необычных светильниках). Над вершинами поднималось солнце, на которое падал свет, и оно полыхало золотым огнем. Смотреть на него было почти больно, даже темная гладь озер искрилась бликами рассвета.От такой красоты я замерла, позабыв о блюдах, источавших аромат даже под крышками, но долго мое оцепенение не продлилось. Открылась дверь, и в столовую впорхнула Эмма. А следом за ней вошли Эрик с Камиллой.Сначала я обратила внимание на то, что ее рука лежит на сгибе его локтя, и только потом — на нее саму. И это себя я называла яркой? По сравнению с этой женщиной я напоминала полевой цветок рядом с только что распустившейся садовой розой. Алое платье с открытыми плечами подчеркивало
Дыхание перехватило — от неожиданности, а еще от запаха немытого тела и алкоголя, ударивших в нос. Я отпрянула, в тусклом холодном свете, пробиравшимся на лестницу через немытые окна, в глаза сразу бросилось обветренное, испитое лицо и поношенная одежда. Должно быть, один из тех работяг, кто забредал переночевать к нам, потому что спать на стройке зимой было очень холодно.Вздохнув с облегчением, приложила руку к груди.— Простите пожалуйста! — произнесла искренне. — Просто мне показалось, что за мной…Следит призрак, да.— Кто-то шел. Я испугалась. Еще раз извините.— Кто-то шел, — повторил мужчина.Он стоял, покачиваясь, осмысленности во взгляде глубоко посаженных мутных глаз было не больше, чем у ближайшей дверной ручки. Алкоголем от него пахло сильно (увы, для рабочих, у которых не было даже койки, это был один из немногих способов согреться), поэтому я решила осторожненько его обойти. Мис