Глава 4

От нереальности происходящего она даже не мерзла. Стояла на обочине и во все глаза смотрела на похоронную процессию. Словно кто гипнотизировал ее, монотонно раскачивая маятник. Люди брели медленно, увязая в снегу. Мужики выглядели излишне суровыми, а женщины прижимали платочки к глазам и хлюпали носами.

Не может быть, чтобы бабка Антонина умерла, - крутилась в голове мысль. Это шутка, розыгрыш, в гробу не она, а кто-то другой. В какой-то момент Вере даже показалось, что она участвует в плохо поставленном представлении, играет эпизодическую роль зрителя. Сейчас опустится занавес, и раздадутся вялые аплодисменты. Конечно, какие могут быть овации при столь бездарном исполнении?

Но колонна ползла дальше. Уже хвост ее поравнялся с Верой. От процессии отделилась женщина и направилась в ее сторону. Все это Вера зафиксировала машинально, все еще находясь в состоянии прострации.

- Деточка, ты чего тут?.. – обратилась к ней женщина, глядя добрыми и подслеповатыми глазами.

- Что?

Вера никак не могла вникнуть в смысл слов. Женщина ей что-то сказала. Нет, она у нее спросила что-то. Только вот что?- Я говорю, чего застыла, как соляной столб? Околеешь же на таком морозе.Оцепенение спало, наконец-то. Мозг опалило сознание, что все происходит на самом деле.

- Скажите, а правда, что это Антонину хоронят? – кивнула Вера на гроб.

- А то ж, - всхлипнула женщина. – Ее, родимую… - слеза покатилась из глаза, и она стерла ее платком. – А ты кто будешь?

- Я?.. Да вроде как внучка ее… троюродная.

- А батюшки! – всплеснула женщина руками. – Горе-то какое! Не застала ее живой. А мы-то думали, одна она на этом свете, как перст…

Вера и сама готова была разрыдаться. И больше от стыда, нежели от горя. Стоит тут и жалеет о крахе надежд, тогда как умер человек, который приходился ей родственником. И если бы она не приехала сюда, то вряд ли бы родня Антонины узнала когда-нибудь о ее кончине. Предполагали бы, конечно, но, скорее всего, даже не вспомнили бы о ней.

- Чего же мы стоим? А ну, пойдем! – женщина схватила ее за руку и потянула за собой. – Хоть в последний путь проводишь грешную душу, - сказала она, прям как незнакомец несколько минут назад.

Вера дала себя увести, чувствуя, как ноги не слушаются, и тело одеревенело от стужи. Хорошо хоть голова прояснилась, и она могла думать. А мысли ее были ох какие безрадостные. И на первом месте стоял вопрос – что делать дальше? Обратный билет она купила на пятницу. И поменять вряд ли получится. В любом случае, рисковать не стоит. Кроме того, предстоит решить проблему, как выбираться из этой глухомани. Но об этом она подумает потом, раз уж вынуждена зависнуть здесь на пять дней. Можно постараться провести это время с пользой для дела – повыспрашивать у местных жителей про бабку Антонину. Запишет воспоминания, кого, от чего и как та лечила.

Только тут Вера обратила внимания на окрестности и поняла, что действительность разительно отличается от романтической картинки сказочной деревеньки, что рисовало ее воображение. Дома вдоль дороги тянулись старые престарые, по большей части деревянные, покосившиеся. Кругом царила заброшенность и режущая глаза беднота. Правильно она обозвала деревню глухоманью. Ни разу в жизни Вера еще не была в таком богом забытом месте.

На душе заскребли кошки, и на глаза снова навернулись слезы, на этот раз жалости к себе несчастной.- Не плачь, деточка, - неверно истолковала ее слезы добрая женщина. – Матушка Антонина прожила долгую жизнь, хоть и нелегкую, - горестно вздохнула она, утирая глаза. – Огромный крест несла она на своих плечах – наш общий.

Вера не стала уточнять, что та имеет в виду. Отчего-то стало страшно от ее слов. Да и они уже свернули на кладбище. Причитания стали громче, некоторые женщины принялись подвывать. Вере вновь почудилось, что принимает участие в трагикомедии, поставленной бесталанным режиссером.

Церемония прощания прошла быстро. Гроб уже был заколочен, яма подготовлена. Как в тумане Вера слышала глухой звук, когда гроб опустили в могилу. На автопилоте отковыряла горсть мерзлой земли, когда подошла ее очередь, и бросила в яму. Мужики быстро закидали могилу, сформировав небольшой холмик и воткнув в него крест.

- Пошли, деточка. Совсем замерзла, поди. Еще разболеешься, - дотронулась до ее руки все та же добрая женщина, когда народ потянулся с кладбища. – Потерпи чуть-чуть. Сейчас придем, чаем тебя отпою. Согреешься.К тому моменту, когда подходили к дому бабы Маши – новой знакомой, Вера уже не чувствовала не то что рук, ног, - тела от холода. Ей даже казалось, что мороз проник внутрь и сковывает в данный момент ее душу.

В доме было натоплено и пахло пирогами. Как у бабушки, мелькнула мысль. Тепло быстро разлилось по телу. Если бы не кололо конечности, Вера бы чувствовала себя отлично, сидя на стареньком диване и укрытая толстым пледом ручной работы.

- Решили не поминать матушку всем селом. Каждый у себя дома поднимет по стопочке за упокой ее души. Великая была женщина, уважали ее у нас, любили, чего уж там, - снова всхлипнула она, накрывая на стол, - хоть и болела она последние два года, почти не принимала. А полгода так вообще плохая была, все чаще бредила. Мы у нее даже дежурство установили. Правда, боялись многие…

- А чего боялись-то? – не удержалась Вера от любопытства. Хотелось прямо сейчас узнать как можно больше о своей дальней родственнице.

- Да, как тебе сказать?.. – баба Маша призадумалась. – Вроде и нечего бояться… Да суеверные же все. Бабка твоя, упокой господь ее душу, - перекрестилась она, глядя на икону, - странная была. В здравом-то уме опасалась предсказывать людям беды, хоть и чуяла их, как уж я потом смекнула. А как впала в беспамятство, началось… Откроет бывало глаза, посмотрит на тебя ничего не видящим взглядом и проговорит страшно так: «Корова у тебя, Федор, сдохнет этой ночью!» Хоть стой, хоть падай, - она снова перекрестилась. – А люди, что? Понимают, что не может быть в жизни все ладно, но и знать заранее о своих бедах не охочи. Вот и боялись… Да и дом у нее странный – такой же, как она сама.

Вера уже окончательно согрелась, и баба Маша усадила ее за стол. Налила огромную чашку чая, придвинула пироги и велела есть и пить досыта, поминая родственницу добрым словом. В какие добрые слова она могла подобрать? Разве что придумать – не знала ведь совершенно свою бабку, даже по рассказам. Могла слепить образ только из тех нескольких слов, что услышала от новой знакомой. Только образ получался какой-то не добрый.

- А вы одна живете? – решила проявить Вера вежливое любопытство, хоть и не очень хотелось сейчас разговаривать.

- А с кем же? Муж умер, годков десять уже как. А дети еще раньше разъехались. У нас тут по большей части одни старики да остались. И те из молодых, кому ехать некуда.

Глухомань глухоманистая. Куда же тебя занесло, Вера Николаевна? И как ты тут выдержишь целых пять дней? Выхода нет – придется погружаться в работу с головой. Да и деваться тебе некуда, раз подписалась сдать книгу через два месяца. И начать расспросы она решила прямо сейчас.

- Баб Маш, а вас моя бабушка лечила?

- А то ж! Конечно, лечила. Ревматизм меня замучил, собака. Еще молодая была, начал скручивать. Так твоя бабка знаешь, как жизнь мне облегчала? Придешь к ней, пошепчет она что-то над моими руками и ногами, даст микстуры с собой и пару месяцев я как новенькая. Потом даже совсем выздоравливать стала. А сейчас вот все по новой. Видишь? – она протянула руки, показывая Вере скрученные и утолщенные в суставах пальцы. – Порой так болит, мочи терпеть нет. Ничего тогда делать не могу.

- А что шептала, не помните?

- Нет, что ты? Да и не разобрать было… Она знаешь, как низко склонялась, едва губами не касаясь больного места. И говорила, говорила… много так. А ты что, тоже умеешь врачевать? – с подозрением посмотрела она на Веру.

- Что вы! Нет конечно! – засмеялась она, а в душе шевельнулся безотчетный страх.

- Нет? А то я уж подумала… - с явным разочарованием в голосе протянула баба Маша.

Почему-то Вере резко расхотелось расспрашивать ее дальше. Появилось неприятное ощущение, что ее в чем-то подозревают.

- Загостилась я у вас, - слегка потянулась она, разминая затекшее тело. – Спасибо за угощение! Не проводите меня в дом бабы Антонины?

- А ты там что ли поселиться собралась?

Показалось Вере, или в голосе бабы Маши прозвучал страх? Не станет она никого слушать и ничего бояться! Нужно же ей все как следует изучить, записать… А времени на все про все не так уж и много.

- А что нельзя? Есть наследники на ее имущество?

- Да какие наследники! Мы ж думали, что у нее и родственников нет. Просто… не страшно тебе в доме, где покойница три дня лежала? Да и вообще…

Что она имела в виду под «вообще», Вера уточнять не стала, а про покойников у нее была собственная теория. Бабуля с детства приучила, что мертвых бояться не нужно, живые страшнее. Да и, судя по рассказам, плохого при жизни баба Антонина не творила. Так зачем ей после смерти свирепствовать?

- Нет. Не боюсь. Отдам таким образом последний долг ей.

- Ну смотри… А то ж мы дом-то решили заколотить, мало ли что.

Опять недоговорки и этот странный тон! Веру ситуация уже начинала выводить из себя. Да и устала она. В сон клонило со страшной силой. Все-таки встала рано, да путь проделала нешуточный.

Как оказалось, баба Маша совсем недалеко жила от дома Антонины – через пару участков. И сам дом приятно поразил Веру – на фоне деревянных развалюх каменное строение выглядело добротно и надежно. Только огород был заброшен, сразу бросалось в глаза, и изгородь обрушилась в нескольких местах. Но это не беда – вряд ли Вере грозило посягательство со стороны односельчан покойной целительницы или диких зверей. Хотя, в последнем уверенность поколебалась – рядом начинался густой лес.

- Печь растопить сможешь, дрова колоть умеешь? – спросила баба Маша, когда они вошли в калитку.

- Думаю, справлюсь, если покажете, как пользоваться печью.

- Показать-то покажу, - с сомнением протянула новая знакомая. – Только, городская ты какая-то до мозга костей. В деревне-то жила хоть когда-нибудь?

- В детстве ездила к бабушке каждый год, на все лето.

- Ну хоть так… И еще, удобства во дворе – вон там, - показала она на деревянную постройку вдалеке от дома.

А вот это уже проблема. Все-таки зима. Ну ничего, что-нибудь придумает. Пять дней как-нибудь протянет.

- Тут есть немного дров, - баба Маша показала на небольшую кучку поленьев возле крыльца. – Ключ один, а посему не потеряй.

Она достала большой флажковый ключ из шубы. Вера таких уже лет десять не встречала. Как же тут все запущено! Электричество хоть есть?

- Выключатель вот, - словно прочитав ее мысли, сказала баба Маша, щелкнув чем-то справа.

Сумерки развеял тусклый свет. Вера посмотрела вверх – абажур на лампочке висел косо и был непонятно какого цвета.

- А что ты хочешь, деточка, - правильно поняла ее реакцию баба Маша, - убирались здесь давненько в последний раз. Антонина-то совсем немощная была, а мы… ну что мы. Отдежурим, да восвояси. Я изредка еще смахну пыль, да влажной тряпкой пройдусь по полу, а другие и этого не делали. Ну в общем, девка ты молодая, порядок наведешь. Иль в грязи жить хочется?

Вера слушала ее в пол уха, а сама разглядывала обстановку. Никакой прихожей не было, входная дверь вела прямо в большую комнату, в которой, по всей видимости, Антонина и принимала посетителей. Догадаться не сложно – все стены увешаны иконами разного размера, а на столе в замусоленном подсвечнике  толстая церковная свеча, изрядно оплывшая. Рядом стакан с водой, накрытый куском хлеба и портрет. Вера подошла ближе и вгляделась в лицо на фотографии. На нее смотрела женщина с поразительно живыми и умными глазами на морщинистом лице. Широкий волевой лоб прорезали глубокие борозды. Волосы перевязаны платком. Губы плотно сжаты.

- Снимок сделали на свадьбе моего сына, - вновь заговорила баба Маша. – И не скажешь, что веселилась она тогда, правда? – усмехнулась она. – Суровая была твоя бабка, но добрая в душе и очень справедливая.

Вера промолчала, а про себя подумала, что лицо Антонины ей понравилось. Было в нем что-то особенное, наверное, мудрость.

- Ладно, неси дрова, покажу, как печь топить. Уж и сама вымерзла тут. Да пора мне - дел полно, а уж давно перевалило за полдень. Разберешься тут. Воды натаскаешь из колодца.

Что правда, то правда, в доме было холодно, почти как на улице, разве что без ветра. Интересно, долго ли он будет прогреваться?

Баба Вера выгребла золу из печи и положила туда свежие поленья. Подожгла их и закрыла дверцу. Система несложная.

- Растапливай при надобности. Чувствуешь, дом остывает, разжигай печь. Но не перетапливай. Дров дня на два хватит. Не сдюжишь наколоть, зови, подмогну. Готовить знаешь как?

Откуда? Вера и печь-то видела впервые «живьем», у бабули в деревне было газовое отопление.

- Эх, молодежь, ничему не обучены, - проворчала баба Маша. – Берешь кочергу, вот она. Разгребаешь угли, как огонь погаснет, и ставишь в ямку чугунок. Поняла?

Понять-то поняла, но почему-то готовить в печи Вере совершенно не хотелось. Это уже чересчур. Неужели тут как-нибудь иначе нельзя решить проблему с питанием?

- А магазин у вас есть? – на всякий случай уточнила она. А то, может, и этого не имеется.

- А то ж! Чать не дикари, и до нас цивилизация добралась. От тебя недалече. Из калитки пойдешь направо до поворота, там увидишь. Чуть не забыла… Спать ложись на печи, так теплее.

- Баб Маш, еще вопрос. А как у вас тут с интернетом дела обстоят?

- Это что еще за зверь такой? – вытаращила та глаза. – Что-то новомодное, поди? Не знаю такого… Ты у Никитки спроси, соседа своего. Он молодой, года два, как с города приехал. Авось знает.

Конечно, пять дней она и без интернета потерпит. Но непривычно как-то. Да и почту надо проверить, вдруг Макс соизволил ответить. Хотя, теперь уже она на него обиделась. Подумаешь, нагрубила. Так и он тоже слушать не умеет, вбил себе в голову невесть что. Да еще и с телефоном что-то – попыталась позвонить родителям, сообщить, что с ней все хорошо, а получила ответ механическим голосом: «Данная услуга не поддерживается сервисом». Хоть ты тресни, ни по одному из номеров так и не пробилась. То ли девчушка на вокзале что-то напортачила, подключая услугу «Все включено», то ли она недоходчиво объяснила. Только, похоже, о телефоне на несколько дней можно забыть.

Проводив бабу Машу, Вера какое-то время топталась посреди комнаты, взвешивая свое состояние. Страшно ей или нет? Пожалуй, что нет. Неуютно, как бывает обычно в чужом месте, но точно не страшно. И это хороший признак.

Заметив дверь, она решила проверить что там. За дверью оказалась еще комната, намного меньше первой, больше похожая на чуланчик. Из мебели в ней было только два больших сундука, набитых всякой всячиной. Больше всего было мешочков с сушеной зеленью. Видать, баба Антонина была знатной травницей. Вера понюхала несколько и обнаружила мяту. Отлично! На ночь заварит чаю с этой душистой травой, для лучшего сна.

Чуть не заплясала от радости, когда в другом сундуке нашла самый настоящий электрический чайник. А она-то уже разработала целую теорию, как будет кипятить воду в котелке. Хвала тебе цивилизация! Знаешь, как полить бальзамом израненную душу.

Тут же нашла пачку индийского чая. То ли при бабе Антонине из этой комнаты сделали что-то типа кладовой, куда снесли всю утварь, то ли соседи постарались, когда бабушка заболела. Только теперь она знала, где искать, если что-то понадобится.

Следующие два часа Вера занималась уборкой в доме. Натаскала воды из колодца во дворе. Разбавляла ее кипятком из чайника и мыла, мыла… Устала, как никогда, зато дом засверкал чистотой. Хоть согрелась. Правда и печь отлично справлялась с работой – дом протопился до такой степени, что можно было спокойно раздеться.

Уставшая, но довольная Вера водрузила ноутбук на стол и с улыбкой прислушалась к знакомому урчанию. Конечно, никаких беспроводных сетей компьютер не обнаружил. Но на такую роскошь она и не рассчитывала. Ей бы найти хоть какой-нибудь замухрынистый интернет – только ответить на письма, да проверить, нет ли чего важного для нее. Из издательства, например. Сама же посмеялась над собой – стоит только получить положительный ответ, как хочется все больше и больше. Нужна ты издательствам, лжецелительница! Но наведаться к пресловутому Никите – соседу все же решила, хоть на улице уже и почти стемнело.

Еще в доме Вера услышала приглушенные удары, а выйдя во двор, увидела и источник звука. Каково же было удивление, когда в колющем дрова мужике она узнала своего недавнего знакомого, того, что подвозил ее из Богородского. Значит, это и есть Никита – приезжий из города?