Пролог

Это случилось, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Возраст абсолютно детский, в сущности, и хотя по закону мне теперь полагался паспорт, взрослой я себя совершенно не чувствовала. Да и какой взрослой-то? Смешно даже. Нет, будь я, конечно, такой красоткой, как некоторые из моих одноклассниц, я бы, может, и прониклась собственной значимостью и «взрослостью». Но, видя себя в зеркале каждое утро и каждый вечер, я иллюзий не питала и наслаждалась детством. Барби, говорите? Ага-ага, если соединить штуки три-четыре Барби. Укоротить им ноги вполовину, отрезать длинные белокурые волосы и перекрасить в невнятный русый цвет. Заодно прибавить толстые щеки, превращающие глаза в щелочки, то… Ну, примерно тогда можно представить, что я такая вот неправильная Барби. Ах да, забыла упомянуть про буйство гормонов, которое периодически проявлялось на лице в виде прыщей, сигнализируя всем, что вот эта конкретная особь женского пола с короткой стрижкой, кучей лишних килограммов и такой же кучей комплексов когда-нибудь станет девушкой.

Одежду я носила соответствующую — джинсы, толстовки, худи, бесформенные объемные куртки и кроссовки. Некрасиво, говорите? Зато хорошо прячет живот, нависающий над джинсами, и ходить удобно. Все эти юбочки и туфельки, безусловно, радовали меня своей красотой на вешалках и полках в магазинах, но остатки здравого смысла побеждали, не позволяя вырядиться в подобное, выставив себя на посмешище перед одноклассниками. Стресс от собственной неказистости заедался Биг Маком, отшлифовывался картошкой фри и, чтобы окончательно утопиться, заливался молочным коктейлем. Благо бабушка, которая сама была женщиной весьма пышной, меня хоть и не поощряла, но и не запрещала есть такую еду. Вот так мы и жили — я, мой лишний вес, гипертрофированные комплексы и прыщи.

В тот вечер я ехала домой, отметив в ресторанчике фастфуда с единственной школьной подругой свой четырнадцатый день рождения и несколько часов прогуляв по центру города. В животе была приятная тяжесть, утомленные прогулкой ноги гудели, а руки совершенно не отягощал воздушный шарик, который я, как именинница, честно вытребовала у кассиров. Дома должны были ждать подарки от родителей. Их я сегодня еще не видела: утром они уходили намного раньше меня. Жизнь в общем-то казалась вполне приятной.

Середина ноября, как обычно, радовала ранними вечерами, грязью и серостью, промозглым холодом и голыми деревьями. Мне даже с днем рождения не повезло: грязно, холодно, сыро и темно. Ни тебе снега еще, ни тебе остатков листьев уже. Вот и топала я домой от автобусной остановки через маленький сквер. Дорогу я знала хорошо, так как срезала путь не в первый раз. Да и час не поздний — хоть и темно уже, но нормальные маньяки в такое время на охоту не выходят, а местных алкашей и пацанов я знала и не боялась.

Мне оставалось пройти буквально метров сто до светящихся фонарей у дороги прямо перед моим домом, как вдруг сзади послышались торопливые шаги. Не успела я и головы повернуть, как мой рот закрыла большая ладонь, а через грудь перехватила рука какого-то сильного мужчины. И меня потащили. А я настолько испугалась, что даже не пыталась вырваться и только невнятно мычала через ладонь, зажимающую рот. При этом судорожно пыталась понять, это кому же я такая нарядная понадобилась? Меня волокли через какие-то кусты, когда мой чудесный праздничный шарик напоролся на ветку и с грохотом лопнул. И я, и мой маньяк подпрыгнули от ужаса, ладонь с лица отдернулась, и вот тут я завопила. Орала громко и самозабвенно, попутно пинаясь, вырываясь и пытаясь достать ногтями до лица маньяка, — сильно не поцарапаю короткими ногтями, конечно, но хоть поскребу. И до меня как-то с опозданием дошло, что умирать я совершенно не хочу. Еще меньше хотелось, чтобы какой-то мерзкий тип сотворил со мной нечто страшное, поэтому верещала я, как круглопалый геккон, а ведь все знают, что его крик разносится аж на десять километров. Ведь должен же хоть кто-то меня услышать?!

Не знаю, сколько времени мы так барахтались, пока я орала и выдиралась, а маньяк держал меня, пытаясь заткнуть рот, но закончилось все так же внезапно, как и началось. Я отлетела в сторону головой в кусты, тут же раздались звуки какой-то возни, мужской вскрик — и все затихло. Подождав для приличия минуту, я задом на четвереньках выбралась из кустов и обернулась. Несостоявшийся маньяк валялся на земле ломаной кучей, а над ним стояли двое рокеров, затянутых в черную кожу: черные кожаные брюки, черные кожаные куртки, высокие сапоги, длинные волосы, по серьге в ухе. Хотя, может, и не рокеры, может, байкеры, кто их разберет. Главное, что спасли.

— Живая? — лениво протянул один из парней, брюнет с крупной серебряной серьгой в левом ухе.

— Ага, — промямлила я.

— Вставай тогда.

Я послушно встала, отряхнула с себя веточки, увидела порванный рукав куртки, расстроилась. Посмотрела на уделанные в грязи джинсы, расстроилась снова.

— Спасибо, — наконец перевела я взгляд на своих спасителей. — Он неожиданно напал, я его не видела.

— Иди, — так же лениво протянул брюнет и махнул рукой в сторону дороги, по которой проносились машины.

— Угу. Спасибо.

Прихрамывая, я побрела в сторону дома. Шок еще давал о себе знать, поэтому плакать пока не тянуло. Я это сделаю дома, когда сниму грязную одежду и умоюсь. Мои спасители о чем-то вполголоса переговаривались, но прислушиваться не хотелось, поэтому я переставляла ноги и пыталась прийти в себя от этого тупого испуга.

— Стой! — раздалось сзади.

Притормозив, я оглянулась.

— Сколько тебе лет? — в разговор вступил второй рокер, с длинными светло-русыми волосами.

— Четырнадцать. — Я шмыгнула носом. — Сегодня исполнилось.

Парни переглянулись, пришли, видимо, к какому-то решению и приблизились ко мне.

— Подойдет. — Это снова брюнет.

— Думаешь? Как-то не особо… А впрочем, не жалко. — Это блондин.

— Да какая разница? — Брюнет окинул меня взглядом.

— А если…

— Не смеши меня. Руку дай! — Это уже мне.

Ничего не понимая, я протянула правую руку, но он мотнул головой и кивнул на левую. Левую так левую, они одинаково грязные. Я протянула левую ладонь. Парень крепко взял меня за руку, и вдруг надел мне на безымянный палец тонкое серебряное колечко, которое ему подал, вынув из кармана, его друг. Ну, «надел» — это я, конечно, лукавлю, на самом-то деле он мне его практически навинтил, учитывая, что колечко явно не предназначалось для таких упитанных ручек. Но парень справился, и кольцо оказалось на пальце. Я с недоумением смотрела на внезапный подарок и ждала какого-то объяснения. Это, наверное, на день рождения? Хотя с чего вдруг совершенно незнакомым парням дарить мне подарок? Спасли и на том спасибо.

— Будешь невестой, — флегматично ответил брюнет на мой невысказанный вопрос.

— Чего? — Я вытаращилась. — Я не могу выходить замуж, я еще ребенок.

— А замуж тебя никто и не зовет, — хмыкнул блондин. — Невестой побудешь несколько лет. Обручальное кольцо ты получила. Бывай. — Они кивнули и двинулись в сторону деревьев. А блондин обернулся, смерил меня на прощанье веселым взглядом и подмигнул.

— Подождите! — крикнула я. — Сколько лет? Зачем?

— Года четыре, может, пять, — бросил брюнет через плечо. — Так надо.

— Да чьей невестой-то? — снова крикнула я.

— Неважно. — Парни переглянулись, хохотнули и скрылись между деревьями.

Вот так и стала я в четырнадцать лет чьей-то невестой. Не зная ни имени своего мифического жениха, ни кто он, и если он один из этих двоих, то который: брюнет или блондин? Не зная, на какой срок. И даже не назвала свое имя.

Родителям и подруге я благоразумно не стала рассказывать о произошедшем. Зачем? Во-первых, они испугаются и разнервничаются. И потом, если они узнают о нападении, то можно забыть о свободе и придется возвращаться из любой поездки в компании бабушки. Ну а про неожиданное кольцо и «оневестивание» я тем более молчала. Все равно не поверят, только посмеются. И я их понимала особенно остро тогда, когда смотрелась в зеркало. Какая невеста? О чем вы? Толстый, нескладный, прыщавый подросток с короткой стрижкой. Вот вам и невеста без места.

Два месяца спустя

О случившемся я забыла довольно быстро, благо физически не пострадала, а все остальное выветрилось из памяти как страшный сон. Ну напал маньяк, ну бывает — сама виновата, нечего было идти в темноте через сквер. Это я, кстати, усвоила четко. Больше никаких прогулок там в темное время сутокв одиночку. Ничего страшного, сделаю крюк, здоровее буду, тренировка опять-таки.

Единственное, что напоминало о той встрече в сквере, — серебряное колечко на левой руке. Но и на него я в итоге перестала обращать внимание, потому что снять его просто не смогла. Кольцо сидело настолько туго, что даже прокрутить его на пальце не удавалось. Ума не приложу, и как только тому парню удалось мне его нацепить? Но что удивительно: дискомфорта и болезненных ощущений это не вызывало. Выглядело колечко совсем просто, но симпатично. Тонкий ободок, совсем не стесняющий движения пальцев, и на нем стилизованное солнышко: круглая, чуть выпуклая сердцевина с нарисованным улыбающимся лицом и треугольные волнистые лучики.

А вот через два месяца после того памятного дня рождения я встретила неподалеку от дома странную пару. Молодая красивая девушка с холодным породистым лицом и длинными черными волосами и мужчина средних лет. Не знаю его возраст, на вид он примерно как мой папа, а папе — сорок семь. Они стояли и кого-то высматривали среди пешеходов. Увидев меня, оживились, и мужчина, кивнув в мою сторону, уверенно повел девушку. Они поравнялись со мной и, перегородив дорогу, стали меня рассматривать.

— Она? — недоуменно подняла брови незнакомка.

— Она, — кивнул ее спутник.

— Ты ничего не перепутал?

— Ну что вы? Вон и кольцо. — Мужчина кивнул на мою левую руку. Девушка перевела туда же взгляд.

— Они совсем спятили, что ли? — Красавица качнула головой. — Я все понимаю, но выбрать это! — Она так презрительно протянула слово «это», что я почувствовала себя раздавленным тараканом, на которого смотрят и брезгуют даже веником смести.

— Ари́та, но ведь это же хорошо. Сами подумайте, сколько шансов?.. — Мужчина смерил меня задумчивым взглядом.

— Ах, ну да. Я все время забываю правила. Такое не жалко. Ты прав. — Она просветлела и даже чуть улыбнулась. Точнее, уголки ее губ дрогнули и приподнялись, а глаза по-прежнему были ледяные.

Я стояла, не говоря ни слова, потому что совершенно не понимала ситуацию. Стоит ли мне хоть что-то сказать или лучше промолчать? Благоразумие вопило об опасности и умоляло не рыпаться, а молчать, только молчать. Посмотрят и уйдут. Хотя спросите меня, чем может быть опасна эта красивая холеная брюнетка, я бы не смогла ответить. Просто чувствовала, что ничего хорошего от нее ждать не стоит. Раздавит и пройдет мимо, даже не заметив.

Так и произошло — они еще раз меня оглядели, затем красавица сказала своему спутнику какое-то короткое слово, которое я не смогла разобрать, и они ушли.

Еще некоторое время я стояла, глядя в никуда, и пыталась принять действительность, в которой меня назвали «это» и заявили, что «такое не жалко». Подобное не просто оскорбительно, а унизительно до такой степени, что хотелось лечь и умереть. Тогда же некстати вспомнилось, что нечто похожее прозвучало и из уст парней, которые вручили мне кольцо. Что они там сказали? «Как-то не особо. А впрочем, не жалко». Теперь я поняла, что имелось в виду. Не жалко меня, потому что я — «оно», «это».

Именно тогда я закончила свою нежную взаимную любовь с фастфудом и сладким. Устроив прощальный обед в любимом заведении, я безумно объелась бургеров, картошки фри и обпилась молочного коктейля, планируя на всю жизнь отбить себе охоту. И это удалось. Я переела до такой степени, что потом мне стало плохо и я мучительно прощалась со всем съеденным за углом, в первую попавшуюся урну, а подруга крутила пальцем у виска и говорила, что я совершенно ненормальная. Но ведь не объяснишь же ей, что я не хочу, чтобы на меня показывали пальцем и говорили «это», а перестать есть всякую неполезную еду не хватает силы воли. А так… Ну что ж, у каждого свои методы. Сети фастфуда такого коварства не простили. Они больше никогда не заманивали меня в свое теплое ароматное нутро и не соблазняли вкусной, но ужасно вредной для фигуры едой. А я и рада. Так же радикально и неэтично я поступила с тортиками, пирожными, конфетами и прочими вкусными вещами. А попрощавшись с ними, мысленно позволила себе только раз в год кусочек именинного торта. И иногда невкусного, но гламурного и некалорийного темного шоколада. С молочным шоколадом с орешками я распрощалась навсегда.

Год спустя

Наступил мой пятнадцатый день рождения. В то утро родители ушли на работу позже, чем обычно, и даже успели поздравить меня перед уходом. Я была в радужном настроении, вдыхала аромат чудесных духов, которые давно хотела и наконец-то получила в подарок от мамы с папой, и нежно перебирала пальцами шелковистый палантин, полученный от бабушки.

Моя борьба с вредной калорийной едой дала свои результаты: я перестала напоминать Колобка. За прошедшие десять месяцев я сбросила немало лишних килограммов. И хотя худой или даже стройной меня назвать было нельзя ни при каком воображении, но все же я определенно выглядела намного лучше, чем год назад. Даже гормоны, поняв, что кормить их разными сладостями и химическими продуктами больше не будут, ушли в печаль и все реже проявлялись в виде прыщей на моем лице.

У меня отросли волосы, которые я перестала стричь коротко, только подправляла форму прически по мере отрастания. Сейчас это вполне симпатичная девичья удлиненная стрижка, а не тот мальчишеский ежик, что был год назад. Оказалось, что волосы совсем не такие уж ужасные и редкие, вовсе даже не унылые и невзрачные, а вполне нормальные, светло-русые.

Стиль одежды тоже понемножку менялся. Я стала носить красивые шарфы и палантины, толстовки перестали быть такими объемными и бесформенными. Новый, полученный сегодня палантин очень шел к моим серо-голубым глазам, добавляя им глубины и выразительности.

Родители уже уехали, бабушка гремела чем-то на кухне, и тут в дверь позвонили. Поняв, что бабушка не слышит, я отвлеклась от подарков и пошла открывать дверь. На пороге стоял мужчина с сумкой через плечо. В руках он держал канцелярский планшет с прищепкой. На такой прикрепляют лист бумаги, чтобы писать на весу.

— Здравствуйте, вы к кому? — обратилась я к визитеру, внимательно разглядывающему свои записи.

— Курьерская служба «КСК». Невеста? — Он поднял голову и пробежался по мне оценивающим взглядом.

— Ну-у, допустим, — осторожно ответила я.

— Без «допустим», поточнее. Невеста или нет?

— Невеста, — обреченно кивнула я.

— Отлично. Вам посылка, одну минуту. — Мужчина зажал планшет под мышкой и зарылся в сумке, затем вынул оттуда маленький сверток и протянул мне. — Сейчас, расписаться в получении еще надо… — Отдав мне сверточек, он снова углубился в свои записи, бормоча себе под нос: — Номер тринадцать… тринадцать… Так, вот. Здесь, поставьте свою подпись, что получили.

— А от кого посылка? — спросила я, расписавшись.

— Не могу знать, просто заказ на доставку по этому адресу, спросить невесту. Больше мне ничего не известно. Всего хорошего. — Курьер развернулся и шагнул к лифту.

Разумеется, я подозревала, от кого может быть эта посылка. Ведь только те двое чистеньких рокеров знали, какого числа у меня день рождения. В тот же день состоялось «обручение», если это можно так назвать. С некоторым волнением я закрылась в своей комнате и вскрыла сверток. В нем оказалась коробочка для ювелирных украшений. В ней лежали серебряные сережки с английским замочком, выполненные в том же стиле, что и кольцо. К аккуратной сережке в виде колечка подвешено на петельке такое же солнышко, как и на кольце. Только лучики у солнышка не полностью белые, а позолочены через один.

В тот же день после школы я заехала в косметический салон и проколола уши. Как только все зажило, вдела бело-золотые солнышки и носила не снимая. Родителям сказала, что мне их подарила подруга, а подруге наврала, что купила их сама на сэкономленные карманные деньги, попросив прикрыть перед родителями, если вдруг спросят.

Два года спустя

Не буду утомлять подробностями своей жизни, скажу только, что в мой очередной день рождения в дверь снова позвонил курьер.

Некто, пожелавший остаться неизвестным, прислал мне сверточек с украшением. Подарок на шестнадцатый день рождения. Впрочем, это не доказано — возможно, на день обручения. Что более вероятно, учитывая бубнеж курьера: «Номер тринадцать, где же он?..»

На этот раз подарком оказался кулон-солнышко, висящий на короткой витой цепочке.

Три года спустя

Мне исполнилось семнадцать, и все тот же курьер принес сверточек с браслетом в виде соединенных между собой солнышек. И, разумеется, в его списке порядковый номер посылки шел под номером тринадцать.

Комплект стал полным и весьма радовал глаз, но стало интересно, а что же мне принесут через год?

К этому возрасту я ощутимо вытянулась, окончательно избавилась от лишнего веса и прыщей, отрастила волосы и полностью сменила стиль одежды. И хотя на гламурную барышню я не тянула, будучи все еще нескладной, но в целом себе нравилась. А когда мое лицо избавилось от толстых щек, загораживающих обзор, на свет выглянули довольно большие глаза, что несказанно удивило всех, в том числе родителей и одноклассников.

Популярностью в школе я по-прежнему не пользовалась, так как стереотипы сильны и въедливы. Как бы сильно я ни изменилась, одноклассники привыкли воспринимать меня как нечто аморфное и толстопопое. Но собственные заслуги позволяли мне уже спокойно кувыркаться на уроках физкультуры, забираться наверх по канату и даже — о чудо! — прыгать через «козла». Это безмерно радовало учителя физкультуры, который уж и не мечтал, что я когда-нибудь смогу справиться с четырехногим объектом.

Каждый день я бегала в парке, ходила в бассейн, занималась дома с гантелями и даже предприняла ряд попыток найти какое-нибудь единоборство по душе. С капоэйрой у меня отношения не сложились. Не хватало гибкости и чувства ритма, к тому же против таких наклонов взбунтовался мой вестибулярный аппарат. Посетив пару занятий по ушу, я отмела и этот вид борьбы. Тут меня подвела собственная брезгливость. Преподаватель, милейший симпатичный дядечка, решил показать нам пару ударов ногой. Объектом демонстрации стала я. Удар-касание в мои ладони, подставленные примерно в районе солнечного сплетения, меня подкосил. О нет, преподаватель меня не ударил, что вы. Только… Он был в носках, не совсем чистых и с дыркой на пальце. Я обтерла ладошки о брюки и попрощалась с ушу. Намного позднее я узнала, что вообще-то преподаватель должен быть в специальных носках с прорезиненной подошвой, но…

В общем, не сложилось у меня с единоборствами. Я честно сделала еще несколько заходов в разные секции, но в конечном итоге поняла: это не мое. Для себя я решила: как только подрасту, просто возьму несколько уроков по самообороне, чтобы уметь дать отпор нападающим, и на этом остановлюсь.

Четыре года спустя

Окончив школу, я поступила в институт. Студенческая жизнь быстро меня затянула и погрузила в бурлящую и фонтанирующую энергией среду юных обормотов. Отличницей я никогда не была, но лекции посещала исправно. Благодаря тому, что писала быстро и разборчивым почерком, мои тетради пользовались бешеной популярностью у прогульщиков. Хоть я и не влилась в ряды «звезд», вечно пропускающих лекции, но была среди них практически своей. Еще бы: все они не раз и не два брали у меня тетради, чтобы переписать или скопировать лекции.

К этому возрасту я обзавелась неплохой фигурой и миловидной мордашкой. Все лишнее ушло, а необходимое, наоборот, выросло и округлилось где надо. Даже ноги оказались вполне стройные, позволяя носить мини-юбочки и каблуки. К каблукам и романтичным нарядам я так и не прониклась, но в целом мой образ соответствовал типичному облику студентки-первокурсницы.

У меня даже стали появляться поклонники. Я честно сходила на несколько свиданий, но дальше прогулок за ручку дело не пошло: в подсознании настойчиво жужжала мысль, что нехорошо это, неправильно, нельзя. Ведь я — чья-то невеста. Надо сначала разобраться с этим моим странным обручением, вернуть кольцо и разорвать помолвку, а уж тогда устраивать личную жизнь.

Кольцо же, надетое рокерами, стало привычной частью руки. По мере моего похудения оно пришлось мне впору, и я могла его спокойно прокрутить на пальце. Но снимать его почему-то ни разу не пыталась. Иногда закрадывалась в голову мысль: «Может, снять? Пусть лежит дома. Ну или ненадолго, чтобы почистить?..» Но именно в эту секунду что-то обязательно меня отвлекало. То телефонный звонок подруги, которой приспичило зачем-то позвонить именно сейчас, причем она сама не знала зачем, то что-то где-то падало и мне приходилось бежать проверять, то вдруг включался телевизор, хотя в комнате никого не было, а пульт спокойно лежал на диване, то еще какие-то мелочи… Так и получилось, что за все время я ни разу не снимала кольцо с пальца.

И вот ноябрь, мой день рождения, он же дата обручения. Мне восемнадцать лет. Я с волнением и предвкушением ждала курьера. Все эти годы он был так пунктуален и неизменен, что у меня и мысли не возникало, что он вдруг почему-то не придет. Меня интересовало единственное: что же он принесет на этот раз? Комплект украшений уже полон: кольцо, сережки, кулон и браслет. Вполне очевидно, что больше его пополнить нечем. Ну не диадемой же в самом-то деле?

Звонок в дверь, привычный вопрос: «Кто там?»

Привычный ответ: «Курьерская служба «КСК». Невеста? Вам пакет».

На этот раз был не пакет, а пухлый конверт. Расписавшись в получении послания под номером тринадцать (кто бы сомневался!), я удалилась в свою комнату и нетерпеливо вскрыла его.

Да-а-а, моему неизвестному жениху удалось на этот раз удивить. В конверте лежала переводная картинка-татуировка, запакованная в прозрачную слюду. Такие любят дети. Приложил, подержал, отклеил бумажку — и картинка остается на коже, пока не смоется. Вот сейчас я держала в руках такую переводную татушку. Небольшое, размером с мой средний палец, изображение зеленой ящерки. Рисунок выполнен очень тщательно: на изумрудной шкурке видна каждая крохотная чешуйка, на лапках можно разглядеть практически микроскопические коготки. На треугольной мордочке весело блестели глазки, а из ротика высовывался кончик раздвоенного язычка.

Я с недоумением повертела картинку в руках. Красиво, конечно, но я уже вышла из детского возраста, чтобы клеить себе веселые переводные картинки. Никакой записки в дополнение не прилагалось, только на обратной стороне картонки нарисована пошаговая инструкция, как именно следует наносить татушку. Я задумалась. С одной стороны, все это ужасно глупо, а с другой — вероятно, есть уважительная причина для столь непонятного подарка. Ведь до сегодняшнего дня все подарки, принесенные курьером от неизвестного жениха (точнее, я надеюсь, что от жениха), были вполне адекватны и последовательны.

Подумав, я решилась. И приклеила изумрудную ящерку на внутреннюю сторону запястья левой руки, мордочкой к ладони. Не знаю, почему туда и почему мордочкой вниз. Просто я посчитала это правильным: если перевернуть руку ладонью вверх, то казалось, что ящерка сейчас сбежит прямо на нее.

Сюрприз был в том, что татушка оказалась несмываемая. Вообще. Немыслимым образом ящерка намертво въелась в кожу и осталась там насовсем. Как я ее ни отмывала и ни пыталась отскоблить — безрезультатно. Рептилия выглядела так ярко, словно это не переводная картинка, а самая настоящая татуировка. За что я, собственно, и получила по шее от родителей. Мама в свое время была весьма недовольна тем, что я, не сказав ни слова, проколола уши, но тогда она меня просто пожурила и успокоилась. А вот увидев на моей руке зеленую татуировку-ящерку, впала в буйство.

Ящерица осталась на моей руке навсегда, и мне даже захотелось придумать ей имя. Конечно, глупо и по-детски, но почему бы и нет? Ведь дают же имена любимым машинам или мотоциклам. Яхтам опять-таки. А тут все же живое существо. Я решила, что это девочка, и назвала ее Киви. Странное имя для странной зеленой ящерки-татуировки.