Он сидел под кустом. Густая листва скрывала от посторонних глаз тропинку. Кто мог здесь ходить? Да кто угодно. Из деревни к старику приходили каждый день. Эк скрутило! Шорох. Не хватало еще зверья! Говорят, такие сильные запахи привлекают хищников. Они чуют, что жертва слаба и идут по следу. Водятся ли в здешних местах крупные звери? Этого он не знал...
…темнеющее небо разрывали молнии. Качая зарождающиеся звезды, они разноцветными кляксами стекали на острые челюсти озлобленных скал, теряясь в глубине теней. Каждый раз, когда Лай прищелкивал пальцами, люди вокруг иступленно кричали, топали ногами, выражая крайнюю степень восторга. Но Лай не обращал на них внимания. Он видел только ее. Завороженное выражение на удивленном личике бледной Коты стоило всех сокровищ мира. Вот она повернулась к нему. В свете ярких вспышек блеснули мокрые дорожки на щеках. «Еще», — неслышно шепнули пухлые губы. Он чуть не умер на месте от счастья. Да он готов бы
Как же утомительно ярко. Сильный свет отчаянно и болезненно слепит глаза. Лай зажмурился, но все равно его видел. Может, он — солнце? Бесконечное множество вспышек уже наводнило все внутри, точно сильный ливень по капле заполонил хлипкую плотину, которая вот-вот прорвется. Поражает, переливается, заполняет все вокруг… И тогда не останется той малой части его самого. Она растворится навеки в этом невероятном сиянии.Хрип. Сухой кашель. Яркие, подвижные, словно живые, многочисленные искры заметались с новой силой, отзываясь тупой, ноющей болью в висках. Перевернулся на бок. Свет, как вода в полупустом горшке, перекатился в правое плечо. Попытался сесть. Голова загудела, как будто он не человек, а лишь неровный уродливый нарост на скале, тайное убежище смертельно-опасных степных ос. Но стало легче. Невероятно маленькие существа, кусающие глаза слепящим светом, да гневно зудящие в ушах, чуть поутихли. Тошнит. Но желудок пуст, как сумка н
Лай удивленно посмотрел на спутницу, но счел за благо промолчать. Некоторые тайны подруги он предпочел бы никогда не узнавать…— Не знаю, что произошло, — обхватив себя, тихо продолжила девушка. — Раздался страшный грохот, земля затряслась. Может, ты снова вызвал землетрясение… — Кота быстро взглянула на Лая и поспешно отвернулась. — Лимби поглотила трещина на плато, а хорко засыпало обрушившейся скалой. Интересно только — почему устояла наша скала. — Потому, что мы были здесь, — невесело покачал головой Лая, пытаясь совладать с зарождающейся паникой. — Послушай, Кота, я понятия не имею — как все это делал. Это звучит… как страшная сказка, скорее, как древняя легенда, чем правда… — Он поспешно выставил руки вперед, точно защищаясь. — Нет-нет! Я ни в коем случае не упрекаю тебя в вымысле! Как такое можно придумать… — Немного помолчал, м
Что такое тишина? Гулкая, кричащая настолько громко, что даже стук сердца, пойманной птицей бьющийся о виски, казался незаметным шорохом. Тишина, взрывающаяся перед глазами алым заревом заката, наполняющая вены могильным холодом, застревающая недосказанными словами в горле, терзающая воспоминания с рвением маньяка. Течение времени остановилось перед этой неприступной глыбой тишины. Казалось, прошла вечность и в то же время лишь краткий миг небытия. А затем мир взорвался от боли. Он кричал громом, извивался от унижения, как перекрытый ручей в поисках нового русла, плакал безудержным ливнем, сражая небо гримасами молний…И при всем этом настоящее казалось благом, вторым шансом. Что угодно, лишь бы не тишина: мертвая, таинственная, увлекающая, беспощадная. Пусть боль — она приносит цвет. Пусть крик — он рождает мелодию. Слезы омывают душу от бесконечного страдания, в которое окунула с головой непостижимая тишина.Глаза. Они видят&h
Пока он пытался унюхать присутствие девушки, на землю незаметно опустился вечер, словно уличная красотка накинула черную вуаль, на которой нежно сверкали неясные точки драгоценных камней. Небольшое облако в тусклом свете серо-оранжевой луны, приобрело мрачный кроваво-фиолетовый оттенок. Но чем темнее становилось небо, тем ярче сияла луна, скидывая цвет, как старую шкуру. И тем белее казалась шерсть огромного волка, рыскающего по рыжим руинам в поисках канувшей в неизвестность любви.Лай потрусил в пещеру. Внутри он замер, боясь нарушить нечто установившееся в этом местечке. Немного погодя, он понял, что это трепетное ощущение тепла и уюта создает дух Коты. Он ощущал и присутствие мужчины… но так, словно это был не он. Конечно, Лай-человек совершенно по-другому пахнет. Но сейчас волку трудно было смириться с этим. Глухой рык ревности разнесся по уголкам пещеры, застрял в нишах, осыпался на черепки, что валялись в беспорядке на полу, взъерошил редкий мех на
Ночь. Пение цикад успокаивало. Белый волк лежал на берегу небольшой быстрой речки, холодные воды которой еще недавно утоляли его жажду, смывали с вздымающихся боков усталость и пыль. А сейчас они аккомпанировали беспрерывному треску, вырывающемуся из высокой травы. Зверь высунул язык, наслаждаясь покоем и ощущением остывающего после долгого бега тела. Дыхание постепенно умерило бешеный ритм. Волк облизнулся. Положил морду на лапы и медленно смежил веки. Сон. Обрывки. Яркие ленты. Ржавые черепки. Крик, царапающий сердце, — «Нет!»Хруст сухого листа. Волк встрепенулся и рывком сел. Уши ловили каждый шорох. Человек глубоко внутри успокаивающе шепнул, что показалось. Но зверь и ухом не повел. Нет, не показалось. Нос чуть подергивался, улавливая малейшие оттенки запахов влажного воздуха. Жаль, что нет ветра — верный друг всегда предупреждал седого волка о приближении других. Кто были эти другие — оставалось сейчас только
Белесый поток куцых облачков беспечно скользил по светлеющему небу. Где-то там, за кромками деревьев, стыдливо скрывался рассвет. Так скромная барышня укутывает округлившиеся прелести тяжелыми складками бабушкиного платья. И столь же бесполезно. Еще немного времени, и сияние природы озарит все небо, вырвавшись из колючих рамок тенистых ветвей.Лай сидел у костра посредине небольшой полянки. В руках дымилась кружка горячего чая, плечи согревал мягкий плед. Холщовые штаны, одолженные рыжеволосым парнем, непривычно натирали кожу. По небу распространялось пряное тепло. Мятый котелок, от которого шел густой пар, был уже наполовину пуст. Но Солдес снова и снова подливал мутной ароматной жидкости в чашку юноши.Юный локки-отступник вздохнул, выпуская облачко пара. Легкий ветерок тут же подхватил его, развеял без следа в густой сырости предутренних сумерек. Так странно ощущать себя человеком. Он совсем забыл — как это. И был благодарен братьям за го
Белые, слепящие чистотой, стены, потолок, пол. Огромное окно тщательно зашторено белоснежной же гардиной. Кота лежала на полу, с ног до головы опутанная серебристо-белыми лохмотьями. Пока глаза сплошной пеленой скрывал кокон, она ежесекундно ожидала смерти. Когда же паутина спала с лица, огляделась.Видение сияющей белизны, возможно, навеянное зельем, медленно рассеялось. Глазам предстала небольшая пещера. Сине-серые стены немного светились. С потолка, прямо над Котой, нависал большой выступ. Казалось, что пещера вот-вот будет погребена под грудой камней, раздавлена возвышающейся скалой. Был ли утес на самом деле, девушка не знала. Но, судя по царившей в пещере сырости, да по ощущению давления, маленькая пещерка находилась глубоко в скале. То, что казалось гардиной, обернулось старой тряпкой, должно быть, прикрывающей выход.В пещере было пусто. Похоже, убивать девушку пока никто не собирался. Кокон давно уже распадался на нити и куски спутанной п
Юноша оперся спиной на кряжистый ствол дерева. Он мрачно наблюдал за неразберихой, царившей на круглой полянке. Братья пытались облачиться в городские одежды. Началось все с того, что Солдес в сопровождении сурового мужчины с усталым взглядом карих глаз, — имен всех воинов Лай еще не успел узнать, — вытащил большой старый сундук. Внутри оказались разноцветные тряпки. В страшном беспорядке запиханные некогда, выглядели они весьма плачевно: все мятое, перекрученное… И запах! Вожак приглашающим жестом предложил Лаю первым выбрать себе одежду. Пока тот, пытаясь скрыть брезгливость, перебирал пальцами содержимое сундука, Солдес смущенно бормотал про некую Чилву, с уходом которой все пришло в запустение. А ведь еще каких-то шестнадцать лет назад они не могли себе даже представить, что среди них будет жить женщина. Теперь же с трудом привыкали к ее отсутствию. Подобрав более-менее сносные брюки и камзол, Лай быстро облачился и с удив