Воспользовавшись тем, что правитель Лундсфальда наконец-то меня отпустил, я бросилась бежать и наткнулась на ту, кого меньше всего хотела сейчас видеть.
- Бесстыжая! – глядя на меня, точно на какую-то букашку, осмелившуюся сесть на рукав её платья, выплюнула княгиня Мильдана. – Так и льнула к нему, так и льнула! Я всё видела! – пригрозила она мне пальцем, поджав тонкие губы.
Я предпочла ей не отвечать. Обидные слова, которые ещё недавно ранили бы до слёз, сейчас отлетали от меня, не принося ничего. Ни боли, ни возмущения. Как будто эта женщина кричала из-за прозрачной стены. Она никогда меня не любила, и едва ли я когда-либо вообще имела шанс заслужить тёплые чувства с её стороны, стань я хоть воплощением всех мыслимых и немыслимых достоинств. Всё потому, что я ей не родная. Наверняка Мильдана была против женитьбы князя Ив-Лин на моей матери, вот только злость за то, что ему не хватило одной супружницы, срывала на мне.
- Отец вам не
- Она сказала, что хочет побыть одна, попрощаться с привольем… – хмуро переглядываясь и явно ожидая скорого наказания за то, что недоглядели за княжной, бормотали мужчины в простой дорожной одежде. Среди них были и рабы, и свободные. Отец выделил немалую охрану – боялся, что с Ильмой по пути может что-нибудь случится.Не зря боялся...Я смотрела на них, всё ещё до конца не веря в то, что слышу. Не понимая, как моя старшая сестра, всегда такая гордая, бойкая, порывистая, могла по собственному желанию распрощаться с жизнью – самым ценным даром, что только может быть. Неужели она настолько не хотела в монастырь? Или всё дело в том, что её опозорили? Этого она не пережила?Мой взгляд наткнулся на стоящего тут же Эрланда, и руки сами собой сжались в кулаки. Хотелось наброситься на него, ударить. Но куда уж мне. Я по сравнению с ним – как едва оперившийся гусёнок перед бывалым дворовым псом. Бравады, может, и много, а вот силёнок м
Я всё ещё не очень хорошо себя чувствовала, но решила не просить повелителя Лундсфальда об ещё одной отсрочке. Проще из камня выжать воду, чем разжалобить чёрствое сердце этого человека! К тому же неизвестно, чего он потребует за новый договор. Снова поцелуй? Нет уж, я ещё прошлый не забыла.То, как Эрланд целовал, явственно вспомнилось – так, словно и сейчас это ощущала. Собственнически, властно, бескомпромиссно. Совсем не похоже на робкие, трепетные соприкосновения губ, которые описывались в романах – обычно в самом конце, когда герои уже обручены, а то и женаты. А он, должно быть, всё делает так же, как целуется. Как же права была няня, когда предупреждала меня насчёт мужчин, которым от девушек только одного и надо!При мысли о том, что близок тот день, когда Эрланд Завоеватель утвердит на меня свои права, начинали дрожать колени. Я будто очутилась в кошмарном сне, который никак не заканчивался. Мне всё ещё не верилось в то, что Ильмы нет в живых, а я са
Ноги действительно устали. Хотелось немного пройтись, ощутить под подошвами твёрдую землю, а не раскачивающийся пол кареты. А ещё после выпитой сегодня ещё одной кружки лечебного отвара тянуло уединиться где-нибудь в кустиках, раз уж туалетных комнат в лесу не предусмотрено. Так что на предложение я охотно согласилась. Отказавшись от вежливо предложенной мне руки, вышла сама.Может, и не все в Лундсфальде такие уж дикари, как мне казалось...- Прошу вас сюда! – позвал меня к опушке леса слуга. Там уже разводили костёр, в воздух поднимался запах дыма. – Вот, если устали, можете тут посидеть! – указал он мне на расстеленные на траве шкуры какого-то северного зверя.- Пока хочу пройтись, - отказалась я.- Только не уходите далеко! Повелитель распорядился за вами присмотреть! Да и небезопасно госпоже одной гулять по лесу!- А ты уверен, что сможешь меня защитить? – недоверчиво хмыкнула я.- К
Никто бы не сказал, что я не сопротивлялась. Сопротивлялась, да ещё как. И когда меня, не дав и слова сказать, перекинули через плечо и потащили. И когда закидывали в одну из повозок. Я кричала, дёргалась из последних сил, молотила работорговца кулаками по спине, но ему мои удары были что комариные укусы.- Я дочь князя Ив-Лин!- А я его младший брат! – расхохотался тот. – Ну ты и выдумщица! Ишь что сочинила – княжеская дочка! Приутихни, пока не отведала плётки! Не хочется товар портить!- Отпустите! Вы не имеете права! Я родилась свободной!- Так и сидела бы на свободе под защитой семьи, не шаталась бы по лесу! А коли не сиделось, то не обессудь! Нам тоже на что-то жить надо!Когда люди, сопровождающие в монастырь Ильму, говорили, что она могла попасть в руки работорговцев, я не верила, что это действительно так. Что такое может произойти в княжестве – ещё вчера ты была вольной, а сегодня тебя по пра
Бежать было некуда. И в комнатах, и в коридоре я внимательно осматривалась по сторонам. Но окна были наглухо забраны решётками, двери моя надсмотрщица запирала, да и охраняли их наверняка. В силе работорговца, который, к тому же, был тут не один, я уже успела убедиться. Да и плётку он бы наверняка использовал по назначению без долгих раздумий.Когда оказалась на помосте, лица стоящих вокруг людей слились в неразличимую массу. Не хотелось видеть выражения на них. Похоть, жадное любопытство. Никто не смотрел на меня как на человека, как на личность, равную им. Все видели только рабыню.От их взглядов хотелось спрятаться, но к моему костюму не прилагалось никакой накидки. Гладкие доски помоста холодили босые ноги – обувь у меня забрали. А тут уже и музыка зазвучала. Гремели барабаны и ещё какие-то инструменты. Я оглянулась на работорговца, и тот красноречиво указал на плётку.Вспомнив предупреждение о том, что меня разденут, если не начну танцевать, я повела
Эрланд не просто хотел напугать девушку, когда сказал, что теперь не сведёт с неё глаз. Он действительно собирался держать её при себе до окончания их дороги. Даже если ему придётся привязать Аньяри к себе, он её не отпустит. Хватит с него и той ошибки, которую правитель совершил, приставив к ней Люка. Теперь никаких больше охранников из числа слуг – он сам станет её стражем.И она никуда от него не денется.Когда княжна так внезапно пропала с окраины леса, точно испарившись, Эрланд подключил к поиску всех. Не только своих людей, но и жителей окрестных деревень. Благо при себе у него имелась подписанная князем грамота, предписывающая оказывать правителю Лундсфальда всяческое содействие.От одного из крестьян удалось узнать, что он стал свидетелем того, как работорговцы забирали девушку, похожую на Аньяри. Другой рассказал, где находится место, куда её могли отвезти. Следовало поспешить.Эрланд лично поехал туда. Чутьё подсказывало ему, что они напал
Я не понимала, что со мной происходит. У меня пересохло во рту, чаще забилось сердце, внизу живота стало горячо. Всё тело горело в невидимом огне, плавилось, таяло, как воск. Стихли все звуки, кроме дыхания мужчины и моих прорывающихся сквозь стиснутые зубы стонов. То, что Эрланд со мной делал, было стыдно, порочно... Но эти незнакомые ощущения, что завладевали мной, не могли оставить равнодушной. Хотя я и очень, очень старалась.Нянюшка предостерегала меня. Говорила, что это может доставить удовольствие только мужчинам, а для женщины почти всегда означает боль, унижение, долг. Надо терпеть, чтобы не рассердить мужа, чтобы стать матерью, чтобы тебя не бросили на произвол судьбы, чтобы... Много причин.Я тоже терпела. Сначала. Помня о том, что правитель Лундсфальда в любой момент может передумать, вернуть меня отцу, отказаться от договора.Что он там говорил про короля Даргарии?Но ни одно из предупреждений и недомолвок из тех, что долетали до меня раньше,
Тьма отпускала неохотно. Находясь в странном состоянии, в котором перемешались сон и явь, я могла представить, будто всё по-прежнему. Подарить себе ещё хоть несколько мгновений иллюзии того, что ничего не произошло. Что моя жизнь не изменилась так бесповоротно. Но голос, вторгавшийся в тишину, не позволял.- Да разве ж так можно?! – громко причитал кто-то. – Довели барышню до голодного обморока! У неё же небось маковой росинки во рту с утра не было!Я уже не понимала, сколько прошло времени, какой сейчас день. Открыв глаз, увидела склонившуюся надо мной незнакомую женщину лет пятидесяти в простом домотканом платье и низко надвинутом на лоб платке. Она чем-то напомнила мне ту самую няню, слова которой в последние дни не раз оживали в моей памяти. Та не была рабыней, а во дворце проработала несколько лет. Воспитывала чужого ребёнка, чтобы её собственные дети ни в чём не нуждались.- Госпожа ведь по виду самая настоящая, - продолжала говорит