Глава 2

Диксон ошеломленно спросил: “Что это значит?”

Снаружи пошел снег. Менее чем через два месяца мне исполнится 23 года.

Значит, канун Нового года.

Я не знала, доживу ли я.

Я поджала губы, затем улыбнулась и предложила: “Ты знаешь, что ты мне всегда нравился. Поэтому я хочу, чтобы ты отбросил все предубеждения против меня и встречался со мной в течение трех месяцев”.

Диксон хмыкнул в ответ: “Мечтай”.

В его голосе не было ни капли тепла. Большая комната, в которой я стояла, наполнилась одиночеством; по щекам покатились слезы. Мое сердце заболело так сильно, что я ощутила онемение.

Я скрыла печаль в голосе и, слегка улыбаясь, сказала: “Диксон, разве ты не хочешь развестись со мной? Давай так. Встречайся со мной три месяца, стань мужчиной, который заботится обо мне и любит меня. Даже если ты меня не любишь, притворись, что сильно меня любишь. Если ты выдержишь три месяца, я соглашусь на развод. Я даже отдам тебе все состояние семьи Шоу. Подумай об этом. Потерпи три месяца и получишь сотни миллионов семьи Шоу. Через три месяца ты даже сможешь открыто жениться на Гвен Ворт. Ты ничего не потеряешь”.

Диксон равнодушно спросил: “Встречаться с тобой в течение трех месяцев?”

Это будет трехмесячный спектакль, и я буду единственным зрителем.

В конце концов, я просто обманывала себя.

Я мягко ответила: “Верно. Пожалуйста, пригласи меня на свидание”.

“Ха, ты можешь не испытывать отвращение ко мне в течение трех месяцев?”

Я молчала.

Я смотрела, как черный “Майбах” выехал из особняка.

Проснувшись утром, я почувствовала головокружение и тяжесть в голове. В горле пересохло, и мне было трудно глотать. Я, должно быть, слишком долго плакала прошлой ночью. Я встала и приняла лекарство, прописанное врачом, а затем умылась, накрасилась и отправилась в офис.

Помимо того, что я была женой Диксона Грегга, я также была генеральным директором “Шоу Корпорейшнс”.

Когда я работала с документами, мне позвонил директор Грегг.

Его голос был низким; он серьезно спросил: “Ты знала, что Гвен вернулась из Штатов? Тебе следует внимательно наблюдать за Диксоном, а я займусь остальным”.

Ошеломленная, я спросила: “Когда она вернулась?”

“Вчера”, - ответил директор Грегг.

Все стало ясно. Он, вероятно, не хотел притворяться влюбленным в меня перед Гвен.

Диксон не хотел, чтобы Гвен думала, что он меня любит.

Когда я подумала об этом, мое сердце пронзила боль.

Он не мог быть моим, и мне нужно было просто отпустить его.

Я улыбнулась и сказала: “Папа, я хочу развестись”.

Директор Грегг задержал дыхание и нерешительно спросил: “Что ты сказала?”

“Диксон меня не любит. После того, как он женился на мне, отношения между вами стали еще более напряженными. Вероятно, после нашего развода вы будете лучше ладить”.

Директор Грегг никогда бы не согласился на наш развод.

Если только…

Я посмотрел на документ о передаче акций на моем столе. Я с облегчением улыбнулась и сказала: “Не волнуйся. Я передам Диксону все акции семьи Шоу”.

Директор Грегг замолчал. Затем он смущенно спросил: “Гвен только что вернулась, а тебе уже не терпится позволить ей стать миссис Грегг. Ты также готова передать акции Шоу семье Грегг. Чего ты хочешь?”

Чего я хотела?

Я закрыла глаза, из которых текли слезы, и подавила печаль в сердце. Затем я мягко ответила: “В прошлом было множество семей, которые хотели объединиться с семьей Шоу через брак. Но я выбрала семью Грегг. Чего я хотела?”

Я насмешливо произнесла: “Папа, ты хотел породниться с семьей Шоу, но все, что я хотела, - это он”.

Директор Грегг молчал. В конце концов, он тяжело вздохнул.

Я повесила трубку и поставила свое имя в документе о передаче акций: Кэролайн Шоу.

После смерти родителей я стала последней из семьи Шоу.

И я собиралась умереть. Семья Шоу зависела от Диксона Грегга.

Диксон Грегг был исключительным человеком. Помимо того, что у него не было достаточной силы, чтобы защитить женщину, которую он любил три года назад, он был резок и жесток в деловых отношениях. Он был очень решительным человеком.

Он был настолько силен, что соперники его боялись.

Оказавшись в невыгодном положении три года назад из-за недостатка власти, он начал накапливать огромную власть. На сегодняшний семья Грегг стала достаточно могущественной, чтобы противостоять семье Шоу.

Несмотря на то, что с обеих сторон будут потери, Диксону нечего было бояться. Я знала: он ждал возможности выйти из-под контроля своего отца и возвращения Гвен. Теперь он был готов и ополчится на семью Шоу. Вместо того, чтобы просто ждать уничтожения своей семьи, я могла бы напрямую дать ему такую возможность.

Ведь через три месяца компанию некому будет унаследовать.

Подписав документ о передаче акций, я написала завещание.

В нем было только одно короткое предложение:

“Диксон, я надеюсь, ты сможешь добиться в жизни того, что хочешь”.

Я взяла документ и отнесла его мистеру Коннору. Он был юристом моего отца.

Он удивленно пролистал документы и снова посмотрел на завещание.

Я улыбнулась: “Когда я уйду, передайте все Диксону. Но я надеюсь, что он сможет сыграть на фортепиано на моей могиле”.

Мистер Коннор грустно посмотрел на меня и спросил: “Президент Шоу, о какой песне вы говорите?”

Я небрежно ответила: “Улица, на которой живет ветер”.

При первой встрече с Диксоном, первой песней, которую я услышала в его исполнении, была “ Улица, на которой живет ветер”.

Это была последняя песня, которую моя мама играла для меня перед смертью.

Когда я вышла от мистера Коннора, я снова позвонила Диксону. Он взял трубку и зарычал: “Зачем ты звонишь?”

Опять?!

В этом году я позвонила ему всего дважды.

В том числе вчера.

Я заставила себя сдержаться и с улыбкой спросила: “Ты сегодня придешь домой к ужину?”

Он холодно бросил мне одно слово: “Нет”.

Шел снег. Я потянулась, чтобы поймать снежинки. Ощущение ледяного холода, казалось, проникало прямо в мое сердце. Я неожиданно произнесла: “Я слышала, что Гвен вернулась...”

Диксон холодно прервал меня: “Что ты собираешься с ней сделать? Кэролайн Шоу, предупреждаю тебя. Я не прощу тебе, если ты что-нибудь с ней сделаешь!”

Я хотела сказать ему, что разведусь с ним и позволю им быть вместе. Я хотела, чтобы он пришел домой на ужин, чтобы обсудить наш развод.

Тем не менее, он считал меня жестокой и злой.

И я позволю ему так думать.

Хотя мой взгляд оставался холодным, губы тронула улыбка: “Тогда ты придешь домой сегодня вечером? Я не могу гарантировать, что я не буду ревновать и не причиню ей боль”.