Глава 3

«Дорогой мой и глубоко уважаемый Марион!

Я рада, что спустя столько лет ты всё ещё помнишь меня, и ответил на письмо, которое я отправляла тебе два месяца назад.

Здоровье моё не стало лучше. Всё в природе имеет своё начало и свой конец.

Увы, но даже таким упрямым колдунам как мы с тобой стоит признать, что этого конца никак не миновать.

Я чувствую, что осталось недолго и многое видится мне иначе.

Не так давно я думала, что смогла смириться с тем, насколько война с девисарами изменила наш мир.

Не подумай, я не виню тебя. Я знаю, что выбора не было, и что виноваты обе стороны.

Но глядя за окно я понимаю, что вся моя жизнь так и закончится ничем. Та земля, которая породила меня, перестала существовать. Минула почти сотня лет, и дороги назад нет и не может быть. Если рекаты и обретут свободу, то никогда уже наш мир не станет прежним. Таким, каким был до встречи с вами.

Я больше не тешу себя иллюзиями. У меня остался всего один близкий человек, и всё, на что я могу надеяться – что наши беды не тронут её.

Девочка, которая принесёт тебе это письмо, очень мне дорога.

Ей не будет покоя в деревне, где этот покой обрела я. Её путь только начинается. Она хочет жить. Как хочет жить каждая реката и каждый девисар.

Прошу тебя, позаботься о ней. Как у меня нет никого кроме неё, так и у неё больше никого нет.

Она мало знает о жизни, которая её ждёт. И если будет на то воля древних богов, не хотела бы я, чтобы жизнь её превратилась в бесконечную череду дней, наполненных сбором урожая и прядением льна.

У неё есть талант. Не дай ей потерять себя.

Всё так же любящая тебя…»

Эйларик отвёл глаза от письма и поджал губы. Однако тут же натолкнулся взглядом на лицо той, что ждала его ответа, и глубоко вздохнул.

Девушка протянула руку, но Эйларик всё ещё не спешил делать то, что обещал.

- Женщина, которая писала это письмо, поняла бы нас, - наконец сказал он. – Она так же печалилась о судьбе рекат, как и мы с тобой.

- Да, - подтвердила та, что сидела напротив него. – Эйларик, в нашем положении не до щепетильности. Если мы не примем меры, Сарад уничтожит нас всех.

Эйларик вздохнул.

Он и сам понимал, что наместник Арсы, брат короля Вотара, слишком ненавидит рекат, чтобы позволить им жить спокойно.

Понимал, что вчерашний костёр – лишь один из многих в череде таких же костров, которые вскорости загорятся на улицах Арсы.

Но также он помнил зелёные глаза рыжеволосой северянки, которая принесла это письмо. Помнил, с каким недоверием она смотрела на пламя костра, на тех, кто его разжёг, и на тех, кто пришёл полюбоваться на казнь.

Она не была виновата ни в чём. И Эйларик понимал, какая опасность грозит ей в городе, если она останется без письма. Если не получит знак Академии.

- Она вернётся домой, вот и всё, - не в силах сдержать злость на самого себя пробормотал он.

- Именно так! – собеседница настойчивей подалась вперёд и теперь её рука почти касалась письма.

- Хорошо, - нехотя вздохнул он. – Мина, но я хочу, чтобы ты обещала, что не причинишь ей вреда.

Мина приподняла бровь и во взгляде её появилось раздражение.

- Эйларик, это я её нашла!

- Но ты не смогла бы достать письмо без меня.

Мина фыркнула. Она хотела сказать, что могла бы попросить кого-то ещё, но решила промолчать, потому что понимала – обижать Эйларика нельзя.

- Эйл, - терпеливо произнесла она. – Я не собираюсь причинять вреда кому-либо из рекат. Всё, что я делаю, я делаю только для того, чтобы им помочь.

- Ты меня поняла.

- Иногда нельзя помочь, не причинив вреда.

- Поэтому я и хочу, чтобы ты дала мне слово.

Мина поджала губы, не зная какие ещё подобрать слова.

- Ладно, - медленно произнесла она. – Обещаю, что сделаю всё, чтобы с ней не случилось ничего плохого. Но ты же понимаешь, что твой шантаж только настроит меня против неё?

- Можешь думать и чувствовать что угодно. Тебе и самой наплевать на чувства остальных.

- Именно так! – подтвердила Мина уже не сдерживая злости. – Ты отдашь мне письмо или нет?

- Погоди, - Эйларик встал и отошёл к стеллажу, в котором хранилась всякая мелочь. Достал печатку и сургуч.

- Думаешь, деревенская колдунья имела свою печать?

- Когда я достал письмо, печать на нём была. Очень надеюсь, что Марион не различит отличий. Она поставила защитный символ.

Мина терпеливо ждала, пока Марион растопит сургуч, обмотает письмо верёвкой и снова поставит знак.

- Держи, - он наконец протянул ей свиток и Мина, рискуя обжечься, торопливо стала прятать его между висевших на поясе кошельков. Прядь золотистых волос выбилась из-под капюшона, и Мина нервно сдула её.

- Ну, всё, - удовлетворившись результатом заключила она. Хлопнула себя по бёдрам, затянутым в мягкие шерстяные брюки и в последний раз огляделась по сторонам. – Надеюсь, и с тобой всё будет хорошо, мой дорогой Эйл.

- Удачи тебе, - Эйларик проводил взглядом девушку, уже шагнувшую к двери. Вышел из-за стола и запер дверь на засов.

Ночь, опустившаяся на город, была так темна, что без магии не разглядеть собственных сапог. Эйларик посмотрел на старинные часы, стоявшие на стеллаже среди других вещей, которые рекатам не полагалось иметь. Единственная стрелка подползала к четырём. Близился рассвет.

Спалось мне плохо – видимо потому, что на новом месте. Каждый шорох заставлял открыть глаза и долго прислушиваться к темноте. Умом я понимала, что ничего плохого здесь, в стенах Академии, со мной уже не произойдёт, но смутная тревога всё равно меня не покидала.

«Все опасности позади», - убеждала я себя. По дороге сюда на меня не раз могли напасть, обобрать, попросту похитить или убить. Я легко отделалась – всего лишь потеряла письмо. И всё же за эту потерю мне было стыдно перед бабушкой, и страшно от мыслей о том, что наутро Марион очухается, поймёт, что принял под защиту непонятно кого, и выгонит меня вон.

Теперь-то пришли и мысли о том, что я абсолютно одна в чужом городе, где таких как я без лишних разговоров швыряют под замок.

«Проклятый Эйларик просто пытался меня запугать», - уверяла я себя, переворачиваясь на другой бок, но сон всё равно не шёл. А стоило мне наконец провалиться в забытье как какой-нибудь грохот за окном или далёкие голоса снова заставляли открыть глаза.

Проснувшись в очередной раз и обнаружив, что комнату заливает яркий свет полной луны, я не выдержала и встала с постели. Подошла к окну и стала рассматривать город, распростёртый передо мной.

Окон в той комнатке, которую выделил мне Марион, было два – одно смотрело на ремесленный квартал, так что перед закатом я успела немного изучить окрестности и приметить несколько лавок, в которые хотела бы заглянуть. Другое выходило на двор. Там было не менее интересно, потому что комната находилась на третьем этаже и отсюда я могла вдоволь разглядывать студентов в то время как им бы в голову не пришло запрокинуть голову и посмотреть на меня.

Сама комнатка была небольшой, и кровать в ней была довольно узкой, но в бабушкиной избушке я и вовсе спала на соломенном тюфяке, так что колючим матрасом меня не напугать. Дома у нас по большей части было темно, потому что окошки были такими маленькими, что почти не пропускали солнечный свет. К тому же на опушке, где стояла изба, и утром и вечером стоял туман, так что смотреть было и не на что, кроме серой пелены.

Последние месяцы я большую часть времени проводила в деревне – поскольку мне всё равно нужно было ходить в школу, бабушка заодно нагружала меня настойками и амулетами, которые я должна была разносить её деревенским пациентам, а иногда и просто продавать. Кое-что, конечно, делала и я сама, но с каждым месяцем ей становилось всё труднее выбираться из дому – поэтому всё чаще её работу за пределами дома выполняла я.

Я вздохнула. На глаза навернулись слёзы. Как же я скучала по ней…

Качнула головой, напоминая себе любимые бабушкины слова: «Время не обернуть вспять».

Я уже подумывала было вернуться в кровать, когда расслышала наверху, в кабинете магистра, приглушённые голоса. Видимо, они-то меня и разбудили…

- До турнира осталось совсем немного, - говорил незнакомый резковатый женский голос.

- Тем больше сил нужно приложить Его Высочеству, чтобы наверстать упущенное.

- Прекратите, магистр! Вы же понимаете – он не может проиграть!

- Ничем не могу помочь, - этот второй сухой голос явно принадлежал Мариону. – Даже если бы и хотел – решение принимаю не только я.

- Он - принц! Неужели вы не понимаете, какой будет скандал…

- Если вы, принцесса Ролана, хотите избежать скандала, то советую вам больше внимание уделять поведению вашего жениха. Со своими обязанностями я хорошо справлюсь и без вас.

- Если бы только я могла выступить на турнире сама… - незнакомый голос наполнился отчаяньем и замолк.

- Ничем не могу помочь, - упрямо повторил Марион. – Турнир предназначен для того, чтобы испытать доблесть и таланты вашего жениха. Если он не годится вам в мужья – так тому и быть.

- Но вы же знаете, что он годится! Просто он…

- Просто он обалдуй и идиот, - закончил Марион за неё. – Но он принц. И если ему предстоит стать наместником Арсы он должен научиться ответственности сейчас.

Женский голос тихонько зарычал.

- Значит, вы отказываетесь мне помогать! – решительно заявила та, кого звали Роланой.

- Я не нарушу устава Академии.

- Берегитесь, магистр… Не забывайте, кто построил эти стены и кому они принадлежат.

- Не вам, - с демонстративным равнодушием ответил Марион. – Эти стены стоят до тех пор, пока честность тех, кто их держит – нерушима. Грош цена знаку Академии, если магистры станут вестись на подобный шантаж.

Девушка фыркнула. Хлопнула дверь и со стороны лестницы послышались негромкие шаги.

Шелестя юбками, ночная гостья вышла во двор.

Исполнившись любопытства, я подалась к другому окну, и тут же отшатнулась в тень, заметив, что посетительница стоит лицом к башне. Губы её шевелились, видимо, нашёптывая проклятье. Чёрные косы трепетали на ветру. Синие глаза слабо мерцали в темноте.

Настоящая девисарка!

Будто отзываясь на её призыв небо над горизонтом разрезала ветвистая молния, громыхнуло и начался дождь.

Принцесса накинула шёлковый капюшон и поспешила прочь.

«Тоже мне, колдунья…» - мрачно подумала я. – «Да проклятьями бестолковыми может кидаться любой деревенский ведун!»

Из простого духа противоречия я щёлкнула пальцами. Дождь мгновенно утих, и я отправилась досыпать.