Жизнь между Лондоном и Базилдоном заставляла постоянно держать собранной небольшую сумку самым необходимым — перевозить в квартиру Тома свои вещи я почему-то пока не хотела. Может, это было связано со старой доброй приметой: стоит перенести зубную щётку, и можно расставаться. Не знаю. Я перемещалась туда-сюда, меняя такси на поезда, в зависимости он погоды и настроения. Иногда забота Тома о моём комфорте становилась чрезмерной, хотя, казалось бы, чего ещё ж
За окном шумел дождь, в комнате разливалась серая хмарь и точно угадать, сколько сейчас времени, было невозможно. Я нехотя открыла глаза, потянулась, проводя рукой по пустой, давно остывшей подушке. Маньяк. Опять умчался бегать. Вздохнув, я повернулась на живот и обняла подушку. Голова после вчерашнего шампанского была тяжелой, мысли медленно и вяло ворочались, цепляясь друг за друга. Я вчера так и не сказала Тому про отпуск. Покосившись на окно, по которому прозрачным потоком стекала вода, я блаженно зажмурилась, представив, как мы будем нежиться на белоснежном пляже где-нибудь… Да хоть где! Главное, подальше ото всех! Никаких журналистов и, да простит меня Летти, детей. Только мы вдвоём!В холле хлопнула дверь— вернулся Том. Остановившись в дверях спальни, он посмотрел на меня.—Давно проснулась?&nb
Дочка на меня дулась. Разговаривала сквозь зубы и нехотя отвечала на вопросы. И я приняла единственное возможное решение: не лезть. Давить на Летти было бесполезно. Если она упиралась, надо было дать ей время остыть. Всё просто.А потому я лишь философски пожала плечами, когда в понедельник утром Летти демонстративно перестала меня замечать, собираясь в школу. Плеснув себе кипяток в кружку, я поболтала ложечкой, размешивая чай с молоком и покосилась на невозмутимую дочь. Она толклась в коридоре, явно ожидая, что я её окликну. Но я не поддавалась, и Летти ничего не оставалось, как уйти, громко хлопнув дверью. Что ж, к этому надо привыкнуть. Переходный возраст — это вам не шутки.Утро прошло в философских размышлениях за жизнь, и на работу я пришла в спокойном и немного рассеянном настроении. Поэтому громкие крики, обрушившиеся прямо с порога, мигом выдернули из задумчивости. Ирэн надрывалась, крича на Китти, а в её гневную тираду время от времени пыт
Том позвонил только вечером, когда мы, закрыв паб, засели вокруг стола, поглощая остатки пирогов с сегодняшнего дня. К тому времени я не то, что обижаться, я даже думать о нём забыла — спасибо друзьям. Не велика потеря, мы ведь не пятнадцать лет женаты, чтобы он помнил, когда меня надо поздравлять! А то, что про его день рождения помню я… Так его-то как раз найти просто, достаточно заглянуть в ту же Вики.Поэтому, отойдя в сторонку, я ответила ему искренне и с улыбкой:— Слушаю.— Знаешь, услышать твой голос перед сном — лучшая терапия от бессонницы, — довольно промурлыкал Том.— Я так занудно говорю, что тебя моментально тянет в сон? — весело фыркнула я.— Нет, после разговора с тобой у меня только приятные сны, — судя по голосу, он уже лежал в постели.— Если бы у тебя было больше времени, они чаще становились бы реальностью, — вздохнула
—Ты видел, как он скривился, когда ему принесли вино?! —Я скорчила рожицу, и Том подавился от смеха, споткнувшись.Мы шли домой после какой-то презентации каких-то там духов, которая, как всегда, закончилась каким-то фуршетом. Если честно, все эти вечера давно слились в одно сплошное яркое пятно, в котором нельзя различить ни лиц, ни имён. И бояться их я также давно перестала, научившись снисходительно поглядывать на журналистов, что поджидали у входа. Пара походов по магазинам с карточкой Тома позволили обновить гардероб, а принципы, столько лет взращиваемые, рассыпались в прах, стоило почувствовать, что ему это действительно приятно.Столичная жизнь закружила, бросая из одного клуба в другой, из галереи в театр, из ресторана в клуб и снова по кругу. Мы словно решили наверстать упущенное за
Я постоянно мёрзла. Этот декабрь определённо оказался самым холодным на моей памяти. С неба то и дело срывались редкие снежинки, тая по пути на землю. Город оделся в зелёное и золотое, а из окон и витрин то и дело выглядывали добродушные старички в красных шубах. Всё вокруг готовилось к празднику, а мне было холодно.Подув на ледяные руки, я отложила книгу и посмотрела в окно. Холодно. Как внутри, так и снаружи. И отогреться не получается, как ни старайся. В камине вспыхнуло полено, рассыпаясь на тысячи мелких искр — моя прихоть, которой Том потакал. Раньше камин никогда не разжигали. Странные люди. Зачем заводить его, если не собираешься пользоваться? Поплотнее закутавшись в шаль, я подвинулась поближе, протягивая руки к огню. Чёрт, почему так холодно?!— Да, да! Я помню! Никакого чёрного галстука*. Конечно, Агнесс, может, хватит напоминать об этом каждые пять минут?Том вошёл в комнату, улыбнулся мне и сел на диван рядом.
Том встретил в холле, подхватывая мою сумку и увлекая за собой. Он так светился от радости, что становилось стыдно за свою апатию и невозможность разделить его энтузиазм. Всю дорогу я прокручивала в голове события выходных, снова и снова пытаясь понять, как найти выход из тупика, в который планомерно себя загоняла. Пыталась представить, что можно было сказать или сделать по-другому, чтобы Летти приняла мой выбор и перестала обижаться. Чтобы друзья поняли, что они нужны мне в «Утке» именно потому, что они мои друзья и я могу на них положиться. Но, как ни крути, а выходило одно— появись возможность пережить всё заново, я всё равно выбрала бы Тома. И вот сейчас он шёл рядом, такой родной и любимый, светящийся улыбкой, как солнышко, что слёзы наворачивались сами собой.Едва за нами закрылась дверь, как я обняла его, так крепко, как только могла, утыкаясь носом в мягкую ткань каше
Дверь захлопнулась с оглушительным стуком, заставляя вздрогнуть. Несколько минут я просто сидела, глядя прямо перед собой, пытаясь найти внутри хоть какие-то чувства. Но их не было. Там было пусто, словно кто-то накинул на плечи плотное одеяло безразличия, укрывая с головой. Только комок, застрявший в горле, разросся до таких размеров, что всё сложнее было глотать. Пора собираться.Ничего не хочу здесь оставлять. И никогда больше не хочу сюда возвращаться. Заставив себя подняться, я подошла к гардеробу, распахнула двери, тяжело вздохнув: когда только успела натащить сюда столько вещей?! На пол летели платья, майки, джинсы, штаны и нижнее бельё из комода. Меня охватило какое-то болезненное, лихорадочное возбуждение. Желание уйти отсюда как можно скорее заставляло без разбора швырять одежду в чемодан, не заботясь о том, чтобы аккуратно всё упаковать. Отчего-то стало страшно. Страшно, что сейчас он вернётся, и всё начнётся сначала, по кругу: примирение, натужные попытк
— У тебя всё в порядке? — Он обеспокоенно посмотрел на меня, подходя ближе.— Конечно! — Я бодро кивнула Бену и сделала знак бармену повторить. — Видишь, Рождество праздную. Решила зайти, набраться опыта, так сказать.— Пойдём! — Он решительно потянул за рукав куртки, что я так и не успела снять.— Куда? — Выходить обратно на улицу не хотелось. Как и подниматься в кабинет, который всегда навевал тоску.— Пойдём, — повторил Бен, всем своим видом показывая, что уходить без меня он не собирается. Покорно вздохнув, я запахнула куртку, застегнулась и вышла на улицу.— Я так тебе противна, что ты готов потерять несколько фунтов, лишь бы не сидела в «Лисе»? — Угрюмо взглянув на Бена исподлобья, я плотнее закуталась в шарф, понимая, что идея сидеть здесь и впрямь не была хорошей. Если бы сразу разглядела, куда меня занесло, ноги бы моей здесь
Мир зашатался под ногами, среди ясного неба грянул гром— да, всё было именно так, как описывают в романах. И я не знала, что делать. Просто стояла и смотрела, чувствуя, как деревенеют мышцы на лице, и только улыбка, что против воли расплылась на губах, не хочет никуда уходить. Глупая такая улыбка.—Привет? —Вопросительные интонации пришли сами собой, и едва произнеся слово, я уже готова была дать себе по лбу.—Дженни,— выдохнул Том, снимая очки. —Ты… как ты здесь… Глупый вопрос!Он нервно рассмеялся, а я подхватила, чувствуя, что не могу остановиться. Это какой-то абсурд. Вот эта встреча посреди бурлящего предпраздничного города— всё это похоже на обрывок сюрреалистического фильма, где картинки накладываютс
Наступивший апрель не принёс неожиданностей: в меру солнца, в меру дождей, в меру тепла. Всё шло своим чередом, привычно и ровно. Так, как всегда бывает после больших потрясений, когда мир постепенно возвращается в привычную колею. Бен вошёл в мою жизнь так же плавно, спокойно, будто это всё было в порядке вещей: звонки по вечерам с вопросами, как прошёл день, совместные прогулки, встречи с друзьями… Кстати, мои друзья, родные — все приняли его, не сказав ни слова, словно мы были вместе много лет. Стоило Бену появиться на первом же празднике, как Алекс, пожав плечами, протянул ему руку с таким видом, будто собирался сказать: «Ну наконец-то!» Ирэн деловито поинтересовалась, какое вино он принёс, а Китти была так увлечена Итоном, что, кажется, и вовсе не заметила, что у меня новый мужчина. Хотя под конец вечера, обводя его фигуру оценивающим взглядом, шепнула: «А он не хуже Тома! Такой же красавчик!» Летти радовалась, что я «не хожу по
Новый год начался спокойно. Мы открылись к третьему января и первые дни просто наслаждались работой, как всегда бывает, когда возвращаешься к ней после отпуска и поначалу радуешься даже рутине. Ирэн и Алекс решили остаться в пабе. Ирэн сказала, что не уйдёт теперь, когда я снова вернулась. А Алексу пришлось значительно повысить зарплату. Мы спорили почти час, пытаясь согласовать сумму, но в итоге сошлись на том, что я буду платить на треть больше. Летти собиралась вернуться домой на днях— как только она приехала и узнала, что я рассталась с Томом и теперь живу одна, тут же сказала, что должна немедленно переехать обратно, чтобы не давать мне «совсем зачахнуть от тоски».Всё оказалось проще, чем я думала. Потери, казавшиеся невосполнимыми, сами собой решились, хотя меня нет-нет да и посещала мысль, что, если бы я осталась с Томом, ничего бы этого не произошло. И с каждым новым
Я чувствовала себя разбитой. Как человек, приходящий в себя после тяжёлой, затяжной болезни. Ломило тело, ныли суставы, и кожа вдруг стала такой чувствительной, что даже лёгкое прикосновение одежды вызывало раздражение и желание стянуть её с себя. Свет казался ярким, болезненным, и приходилось щуриться, глядя в окно на ожившую улицу. Надо было выходить из добровольного затворничества, в котором пребывала последние два дня. Сходить в «Утку» и оценить разгром, в конце концов. Но выбираться из дома не хотелось.Я боялась. При мысли о том, что надо будет ходить, говорить, принимать какие-то решения, сердце начинало бешено колотиться, а паника подступала к горлу, мешая вздохнуть. Дом стал единственным местом, где я по-настоящему чувствовала себя спокойно. Могла лежать целый день на диване в гостиной, лениво переключая каналы и совершенно ни о чём не з
Голова гудела, словно в ней заполошно и тревожно кто-то бил в набат. Разлепив один глаз, я уставилась на руку, лежавшую прямо напротив моего лица. Мысли ворочались вяло, медленно, поэтому некоторое время я ещё лежала спокойно, разглядывая крохотные складочки на коже. Странно, как надо изогнуться, чтобы ладонь оказалась прямо перед глазами? И почему я не чувствую боли от того, что затекли суставы? Осторожно пошевелив пальцами, я замерла, ощущая, как по спине пробежало ледяное нечто и ухнуло, разливаясь в животе. Рука была не моя.Резко распахнув глаза, я громко вздохнула, тут же сжимая губы, боясь разбудить лежащего рядом мужчину. Бен. Я лежу на полу в его квартире. Укрытая тёплым покрывалом. Быстрый взгляд под него— голая. Кто бы сомневался.В голове вспыхнула ослепительным светом картинка вчерашней ночи
— У тебя всё в порядке? — Он обеспокоенно посмотрел на меня, подходя ближе.— Конечно! — Я бодро кивнула Бену и сделала знак бармену повторить. — Видишь, Рождество праздную. Решила зайти, набраться опыта, так сказать.— Пойдём! — Он решительно потянул за рукав куртки, что я так и не успела снять.— Куда? — Выходить обратно на улицу не хотелось. Как и подниматься в кабинет, который всегда навевал тоску.— Пойдём, — повторил Бен, всем своим видом показывая, что уходить без меня он не собирается. Покорно вздохнув, я запахнула куртку, застегнулась и вышла на улицу.— Я так тебе противна, что ты готов потерять несколько фунтов, лишь бы не сидела в «Лисе»? — Угрюмо взглянув на Бена исподлобья, я плотнее закуталась в шарф, понимая, что идея сидеть здесь и впрямь не была хорошей. Если бы сразу разглядела, куда меня занесло, ноги бы моей здесь
Дверь захлопнулась с оглушительным стуком, заставляя вздрогнуть. Несколько минут я просто сидела, глядя прямо перед собой, пытаясь найти внутри хоть какие-то чувства. Но их не было. Там было пусто, словно кто-то накинул на плечи плотное одеяло безразличия, укрывая с головой. Только комок, застрявший в горле, разросся до таких размеров, что всё сложнее было глотать. Пора собираться.Ничего не хочу здесь оставлять. И никогда больше не хочу сюда возвращаться. Заставив себя подняться, я подошла к гардеробу, распахнула двери, тяжело вздохнув: когда только успела натащить сюда столько вещей?! На пол летели платья, майки, джинсы, штаны и нижнее бельё из комода. Меня охватило какое-то болезненное, лихорадочное возбуждение. Желание уйти отсюда как можно скорее заставляло без разбора швырять одежду в чемодан, не заботясь о том, чтобы аккуратно всё упаковать. Отчего-то стало страшно. Страшно, что сейчас он вернётся, и всё начнётся сначала, по кругу: примирение, натужные попытк
Том встретил в холле, подхватывая мою сумку и увлекая за собой. Он так светился от радости, что становилось стыдно за свою апатию и невозможность разделить его энтузиазм. Всю дорогу я прокручивала в голове события выходных, снова и снова пытаясь понять, как найти выход из тупика, в который планомерно себя загоняла. Пыталась представить, что можно было сказать или сделать по-другому, чтобы Летти приняла мой выбор и перестала обижаться. Чтобы друзья поняли, что они нужны мне в «Утке» именно потому, что они мои друзья и я могу на них положиться. Но, как ни крути, а выходило одно— появись возможность пережить всё заново, я всё равно выбрала бы Тома. И вот сейчас он шёл рядом, такой родной и любимый, светящийся улыбкой, как солнышко, что слёзы наворачивались сами собой.Едва за нами закрылась дверь, как я обняла его, так крепко, как только могла, утыкаясь носом в мягкую ткань каше
Я постоянно мёрзла. Этот декабрь определённо оказался самым холодным на моей памяти. С неба то и дело срывались редкие снежинки, тая по пути на землю. Город оделся в зелёное и золотое, а из окон и витрин то и дело выглядывали добродушные старички в красных шубах. Всё вокруг готовилось к празднику, а мне было холодно.Подув на ледяные руки, я отложила книгу и посмотрела в окно. Холодно. Как внутри, так и снаружи. И отогреться не получается, как ни старайся. В камине вспыхнуло полено, рассыпаясь на тысячи мелких искр — моя прихоть, которой Том потакал. Раньше камин никогда не разжигали. Странные люди. Зачем заводить его, если не собираешься пользоваться? Поплотнее закутавшись в шаль, я подвинулась поближе, протягивая руки к огню. Чёрт, почему так холодно?!— Да, да! Я помню! Никакого чёрного галстука*. Конечно, Агнесс, может, хватит напоминать об этом каждые пять минут?Том вошёл в комнату, улыбнулся мне и сел на диван рядом.