Мэтт
— Ты реально свалил с ней в Уизел-Холл?
— И тебе привет, — буркнул я, усаживаясь в одно из кресел для посетителей, скинул ботинки и закинул ноги на второе.
— Идиотская привычка, — проворчал лучший друг, глядя на это действо неодобрительно. — У меня сразу появляется ощущение, что ты мой дядюшка Яша из дальних стран, приехавший на пару дней, и оставшийся на десятилетку.
—
Из нирваны меня выдернул приближающийся звук шагов. Лиза возникла в дверях, и я чуть не подавился — всклокоченная, в пыли и паутине, с грязным пятном на щеке и порванным подолом. Завершал образ — надменный взгляд, говорящий: «Я прекрасно знаю, как выгляжу, но попробуй только хоть слово сказать!».Прости, Лиза, слишком велико искушение. Я пропихнул кусок в горло и произнес:— Хорошо, что сегодня нет проверки, а то ей богу, меня бы оштрафовали за насилие над темными личностями. Душа моя, я, конечно, не великий специалист по уборке, но, по-моему, для этого гигиеничнее будет использовать тряпки.
Там даже была моя фотография. Жутковатая — из тех, что были сделаны при задержании, а фотограф изолятора далек от высокого глянцевого искусства. Но узнаваемая. Особенно вкупе с именем. И реакция бакалейщицы становилась легко объяснимой. Уж она-то наверняка читает утренние газеты…Статейка была написана в общем-то нейтрально, разве что с легким налетом восхищения подвигами мистера Носорога, но все равно оставила гадливое ощущение. А еще — только усилила желание дотянуться до всего, что я упустила. Если уж пресса упоминает даже о таком незначительном событии как суд, спустя год, над одной из участниц Сопротивления, то я наверняка
МэттНе спалось.Вязкая дремота не отпускала, не позволяла ни бодрствовать, ни провалиться в сон, пусть даже кошмарный, а пребывание на границе между тем и тем выматывало. И бесило. Не выдержав, я сел, с силой потер лицо ладонями, бросил взгляд на старый будильник, громко тикающий на тумбочке. Десять минут до полуночи.
Внутри что-то неприятно похолодело вместе с пониманием — светлый мне не защитник. Зачем ему это — ссориться с соседями, связываться с толпой… Он уступит. Я бы уступила. Я поймала себя на том, что молча и бессмысленно пялюсь на пузырьки со специями. В голове — и
И я прекрасно знал, что, когда вчера вечером темная принимала душ — ничего, даже отдаленно похожего на это, на ее теле не было.Нанести эти раны могла только она сама. Зло и цветисто выругавшись, я встал и спустился на вниз, на кухню, потом зашел в ванную, чтобы вернуться к себе в комнату с полотенцами и тазом горячей воды.Мрачно промывая раны Лизы Миллс, я старался не слишком глазеть на девичьи формы — пусть и скрытые от взора нижним бельем, но все равно вполне приятные.
— Их вообще не взломать, — растерялся Томас. Ни на крови, ни как-нибудь иначе — все, накопленное магом-носителем, уйдет на усиление блокирующих плетений.— О, вон оно что! Тогда как ты объяснишь два продольных пореза от подмышки до нижних ребер, глубиной около двух миллиметров, у одной милой, приятной во всех отношениях темной?!Сдавленные ругательства, которые Томас прошипел сквозь зубы, пролились бальзамом на мое сердце.— Я озадачу ребят из отдела разработок, — обреченно пообещал Грин. &mda
…Пару дней назад, вынося мусор я услышала, доносящийся из сада странный шум. Негромкий мерный звук, будто поблизости кто-то накачивал велосипедное колесо. Велосипедов у нас в доме не было. Раз, два, три, четыре…Таясь, скорее по привычке, чем из необходимости, я заглянула за угол. Источником звука оказался… Мэтт. Но Мэтта я опознала не сразу, потому что в первую очередь я увидела спину. Голую мужскую спину, которая безраздельно завладела моим вниманием. Широкие плечи, узкая талия. Чуть затемненная линия позвоночника. И мышцы, перекатывающиеся под поблескивающей бисеринками пота кожей.
А то ли я делаю?А надо ли оно мне?А мне ли это делать?А не рискую ли я больше, чем может позволить себе благоразумная девушка в сложном положении?Делаю я, очевидно, глупость.Нет, она мне определенно не нужна.
Десять лет спустяМы самозабвенно целовались, спрятавшись в одной неприметной больничной кладовке — бесстыдно и безоглядно, тискались, как два подростка. Упавшая на Мэтта швабра и большая коробка с каким-то чистящим средством на этот процесс никак не повлияли.Я плавилась в его руках, отчаянно цеплялась за широкие плечи, и думать не думала о том, что я, вообще-то, на работе. И, вроде бы, взрослая ответственная женщина. И меня там, возможно, уже потеряли.— Целитель Лиза Тернер!
Камилла держалась хорошо — сожалела, что пришлось нарушить закон, но не скрывала, что при необходимости сделала бы то же самое.А после нее для дачи показаний пригласили меня, и я все время думал о том, чтобы не сорваться и не устроить в зале суда построение на табуретках…Вроде, удалосьХотя где-то к середине у меняя и возникло устойчивое впечатление, что без зубов прокурор выглядел бы куда лучше…
А медицинская документация теперь изменилась. Если в первые разы это были просто выписанные на отдельный лист сведения, то теперь — магические копии, снятые с официальных бланков. На них попросту замазывали персональные данные пациентов — медицинской этики ради, которая велит блюсти тайну пациента.Но и оставшегося на виду было достаточно, чтобы понять: эта документация из разных медицинских учреждений. Кажется, ко мне тащили диагнозы со всей столицы.Единственным, пожалуй, совпадением с прошлым было полное отсутствие свиданий. Только в прошлый раз навещать мен в изоляторе было некому, а в этот…
Сразу после Агаты камера взяла крупным планом молодую женщину с младенцем на руках:— Меня зовут Кейт Броскот, и я надеюсь, что, если вдруг ребенок премьер-министра заболеет раком, у него хватит денег, чтобы лечить его за границей. У нас с мужем таких денег нет. И мы ходатайствуем о возвращении дозволенного уровня темномагического воздействия в границы тридцать седьмого года.— Меня зовут Дилан Каверли, моя мать, Уилла Каверли, заведовала хирургическим отделением в госпитале Святого Петра. Она тринадцать лет спасала жизни, а на четырнадцатый ее за это осудили и казнили. Интересно, что по этому поводу думают около пятнадцати тысяч ее па
— Здравствуй, сынок. Извини, что я не был у тебя в больнице — я был немного занят…— Я всё понимаю, отец…— Нет, думаю, нет, — перебил меня папа. — Я подаю в отставку и привожу дела в порядок. С меня хватит. Я не смог защитить много кого из своих подчиненных, но родную дочь — это перебор!От волнения ли, от усталости, но речь его, обычно четкая и с точными формулировками, сделалась сумбурной.—
— Последний вопрос, мисс Миллс.Я изумленно подняла на нее взгляд: как, еще?!— Скажите, почему вы не пытаетесь себе помочь? Вы вполне могли бы попытаться обратить обстоятельства дела себе на пользу. Вы нарушили закон, но из благородных побуждений, вы редкий и ценный специалист — в нынешних условиях, практически уникальный. Почему вы практически сами себя топите?Я не сразу поняла, что эти хриплые, каркающие звуки — мой смех.—
Я ступала сейчас на тонкий лед и сама не могла поверить, что меня это не волнует. Просто какая-то сила внутри меня требовала отыграть роль полностью. Подоткнуть слабые места в легенде. Возможно, эта сила звалась инерцией.Всё, что я делала теперь, я делала по инерции.Я больше не притворялась скромной домашней девочкой — мне это было больше не интересно. И если бы Элен Харрис вывалила передо мной железные доказательства, что Джесси Тихий Омут жива, и что это я — я бы просто пожала плечами. Меня это больше не интерес
— Всё просто. Есть четыре трупа, всем четверым он лично пустил кровь еще при жизни, Закидываем Мэтта в центр, и работаем тандемом — я буду глазами, а ты руками. — усмехнулась я, с легким сердцем мостя себе дорогу на эшафот. Это у Камиллы — героический жених и личные заслуги перед государством, она выплывет, а мне с моей сомнительной биографией, одна дорожка.— Приходилось когда-нибудь видеть, как с садовых растений снимают вьюн-паразит? Отлично. Вся энергоструктура Мэтта сейчас оплетена чем-то подобным, к тому же этот паразит маскируется под хозяина. Ритуал на крови жертв, во-первых, проявит его, а во-вторых, напитае
Руки, пальцы ощущались вялыми, и хвала небесам, что сопровождающие жесты для подготовки не требовались, а щит что, щит можно и на локоть повесить, и развернуться к холлу боком — так легче его держать, и подранок, отвлекая внимания, долбит в него что есть сил, налегая не на силу, а на скорость. Это хорошая тактика, потому что защита моя тает, тает-тает-тает, и мне всё хуже, и чтобы просто стоять усилия требуются нечеловеческие, и мое заклинание почти готово, но я тяну, мешкаю с ударом, потому что жду, и эти доли секунды тянутся бесконечно.Заклинание темного я ощутил гулом басовой струны. И в тот же миг мое собственное детище сорвалось в полет…