Я не понимала, почему доверилась незнакомому человеку, своему несостоявшемуся убийце. Стоя утром на чужой кухне, заваривая чужой кофе в чужой кружке с изображением глупых мультяшек, на меня с устрашающей чёткостью обрушилось одиночество. По сути дела, рядом никого нет. Нет того человека, на которого можно безоглядно положиться. Влад – старый друг, но живущий своей упорядоченной жизнью. Имею ли я право вторгаться в неё и обременять грузом проблем, решить которые он не в состоянии? Думаю, нет. Отец? Мама? Даже если б они были здоровы, ничего бы не вышло. У каждого ребёнка есть уголки души, куда родителям вход запрещён. Кто остался? Хорошие знакомые, соседи по коммуналке, ученики из клуба и их родители.
Как только я это поняла, на смену страху пришло облегчение. Не надо ни на кого оглядываться, не надо считаться ни с чьим мнением. Я одна медленно схожу с ума, и никому нет до этого дела.Вчерашнее решение обратиться к специалисту службы контроля пришло внезапно, по наитиЧто чувствует человек, приговорённый к смерти? О чем он может думать, зная, что скоро его не станет? Есть ли у него время осознать и принять это? Люди не часто требуют суда мёртвых. Какие для них эти последние минуты? Каково это – удовлетворить ярость призрака и умереть?Ещё посмотрим, кто окажется сильнее. Я сжала кулаки. Вот вернусь и… И что? Отомщу? Призраку к псионнику не подойти. Вот ведь. И, главное, сама вызвалась.Порыв ледяного воздуха ударил в лицо, и я сбилась с шага. Обхватила себя руками и сжалась. Но ничего не произошло. Обычный ветер, воздух, сбивавший с деревьев оставшуюся листву и заставляющий глубже кутаться в одежду.Я вдруг с всеобъемлющей чёткостью поняла, что умру не когда-нибудь, гипотетически, а именно сегодня. Рука сама потянулась к карману, к лежащему там телефону. Мне хотелось набрать номер и сказать несколько слов, хоть кому-нибудь.Родители? В состоянии комы не очень-то поговоришь. Влад? Нет, не стоит пугать друга ещё бол
– Ты не такая, как она, - женщина вздохнула, и продолжила: – В обиде она была на мачеху, да не просто в обиде, а прямо-таки в ярости. Как зайдёт разговор о Райке, Маришку аж трясти начинало, кулаки сожмёт, зажмурится и бормочет: «Придёт час, и Райке всё отольётся, сама на коленях приползёт, ещё умолять вернуться будет». Так и вышло. Пропала подружка, а с ней и Пашка-дурачок.Женщина снова отвела взгляд и отпила из своей чашки.– Искали их. Всем посёлком. Патрули корпуса подключились. В Малозерце не появлялись. Словно в воздухе растворились. Её камни не отвечали, много ли надо, в воду швырни - и всё. Давешней зимой Сларик пьяный в озеро на тракторе въехал, сам ничего, протрезвел даже, но начинку у кад-арта пришлось менять, ещё и штраф влепили.Ее слова всколыхнули старые воспоминания, как Семафор пару лет назад под лёд провалился, так мужик ещё полгода не замечал, что камень разума неактивен. Блуждающих отгоняет, и ладно, а то, что в терми
– Когда он приезжает? – спросил Дмитрий у помощника.– Сегодня в час, – ответил Гош.– Эми, встретишь профессора и привезёшь сюда.– Выжившие из ума старики не мой профиль. – Девушка картинно дёрнула плечом.– Я не прошу тебя с ним спать, – Станин отвернулся, Эми закатила глаза, – он нужен нам гораздо больше, чем мы ему.Никто не решился возражать. Дмитрий вышел из кабинета в некотором разочаровании.Он огрызался, ругался, повышал голос. Все всё сносили молча. А как хотелось сорвать злость, она как зуд в голове, постоянный, невыносимый, но не находящий ни выхода, ни удовлетворения. Но задираться с руководством дураков не было. Мысленно, где-то на краю сознания, он хвалил сотрудников за выдержку. Эми выполнит приказ, будет на вокзале вовремя, встретит Бориса Михайловича и всё равно обаяет его по дороге, у таких, как она, это на уровне рефлексов.Разработчик новой теории, услышав об аспектах
– Что нужно призраку для создания контакта с незнакомым человеком? Постройте аналогию.– Не быть блуждающим? – лихо предложил Гош.– Правильно, – профессор улыбнулся. – Вы, молодой человек, упоминали о перевёртышах. В вашем представлении это не чудища из народных легенд?– Нет, – с издёвкой ответил Дмитрий, – эти чудища из наших псионнических сказаний, те, кто может оборачиваться и обычным человеком, и специалистом, самостоятельно меняя энергетическую структуру.– Вот. – Довольный Борис Михайлович поднял палец и потряс зажатым в другой руке планшетом. – Смотрите, здесь у нас структура блуждающего и псионника.Профессор говорил. Дмитрий то терял нить рассуждений, то находил её вновь, с трудом сдерживая зевоту. Как всё-таки далеки эти «теоретики» от ночных улиц, от крови, что вытекает у стёртого человека из глаз и ушей, от их криков и просьб о пощаде, иначе не сидели бы и не ра
Бабушку предали земле ранним утром. Действо, устроенное в угоду толпе и на радость журналистам, не вызвало у меня никаких чувств.В ту ночь, когда Гош привёз меня обратно в Ворошки, оставив едва пришедшего в себя отца в больнице Малозереца, когда я не знала, что будет, не знала, что было, и не могла ответить внятно ни на один вопрос псионника, мне позвонили.– Алленария Сергиевна? – спросил молодой голос.– Да, – ответила я.И это было единственным членораздельным словом, которое мне удалось вставить в разговор.Девушка трещала как заведённая, легко переходя от упрёков к воодушевлению. Марию, так звали собеседницу, назначили координатором похорон, и девушка была озадачена, почему ближайшая родственница не связалась с ней. Имперская служба контроля взяла на себя расходы на погребение. Всё было уже спланировано, расписано и оплачено.Нирре Артаховой была оказана честь быть погребённой с первыми лучами солнца. Так сложилось, из века
Из горла вырвалось шипение. Руками я попыталась ослабить захват, но цепочка безжалостно врезалась в кожу. В его. И в мою. Поэтому я потянулась к бесстрастному отчуждённому лицу. Первым желанием было вцепится и располосовать эту маску, но в последний момент разуму удалось взять панику под контроль. Ладони дрожали, и прикосновение к холодной, словно восковой, коже вышло смазанным, но никак не агрессивным.– Не-кхх… это не… ты, – я выдохнула всё, что было в груди.Глупая попытка. Это в других реальностях, созданных фантазией писателей, чары спадают, когда прекрасная принцесса на краю гибели молит заколдованного принца о пощаде. На крайний случай, злодей может устыдиться и раскаяться. И всё же я должна была попытаться.Он дёрнулся, словно его ударили. Цепочка полоснула по коже, как леска. Мне показалось, что голова оторвалась, настолько лёгкой она стала. На долю секунды. Пока не увидела псионника, сжимающего в руке блестящий кристалл кад-арта. Ег
Он видел её. Издалека. Смотрел на застывшую впереди фигурку и хотел уехать. А ещё лучше - схватить её в охапку и увезти. Вынудить побыть с ним, может, даже поговорить или помолчать. Пусть он услышит то, чего не хочет. Что-нибудь пространное про общие ошибки, про невозможность их отношений и тому подобную муть. Плевать, ему важно услышать это от неё, а не довольствоваться собственными догадками.Дмитрий испытывал острую абсурдную неприязнь к каждому подходившему к Лене. Они могли. Он нет. Они пожимали ей руки. А ему хотелось сломать пальцы каждому, кто прикасался к ней. Он мог бы поступить, как обиженный возлюбленный, устроить сцену, потребовать объяснений. Ну, провела девушка с ним ночь, ну, ушла поутру. Так у нас свободная страна. Радоваться надо - ни последствий, ни обязательств. Раньше он думал так же, бывали ситуации, когда не чаял избавиться от случайной любовницы. Иногда придумывал слова, иногда грубо выгонял, но никогда не думал, что попадёт в ситуацию наоборот. Чувствам
Столичный специалист пристально посмотрел на Бориса Михайловича и буркнул:– Добрый вечер.– Знакомьтесь, это Сорокин… – Дмитрий решил представить псионников друг другу.– Мы знакомы, молодой человек, – перебил его профессор. Однако руки не подал и даже не повернулся к вошедшему.– Пересекались, – равнодушно обронил Лисивин.– Тогда, – Демон развёл руками, предпочитая не замечать возникшего напряжения, – продолжайте, Борис Михайлович. С контактами и теорией мы всё поняли, не повторяйте. Скажите, как таких блуждающих уничтожить?– Есть несколько способов. Кстати, они все описаны в делах, но, поскольку вы не умеете читать между строк и сознательно игнорируете документы, – преподавательский голос стал ниже и суше, – то мне ничего не остаётся, как просветить вас по поводу «утилизации тел» самому.– Просвещай, – не скрывая иронии, сказал Лисивин.