Пролог

« — Я хочу быть спутницей вашей жизни!

— У меня уже есть спутница. Ее имя одиночество. Я всегда был одинок, даже когда думал, что рядом со мной те, кто меня любит».

«Игры со смертью могут быть захватывающими. Кажется, что ты постиг и обуздал ее… ан-нет! У смерти припасено много секретов, которые будоражат воображение…».

Наталья Солнцева

Флоренция XV век

Чародей Храфн путешествовал с дочерью по всей Европе. Они переживали окружающих людей, и лишь их глаза выдавали истинный возраст, ведь обладающие магией люди практически не старели. Во время очередного странствия они приняли решение обосноваться во Флоренции.

Храфн обустроил новое жилище, наполнил большую залу книгами и манускриптами. Эвика вращалась в кругах знати, и однажды на нее обратил внимание герцог Максимилиан. Это был высокий и статный мужчина с темными волосами, смугловатой кожей и карими глазами. Его особняк находился за городом, где раз в году происходил самый помпезный и роскошный карнавал. В дом герцога мечтали попасть люди из всех слоев общества: дворяне из-за власти, купцы ради связей в высшем свете, мастера гильдий, чтобы поставлять свою продукцию в высшее общество, бедняки ради работы — ибо, по слухам, Максимилиан хорошо платил, — но лишь избранным удавалось там побывать. Кто-то говорил, что близок с герцогом, кто-то — что часто завтракает с ним, но все было ложью. Этот загадочный мужчина не любил общение, и людям оставалось только гадать, чем он занимается.

И лишь Эвика пленила его сердце. Он приглашал ее на прогулки, устраивал пикники в своих садах, дарил столько роз, что порой девушке некуда было их ставить. С некоторой безучастностью она принимала ухаживания герцога и держала дистанцию. Храфн молча наблюдал. Власть и богатство Максимилиана его не привлекали. Чародей ощущал веяние некой силы, исходящее от мужчины, вьющегося подобно лиане вокруг дочери. Храфну хотелось узнать, в чем состоит тайна этого человека в черных одеждах.

Возможность попасть во владения герцога представилась в ночь ежегодного маскарада. Пока хозяин развлекал новоприбывших гостей, Храфн применил чары и незаметно прошел вглубь дома. Там, в подвалах, чувствовалось биение темной магии.

Винные бочки тянулись вдоль каменных стен, по которым стекали едва заметные ручейки воды. Пахло сыростью… и серой.

«Я чувствую, здесь что-то есть…», — он стал метаться среди бочек, шаря ладонями по стенам, и только за статуей плачущего ангела заметил одинокое железное кольцо для факела. Предчувствие не подвело Храфна — коснувшись кольца, он почувствовал, как по его телу пробежала дрожь энергии: «Здесь…». Он повернул кольцо, и перед ним открылся тайный проход.

Храфн проверил место на наличие защитных чар и ловушек. Запах серы усилился, к нему примешался еще один, но чародей не смог разобрать какой и двинулся по тускло освещенному коридору к неровным ступеням.

Жар, холод, огонь и крики боли — вот что услышал Храфн, подойдя к железной решетке. Дверь с легким скрипом поддалась, и он вошел в небольшой зал с низким каменным потолком. По углам располагались два деревянных стола с кожаными ремнями и железными перекладинами сверху и снизу. Пара ведер, глубокая ванна со странной черной жидкостью, от которой исходил запах серы.

Быстро исследовав пространство, Храфн двинулся дальше. «Это похоже на лабораторию», — он приметил несколько стеклянных колб на столе и идеально чистые хирургические инструменты.

По привычке Храфн всегда носил с собой пару пустых пузырьков для зелий. Вытащив один, он наполнил его алой жидкостью, перелив ее из колбы, а другой пузырек с большой осторожностью погрузил в ванну.

За спиной раздался непонятный хруст. Стена, на которую смотрел чародей, была завешана гардиной. Могло показаться, что она висит просто для красоты, но стоило чародею отвести ткань в сторону, сердце его сжалось.

Пространство скрытой комнаты было заставлено клетками. Какие-то из них были пусты, но самые дальние… в них Храфн увидел жизнь. Там находились два странных создания. Одно из них спало, повернувшись к чародею спиной, другое сидело в углу, медленно раскачиваясь взад-вперед, словно умалишенное. Именно оно и издало тот хруст. Одна его рука оказалась длиннее и мускулистее другой, черные когти вспороли землю под ногами. Клыки во рту заострились, а один из глаз затянулся черной пеленой…

Существо заметило Храфна и подняло на него странные глаза. Рот оскалился в кривой ухмылке.

— Ты видишь, что он сделал с нами? — прошипело создание, осмыслено глядя на гостя нормальным глазом.

— Кто вы? — Храфн коснулся железных прутьев.

— Совсем недавно я был демоном. А теперь… не знаю, с каждым днем моя память растворяется в черной крови, которой он поил меня, вливал в мои жилы. Я чувствую жажду, боль. Мои силы скованны, а разум леденеет… Я перестаю быть собой и превращаюсь…

Он не успел договорить. Его сосед перевернулся на своей койке, и Храфн едва сдержал крик.

Перед ним предстало точно такое же существо, которое убило Рогнеду.

Та же дьявольская улыбка, та же тьма…

— Беги, пока он не нашел тебя, — прошипел узник, кидаясь к прутьям клетки. — Максимилиан хочет добраться до твоей силы…

Храфн метнулся прочь из подземелья: «Как я был слеп, надеялся сбежать и спрятаться, не вышло, он нашел нас! Мне нужно найти Эвику!». Оказавшись в зале с танцующими парами, чародей наконец-то увидел герцога и свою дочь. Они прекрасно смотрелись вместе, но этот человек оказался монстром, от которого они все это время пытались сбежать.

Музыка стихла, все зааплодировали. Эвика подошла к отцу. Герцог по-хозяйски положил руку ей на талию, как если бы они уже были женаты. Чародей с трудом взял себя в руки и с улыбкой проговорил:

— Дорогая, ты еще не устала? Мне кажется, мы уже утомили герцога.

— Ну что вы, не говорите чепухи. Я готов хоть всю ночь напролет танцевать с вашей дочерью, — его губы коснулись ее руки в легком поцелуе.

Храфна передернуло, но он сделал вид, что у него заболела голова.

— А мне вот что-то нездоровится, — он коснулся виска, поморщился. — Должно быть, ваше отменное вино ударило в голову.

Девушка тут же оказалась рядом с отцом, выскользнув из рук герцога.

— Максимилиан, я полагаю, в нашей жизни — это не последний бал. Да и час уже поздний, — она лучезарно улыбнулась мужчине.

— Да, безусловно… — с нотками разочарования ответил хозяин.

К нему подошел слуга и что-то шепнул на ухо. Храфн заметил, что один глаз слуги заволокло черной пеленой. «Они повсюду…», — он сжал руку дочери.

— Прошу меня простить, дела… Очень был рад видеть вас в своих владениях, — он позволил себе еще раз поцеловать Эвике руку и, раскланявшись, удалился со слугой в сторону коридора.

Как только Максимилиан скрылся, Храфн схватил Эвику за руку и, не говоря ни слова, направился быстрым шагом к выходу.

Только отъехав от замка на приличное расстояние, чародей смог спокойно перевести дух.

— Что случилось? — с беспокойством спросила Эвика, касаясь его горячей ладони.

— Мы покидаем Флоренцию. Сегодня же… И больше сюда не вернемся.

Эвика хотела еще что-то сказать, но промолчала. Сложив руки на коленях, она устремила взгляд холодных глаз в сторону холмов, мимо которых они проезжали.

Собрав все необходимые вещи, Храфн рассчитал слуг, предварительно стерев им память об их с Эвикой жизни, и сел в карету. Чародею плохо давалось перемещение в пространстве, боясь потерять дочь во время телепортации, он решил покинуть Флоренцию как обычные дворяне — каретой. Храфн прикинул, что экипаж можно продать на ближайшем постоялом дворе и двинуться дальше верхом.

Карета быстро двигалась по размытой лесной дороге. Кучеру хорошо заплатили, чтобы он не задавал лишних вопросов и гнал во весь дух. Эвика куталась в плащ, стараясь согреться. Прикосновение горячей отцовской руки помогло ей не дрожать от холода, пробирающего до самых костей. Вдалеке послышалось карканье ворона, и нечто тяжелое упало на крышу кареты, оставив глубокую вмятину. Храфн хотел высунуться в окно, но Эвика не дала ему этого сделать, удержав за руку.

Она прошептала:

— Не двигайся…

Во внезапно наступившей тишине дверца резко открылась, и в карету ворвался сильный порыв ветра.

Черная когтистая рука схватила Эвику за руку и потащила наружу, девушка дернулась назад и вскрикнула от боли, по ее руке потекли струйки крови. Храфн стиснул зубы до скрипа, и в его ладонях заискрился энергетический шар, который он запустил в противника. Напавший как паук отцепился от дверцы кареты, исчезнув среди черных деревьев.

Эвику швырнуло обратно на сиденье, и карета помчалась еще быстрее; коней специально подгоняли, и за деревьями показался длинный мост.

Оторвав от подола платья длинный лоскут, девушка обмотала им руку: было очень больно, но она молчала, не выказав ни намека на слабость. Чародей хотел закрыть дверцу, но внутрь впрыгнул темный, он скалился в широкой улыбке до ушей, демонстрируя ряд острых зубов.

Монстр пихнул чародея в стенку, и карета накренилась, едва не перевернувшись.

— Мы нашли их… нашли… — прошипело существо, ни к кому не обращаясь.

Оно потянулось когтями к обмотанному запястью Эвики, чтобы сомкнуть на нем когти и телепортироваться к Максимилиану, но девушка выхватила из складок платья тонкий стилет и вонзила в сердце врага.

Черное пятно растеклось по плащу монстра, но он даже не вскрикнул, в его затянутых черной пеленой глазах не отразилось никаких эмоций.

Воспользовавшись его замешательством, Храфн уперся о потолок с полом и толкнул темного ногой в грудь, тот вылетел из кареты, с хрустом ударившись о ствол дерева.

С трудом закрыв дверцу, чародей выглянул в окно: трое монстров, все в черном, с ужасающими улыбками на лицах. Эти тени Максимилиана преследовали их, пока копыта лошадей не застучали по деревянному мосту, отбивая частую дробь. Еще несколько прыжков, и они набросились бы на карету, если бы их не остановил незнакомец, облаченный в такой же черный плащ.

Луцио видел, что чародея настигали. «Они кидаются на карету словно бешеные псы, — демон поправил капюшон на голове, закрыв лицо повязкой. — Я слегка опоздал к началу действия, но у меня все еще есть время избавиться от них». Он спрыгнул с ветки дерева на крышу кареты. В руке блеснул меч, рассекая грудную клетку первого нападавшего. Черная кровь забрызгала плащ. Вторая тварь кинулась к нему и рывком скинула его на землю, а ее собрат уже забрался в карету.

Тогда-то демон и увидел девушку: ее фарфорово-белая кожа едва заметно светилась в сгущающихся сумерках, а длинные иссиня-черные волосы развивались от сильного ветра. Больше всего демона заворожили бирюзовые, как море, и очень холодные глаза. В этот момент в монстра полетел энергетический шар и отбросил его в сторону деревьев, а девушка исчезла в глубине кареты. Следующая тень оказалась проворнее, но чародей вытолкнул ее ногами.

Лошади ускорили бег. «Они почти подъехали к мосту…», — промелькнуло у демона в голове. В этот момент на него бросился темный, но Луцио ловко отсек ему голову.

— Констант, с тебя причитается за испачканную одежду, — сказал в пустоту демон, прыгая с ветки на ветку и быстро подбираясь к карете, за которой устремились остальные слуги Максимилиана. Луцио убил оставшихся троих без потерь для себя. Напоследок он увидел высунувшуюся из окошка кареты чародейку, ее глаза сверкнули, но она была спокойна, внимательно глядя на Луцио.

Карета благополучно уехала. Демон столкнул тела тварей в пропасть под мостом: «Покойтесь с миром, братья».

Как только от них отстали, а карету со всех сторон обступила тьма лесной чащи, чародей смог перевести дух. Эвика отодвинулась от окошка, задернув шторку, и глубко вздохнула. Запах хвои, шедший от деревьев, ее успокаивал.

Кучер как ни в чем не бывало продолжал гнать лошадей — благодаря чарам, которые Храфн наложил на него, мужчина ничего не видел, кроме дороги, и не слышал, кроме собственного посвистывания и топота копыт. Так спокойно проехали еще какое-то время, пока чародей не нарушил молчание:

— Они больше не преследуют нас.

Эвика сделала глоток воды из серебряной фляжки и протянула руку отцу, чтобы тот залечил ее.

— Нам кто-то помог… — осторожно проговорила она. — Не знаю, кто это был.

«Я видела лишь его голубые глаза. Демон-помощник — это что-то новое».

Храфну потребовалось немного больше времени, чем он ожидал, чтобы залечить рану; он задумчиво отложил окровавленную салфетку, которой промокнул следы когтей.

— Эти создания не обладают ядом, но очень странно, что твоя кожа не хочет заживать как раньше. Храфн думал: «Неужели Максимилиан добился такого ошеломляющего результата? Сделал так, что раны, нанесенные его тенями, делают наши тела такими же, как у обычных смертных. У людей один жалкий порез затягивается пару недель, а здесь всё серьезнее…».

— Если все так, как я думаю, то Максимилиан зашел в своих экспериментах еще дальше, чем я предполагал, — Храфн наложил лечебную мазь и как следует перебинтовал руку. — Тебе придется походить так с месяц, если не больше.

Но на лице дочери была маска равнодушия.

Они добрались до постоялого двора глубокой ночью. Кучер тут же договорился об обмене превосходной кареты на пару свежих лошадей, и пока их приводили в порядок на конюшне, Эвика и Храфн ужинали в таверне. К их столику подошел хозяин заведения и почти шепотом обратился к Храфну:

— С вами хочет побеседовать один господин… — он указал в левый угол с уединенным столиком, огороженным ширмой и освещаемым лишь одной свечой.

Храфн кивнул, и когда трактирщик удалился, перевел взгляд на дочь, которая разглядывала принесенную бутыль с вином — в зеленоватом стекле отражался тот самый укромный уголок

— Я быстро, — шепнул отец.

Девушка взялась за бокал, сделав крошечный глоток сладковатого напитка.

За ширмой действительно ожидал мужчина, облаченный в длинный дорожный плащ с капюшоном, скрывающим лицо. По энергии, исходящей от него, чародей понял — это вампир, чистокровный, древний и могущественный. Их силы были практически равны.

— Не ожидал, что ты проявишь ко мне интерес так скоро, — спокойно сказал Храфн, присаживаясь напротив и глядя в лицо, скрытое тенью. — Приветствую тебя, Ингрид.

Капюшон откинулся назад, и в чародея впился ледяной взгляд светло-серых, почти белых глаз:

— И я тебя, Храфн.

«Здесь небезопасно говорить…», — вампир обратился к собеседнику мысленно.

Впервые за долгое время чародей позволил себе усмехнуться: «Поэтому ты оповестил хозяина таверны о том, что хочешь со мной переговорить? Может, рассказал бы заодно и всему постоялому двору?».

«Смотрю, ни смерть супруги, ни преследование Максимилиана не сбили с тебя спесь».

Чародей проигнорировал колкость: «Итак, раз теперь нас никто не слышит, изложи суть и побыстрее, я не хочу оставлять дочь надолго одну и ворковать с тобой в этом темном углу как парочка голубков».

Смех Ингрида был ответом: «Конечно. Безопасность твоей дочери превыше всего. Когда-то мы уже встречались. И я помню, что ты спас одного из моих сыновей от смерти».

Храфн вспомнил тот случай на охоте: он услышал детский голос в глубине лесной чащи. Это оказался мальчишка лет десяти с тёмными вьющимися волосами и большими темно-зелеными глазами. Над ним нависло странное создание в черном: руки-когти этого существа были в багровой крови ребенка. Из-за высоко поднятого ворота плаща и капюшона лица нападавшего не было видно, но Храфн ощутил темную энергию. Все, что у него было при себе — лук со стрелами и кинжал для разделки животного. «Я не могу воспользоваться своей силой, иначе останется свидетель», — думал Храфн, а в это время существо замахнулось острыми, как бритва, когтями, намереваясь снести мальчику голову… но отшатнулось назад: из его груди торчала длинная стрела. На землю закапала кровь, очень похожая на смолу. Темный вырвал стрелу и поднял голову на Храфна, стоящего на холме.

— Не вмешивайся, человек… — шепот, заставляющий ощутить ледяной страх, донесся до чародея.

Храфн отмахнулся от этого ощущения и пустил новую стрелу. Она прошла через плечо противника насквозь, врезавшись в ствол дерева. После чего чародей бросился на темного с кинжалом, но тот успел отразить атаку, махнув когтями в миллиметре от лица мужчины.

«Еще немного, и я мог остаться без глаз», — Храфн заметил, как раненый мальчик отполз в сторону, упав между кустами можжевельника без сознания и тем самым дав Храфну возможность наконец-то использовать магию.

— Я не буду спрашивать, кто ты и зачем пришел, — холодно проговорил он, выставляя перед собой кинжал и отражая очередной выпад. — Видно, что ты темный, но ранить дитя!

«Если я буду сражаться на близком расстоянии, он заденет меня, возможно, его когти отравлены. Нельзя рисковать», — чародей стал быстро собирать энергию в руках, заключая ее в сталь кинжала.

Темный решил не церемониться и, избавившись от очередной стрелы, атаковал, вытянув руку с когтями. Раздался громкий свист, и вместо поверженного чародея на землю упал черный кусок плоти, отдаленно напоминающий сердце: почерневший и обуглившийся.

— Не с тем человеком ты связался, — произнес Храфн.

В кустах зашелестело; обернувшись, чародей увидел мертвенно-бледное личико ребенка. Кинувшись к мальчику, он осмотрел глубокие раны, из которых не переставала сочиться кровь: «Настоями такое невозможно залечить — его порезали как бумагу».

— Придется тебе закрыть глаза и потерпеть, — прошептал Храфн, устроив голову раненого на своих коленях.

Ребенок послушно закрыл тускнеющие с каждой секундой глаза, сжал потрескавшиеся разбитые губы и приготовился к боли.

Сняв с себя перчатки и растерев ладони, Храфн провел ими над детской грудной клеткой, шепча заклинание:

— Мать моя Земля, дай мне силу исцелить это дитя…

Ветер всколыхнул листву, зашелестели ветки могучих дубов, земля вокруг чародея нагрелась и обдала теплым воздухом из своих недр. Зеленоватый свет заструился от пальцев Храфна и перетек на глубокие раны: мальчик дернулся и всхлипнул, по его бледным щекам потекли слезы. Чародей продолжил водить ладонями над ранами, пока они полностью не затянулись. Он представлял, как вернется домой, где его встретит любящая жена: «Хорошие мысли несут светлую энергию, а это быстрее исцеляет». Через несколько минут на груди мальчика остались белесые шрамы. Храфн с облегчением вздохнул, пока не заметил, как из-за деревьев вышел высокий мужчина. Его ледяные глаза были полны ужаса, а бескровные губы раскрылись, обнажив острые клыки. На мгновение чародею показалось, что вампир кинется на него и убьет, но он подошел к ним, опустился на колени и положил ладонь на лоб мальчика: так Храфн спас Вайореля, первенца Ингрида.

Треск поленьев в камине отвлек обоих от воспоминаний. «И какое же тебе до меня дело?» — Храфн прищурился.

«Я готов встать на защиту твоей жизни. Я догадываюсь, куда ты держишь путь, и хочу отплатить добром за добро».

«Благородство твое похвально, но ты мне ничего не должен. Когда-то я спас твоего сына, но не более. Я в состоянии защитить себя и дочь. Мне не нужны помощники и защитники. Или ты не знаешь, что бывает с теми, кто стремится мне помогать?! Их ожидает смерть».

«Ты всегда был жутким упрямцем, но недооцениваешь способности вампиров, — разозлился Ингрид. — Мы — древние создания и не слабее твоих врагов. Я проведу вас в царство вампиров, куда Максимилиану нет хода».

Храфн призадумался. Он знал, что Ингрид обитает в королевстве, отдаленно похожем на северную страну . Древние вампиры смогли раздвинуть завесу миров и открыли новый, заселив его и оградив незримой стеной. И сейчас Ингрид предлагал ему самое безопасное место, какое могло быть.

«Я никому не доверяю и с чего вдруг должен довериться тебе?! Ты ведь не хочешь раскрыть истинные причины того, почему решил встать на мою сторону? — отрезал колдун, собираясь уйти. — Без правды не бывать никакому договору».

«Да, ты прав, и я расскажу, — остановил его вампир. — Максимилиан преследует мою семью, надеясь истребить нас всех. Тогда, на поляне, он приказал убить моего сына, чтобы у меня не было продолжения рода. Он тот, кто убил мою жену, когда она родила четвертого наследника. Он знает. Мы — чистокровные и древние вампиры, если соберемся вместе одним кланом, то будем для него угрозой, потому что мы гораздо сильнее его порождений. Но ты и так знаешь, что он делает в своей лаборатории, как мучает, пытает демонов, ифритов — всех, кто попадется под руку. Экспериментирует с их кровью, разделывает тела, создавая непобедимых солдат».

Все это Храфн знал и с содроганием вспоминал, как бродил по лаборатории, как видел боль и страх в глазах пленных подопытных, ожидающих неизбежной кончины.

«Хорошо. Ты убедил меня. Я собирался обосноваться в Норвегии — там моя родина. И, насколько я помню, самая тонкая граница между твоим королевством и миром людей».

Ингрид убрал длинную прядь за ухо, на миг став похожим не на вампира, а на эльфа: «Не стоит тратить времени на дорогу. Мы воспользуемся порталом, и вы сможете остаться в моем замке. Так будет безопаснее».

Храфн согласно кивнул. Как только провизия была готова, они втроем оседлали лошадей и выдвинулись с постоялого двора по широкой дороге. Их ждали сказочные места, окруженные горами, озерами. Через несколько дней пути они выехали на истоптанную другими всадниками тропу. Слишком спокойное путешествие напрягало Храфна, чародей никак не мог расслабиться. «Дождь давно прошел, и земля подсохла, но на ней заметны следы схватки», — он перевел настороженный взгляд на вампира. Ингрид остановился и поднял руку, чтобы Эвика оставалась в седле. Чародей и вампир спешились и подошли к небольшой поляне, скрытой за деревьями.

Они осторожно изучили место, где виднелись следы боя.

— Их было пятеро, не больше, — вампир нагнулся к странным рытвинам в затвердевшей земле. — Ночью ударили заморозки, но схватка случилась несколько часов назад. Это без сомнения его слуги… Следы от когтей.

Храфн обошел поляну кругом и показал Ингриду свою перчатку, на которой поблескивала черная кровь.

— Такая же была на нашей карете.

Вампир настороженно обвел взглядом местность, прислушиваясь; глубоко вдохнув витавшие вокруг запахи, он поморщился:

— Они идут за нами по пятам, но, видимо, каждый раз их кто-то останавливает, не давая возможности напасть. Причем орудует очень профессионально, — Ингрид указал на лоскут кожаного плаща. — Специально оторвали и кинули.

Храфн вытер перчатку о ствол дерева:

— У нас нет никаких телохранителей, да и ты не таскаешь за собой отряд ассасинов.

«Кто же решил нам помочь, уж не тот ли демон, о котором говорила дочь?»

— В любом случае не будем здесь задерживаться, — поторопил чародей.

Оседлав коней, они двинулись в путь и уже без приключений, изредка останавливаясь, чтобы дать животным передохнуть, добрались до гор. Ночью, устроившись вокруг огня, когда Эвика задремала, положив голову на колени отца, Ингрид начал мысленный разговор:

«Ты мог обратиться за помощью к светлым, но не сделал этого. Почему?» — вампир поворошил поленья в костре толстой палкой.

«Я уже говорил, что никому не доверяю. А светлые, если бы я был им нужен, могли бы сами предложить помощь, от которой я бы все равно отказался. Они заняты вечной борьбой с Тьмой и не вмешиваются в людские дела, если те не затрагивают их интересы напрямую».

«Согласен. И все же… ты подумал о том, что будет с Эвикой, если Максимилиан доберется до тебя? Как ты тогда ее защитишь?»

После этого Храфн надолго замолчал, раздумывая над вопросами, которые задал ему Ингрид. Чародей оперся о ствол дерева и глубоко вдохнул чистый морозный воздух. Через пару минут он раскрыл затуманенные видением глаза и с усмешкой ответил:

— У нее будет защитник — твой сын.

От такого вампир чуть не поперхнулся кровью из фляги.

— Мы почти на месте, держитесь ко мне поближе, чтобы не затеряться в переходе миров, — скомандовал Ингрид и провел перед собой ладонью.

Окружающий лес не изменился, но над тропой появилось едва уловимое, расплывчатое марево. Оно разрасталось по мере их приближения. Храфн не ощутил ничего схожего с телепортацией, когда они незаметно прошли сквозь портал. По ту сторону на земле лежал снег, морозный воздух быстро наполнил легкие, остро запахло хвоей. Они стояли в царстве вампиров. Мир людей остался позади, а с ним и преследователи Максимилиана.

Позже им встретилась группа всадников, облаченных в черные блестящие доспехи. Глаза большинства рыцарей были багрового цвета, они склонили головы перед своим Повелителем, и тот молча поприветствовал их. С коней спрыгнули два статных, высоких и широкоплечих воина, они подошли к Ингриду и сняли шлемы.

— Отец, наконец-то вы вернулись, — обратился к нему вампир с черными, собранными в хвост волосами.

— Мы ждали вас два дня назад и очень беспокоились, — хмурясь, сказал другой.

Эти двое были похожи, разве что у второго каштановые волосы были острижены до плеч и торчали в разные стороны.

Ингрид похлопал вампиров по плечам:

— Вайорель, Маркус, мои сыновья, я рад вас видеть, — он обнял их. — Храфн, представляю тебе старших принцев. — «Первый обязан тебе жизнью».

Чародей кивнул в знак приветствия и коснулся поводьев лошади, на которой восседала Эвика. Внимательно оглядел вампиров и понял, что они уже давно прошли обряд крови.

— А это моя дочь Эвика.

Девушка сняла капюшон с головы, и оба вампира резко вздохнули, в их глазах плескалась жажда, но они умело ее сдерживали и учтиво склонили головы. Атмосфера накалилась, Храфн чувствовал голодное напряжение в душах воинов.

«Прошу прощения за это. Во время моего отсутствия им запрещалось покидать стены замка, охотиться и питаться».

— Думаю, нам стоит оставить церемонии до лучших времен, все устали и нуждаются в отдыхе, — сказал Ингрид, и воины двинулись за ним.

Вайорель и Маркус проводили взглядом удаляющуюся Эвику и, не говоря ни слова, поспешили за отцом.

Замок вампиров располагался на возвышении, окруженный с одной стороны обрывом, а с другой — густым лесом. По утрам и вечерам вампиры нагоняли туман, и замок погружался в воздушную пелену, словно паря над землей и скалами. Из облаков виднелось множество высоких башен, до бойниц и окон которых, казалось, невозможно добраться без крыльев. Крепкие стены, неподвластные воздействию разрушительных чар, украшали острые парапеты и статуи горгулий. Архитектурные изыски внутренних дворов и галерей поражали. Вампиры не скупились на богатые убранства комнат и залов.

Гостей тут же проводили в правое крыло замка, разместив с большим уютом и комфортом.

Впервые за долгое время Эвика смогла принять горячую ванну. Лежа в кристально чистой воде с лепестками роз, она сосредоточилась на том, чтобы не уснуть. В камине жарко горел огонь, постепенно отогревая комнату. Вампирам не бывает холодно, поэтому отопление дали только в этой части замка.

Никто не помогал девушке мыть голову или облачаться в ночную сорочку — она привыкла все делать сама. И даже во Флоренции, живя в роскоши, мало кому из служанок позволяла прикасаться к себе. Оставив свечу зажженной, она опустилась на мягкую подушку; аромат трав и свежего постельного белья усыплял не хуже горячей воды, и уже через мгновение она крепко спала.

Ни на следующее утро, ни вечером, ни даже через день Эвика не проснулась, но осмотр лекаря-вампира быстро успокоил чародея.

— В ней почти не осталось сил, она потратила всю себя на защиту, удивительно, как смогла добраться сюда.

За лекарем стояли Ингрид со старшими сыновьями, вид у всех был озадаченный. Они-то могли пополнить силы, испив крови, а что делать с девушкой?

— Скоро ли она очнется? — Храфн нежно погладил холодную руку дочери.

— Трудно сказать, пока полностью не восстановится, вы видите, чего ей это стоило, — лекарь потянул за рукав ночнушки, обнажив запястья до локтей: на нежной коже были багровые синяки и глубокие порезы, то же самое оказалось и на плечах.

Чародей едва сдержал крик боли: «Она никогда ни о чем таком не говорила, терпела ради моего спокойствия, носила в себе эту боль».

— Даже лечебные мази не смогут это исправить, — вампир приподнял голову девушки и влил ей в рот какую-то жидкость. Прозрачные струйки потекли по горлу. — Это не даст ей умереть от истощения, пока она будет спать. Время лечит, остается только ждать.

Когда они покидали спальню, Ингрид заметил странный блеск в глазах старшего сына.

День ото дня Храфн стал замечать улучшения в состоянии дочери, некоторые синяки проходили, порезы затягивались, оставляя после себя едва заметные полосы. Если бы он знал то, что знала Эвика…

«Тепло и уютно, совсем не хочется просыпаться…». Что-то нежное коснулось ее щеки, убрав прядь волос за ухо, пахнет розами. «Но откуда розы в такое время года…», — ей все же пришлось приоткрыть глаза, в кресле рядом с кроватью сидел вампир. В одной руке он держал книгу, между страниц которой был заложен кремовый бутон розы, а пальцами другой накручивал прядь длинных черных волос на палец. «Вайорель…», — свет померк.

В следующий раз она провела в сознании чуть больше минуты. Он снова был в комнате, но не рядом, а у камина, подбрасывая новые поленья в огонь: мирный треск объятого пламенем дерева, запах еловых веток и шум зимней вьюги за окном. «Вайорель…».

Что-то давило на грудь, и Эвика нехотя открыла глаза, увидев в миллиметре от своего лица Его…

Аметистового цвета глаза смотрели в ее бирюзовые с таким спокойствием, словно все, что происходило, было обычным: и его рука на ее талии, и эта появившаяся полуулыбка на тонких мужских губах. Их длинные волосы смешались, превратившись в одну черную волну. Вайорель помог ей приподняться, поудобнее устроив на подушках, и дал выпить воды.

— Давно ты приходишь? — тихо спросила Эвика.

Вампир взял ее за запястья и после тщательного осмотра ответил:

— Нужно было сделать это еще раньше. Синяки и раны быстро проходят, остались только на животе и бедрах.

Если бы она могла краснеть, то была бы как те алые розы, что стояли в вазе на подоконнике. Ее бросило в жар, перед глазами все поплыло.

— Не волнуйся, мне было необходимо понять, насколько сильно ты пострадала. Лекарь показал нам только твои руки и плечи, — успокоил ее вампир, убрав волосы с лица и промокнув горячий лоб холодным полотенцем.

— Спасибо… — едва слышно сказала Эвика, погрузившись в забытье.

В комнату бесшумно вошел Ингрид, он давно подозревал старшего сына в ночных вылазках в эту часть замка.

— Как она? — он провел ладонью над телом девушки; в ее ауре все еще были бреши, да и цветом она напоминала серую тряпку, вместо того чтобы светиться чистой энергией. — Ты хорошо потрудился, впрочем, чего еще ждать от принца.

Годы непрерывного бегства от Максимилиана сказались на состоянии Эвики самым худшим образом. Сначала она приходила в сознание всего на несколько минут, затем чуть подольше, и каждый раз видела рядом Вайореля. Как он делился с ней своей силой, она не знала, но почему-то его прикосновения всегда были такими нежными и приятными…

Однажды вечером он застал ее принимающей ванну. Приоткрыв дверь, он увидел, как по женской спине и округлым бедрам стекает вода. Постанывая от боли, она медленно ступила на коврик и обернулась полотенцем. Дрожащей рукой взяла с зеркального столика гребень и хотела расчесать волосы, но едва не упала на пол, если бы не Вайорель. Подхватив ее за талию одной рукой, другой он подобрал с пола гребень.

— Нужно было попросить служанку, а не делать все самой. Ты все еще очень слаба, — строго сказал он, гневно сверкая глазами.

От влажной кожи пахло свежими яблоками, и это на миг затуманило его разум, заставив ощутить жажду крови, он уже был готов попробовать ее шею на вкус, когда почувствовал тонкие холодные пальцы на своей щеке.

— От старых привычек трудно избавиться, — хрипло сказала Эвика, едва улыбаясь. — Как и тебе…

Клыки громко клацнули, и Вайорель положил ее на кровать, укрыв одеялом. Пододвинув кресло, принялся медленно расчесывать мокрые волосы, пока те совсем не высохли.

Ей снился сон, как она босиком бежала через лес, а за нею кто-то гнался. Страх заставлял мчаться, сердце отбивало гулкий стук в ушах, под ногами хрустели и ломались сухие ветки деревьев, и вот из-за высоких сосен показался двухэтажный дом. На застекленном крыльце сидела девочка-подросток с длинными белыми волосами, один ее глаз изумрудный, другой — словно кусочек льда. По земле потянуло холодным туманом, а девочка уже стояла перед ней, держа за руку. Губы ее шевелились, но Эвика не могла понять, что та говорит, пока не ощутила, как маленькие ногти незнакомки впиваются в ее запястье, как пульсирует вена, и течет кровь. «Больно…».

Эвика открыла глаза и застонала от боли, сердце колотилось, и она со страхом посмотрела на Вайореля: окровавленные губы, острые клыки и ее надкушенное, как спелое яблоко, запястье.

— Прости… я не удержался, — он лизнул крохотные ранки на белоснежной коже, и те быстро затянулись.

Чародейка хотела ударить его, но он аккуратно перехватил ее руку и привлек к себе. Эвике хватило всего мига, чтобы понять, в каком плачевном состоянии находится ее магическая сила — она абсолютно опустошена. Столько лет бегства от Максимилиана, никакой нормальной жизни, одна сплошная жертвенность. Слабость породила жалость к самой себе; воспоминания о смерти матери, боль утраты прежней жизни, до сих пор запечатанные, вырвались наружу, заставив Эвику пронзительно закричать, так, что стекла в спальне задрожали. Находись рядом с ней простой человек, он мог бы оглохнуть на всю жизнь, но вампир только крепче сжал ее в своих объятьях. Трясущейся от неудержимых слез и скулящей ее впервые увидел ворвавшийся в спальню Храфн. Эта картина заставила чародея схватиться за сердце — так болезненно оно сжалось. Ингрид был рядом, он положил руку на плечо друга.

«Оставь их. Она должна выплакаться».

Храфн закрыл лицо руками и покинул комнату. Ингрид скрыл довольную улыбку, внимательно посмотрев на старшего сына, но принц словно и не замечал никого, нежно гладя Эвику по голове…

— Впервые за долгое время чувствую себя отдохнувшей, — чародейка бродила по замку, ощущая покой каждой частичкой своего восстановленного тела.

Уже месяц как она совершала длительные прогулки, оправившись от ран и восстановив ауру. Но по-прежнему старалась не пользоваться магической силой.

Выйдя в небольшой дворик с парой скамеек и фонтаном, в котором слабо плескалась вода, заливая серую фигуру ворона, девушка встала у широкой арки, из которой открывался вид на изумрудный лес. Внизу была пропасть и, если бы Эвика захотела туда упасть, стоило сделать лишь шаг. Держась рукой за стену, она подняла ногу, и… чьи-то сильные руки сжали ее талию:

— Не стоит приближаться к краю, иначе ветер может смахнуть тебя как перышко.

Она медленно обернулась. Черные волосы Вайореля развевались на ветру. Из-под кожаной куртки выбилась рубаха, обнажив кусочек безволосой груди, а в ухе покачивалась серьга в виде капли рубина.

— Не ждала твоего возвращения так скоро, — она погладила меховой воротник и коснулась губами открытой шеи, заставив вампира вздрогнуть, а затем блаженно закрыть глаза, запустив руку в иссиня-черные волосы Эвики, которые он пропустил сквозь пальцы словно холодный шелк.

— Сегодня убили еще несколько суриров , но не на нашей территории, а ближе к горам. Не первый раз они рыщут в тех местах…

— Максимилиан хочет избавиться не только от людей, но и от вампиров. Сейчас, пока он не нашел меня с отцом, у него есть другие заботы, — она накручивала прядь волос на палец, но они стояли так близко, что было непонятно, чьи именно волосы.

— Сегодня в лесу будет гулянье. Соберутся вампиры из разных мест, я хотел бы послушать, как ты поешь.

Эвика усмехнулась и покачала головой:

— Ваши женщины поют не хуже, к чему мне отнимать у них внимание.

Вайорель сжал ее плечи и заглянул в бирюзовые глаза:

— Мое внимание уже давно сосредоточено на тебе одной.

— Ты принц, а я…

— Тоже принцесса, не забывай, кто твой отец. Он не из простой семьи, и лучшей невесты для меня не существует.

Шум фонтана заглушил звук удаляющихся шагов, но Вайорель не придал этому значения. За ними не впервые подглядывали разные слуги и придворные.

Ингрид был только рад такому союзу, а Храфн принимал любое решение дочери. Иметь в зятьях вампира лучше, чем простого смертного, который не сможет ее защитить. О свадьбе никто не упоминал, но вечернее торжество говорило само за себя: на нем, по древнему обряду вампиров, обрученные должны были испить кровь друг друга.

В лесу разожгли высокие костры, разместив рядом с ними шатры, где гостям подавали зачарованные Храфном напитки из смеси вина и животной крови с пряным вкусом. Церемония должна была пройти на деревянном настиле, который установили на реке. В разгар веселья вампирши прыгали через костер, распевая древние песни о богах и героях, им аккомпанировали барабаны и другие музыкальные инструменты.

Расправив складки изумрудного платья, которое Ингрид лично преподнес ей в качестве подарка, Эвика посмотрела на настил, где стояли он и Вайорель.

Подводя дочь к вампирам, Храфн попробовал заглянуть в будущее, но ничего не увидел. «Возможно, время еще не пришло…». Однако слова Смерти никогда не покидали его: «Все те, кто станет тебе помогать — умрут».

Эвика встала напротив Вайореля и взяла его за руку. Барабаны отбивали медленный ритм, заиграли флейты, и одна из старших вампирш запела спокойную песню.

— Согласен ли ты, Вайорель, принц рода Древних вампиров, вручить свою жизнь и душу в руки чародейки Эвики, носительницы древней магии? Быть ей верным супругом и отцом будущих наследников? Быть единым целым с ней? — Ингрид зачитал слова клятвы и взял протянутый Храфном кинжал.

— Согласен, — жадно смотря в глаза Эвики, ответил вампир.

— Согласна ли ты, чародейка Эвика, носительница древней магии, вручить свою жизнь и душу в руки Вайореля, принца рода Древних вампиров? Быть ему верной супругой и матерью будущих наследников? Быть единым целым с ним?

— Согласна.

Они вытянули запястья вперед, чтобы Ингрид сделал два одинаковых пореза. Когда кровь закапала на настил, Вайорел прижал Эвику к своей груди и коснулся губами ее запястья, сделав несколько глотков. Девушка сделала то же самое, облизнув губы, а затем поцеловала мужа.

— Союз заключен! — вампиры одобрительно зааплодировали.

Храфн хотел перевязать руку дочери, но Вайорель опередил его, облизнув рану, и та вмиг затянулась.

— Теперь это его забота, — усмехнулся Ингрид, похлопав чародея по плечу.

Эвика не захотела остаться на гулянья и петь для всех, Вайорель не настаивал, а вот некоторые гости решили попросить об этом, к чародейке даже подбежала молоденькая вампирша. Непринужденно схватив девушку за запястье, она уставилась на нее широко раскрытыми глазами и стала жалобно просить спеть, но Эвика вежливо отказала, ощутив, как больно запястью, ногти вампирши оставили там новые порезы.

Пара удалилась в замок, а Ингрид с Храфном остались стоять у реки с кубками в руках.

— А ты морочил мне голову. Выбрала! Да еще именно того, кого ты спас от смерти. Считай, сам избрал себе зятя, — усмехнулся вампир.

— От судьбы не уйдешь, — пожал плечами чародей. Если бы не беспокойство о будущем, быть может, он искренне порадовался бы за дочь, но грустные мысли ни на минуту не покидали его, преследуя, словно страх мышь, которую скоро поймает кот.

Поднимаясь по ступенькам в спальню, Эвика почувствовала, как на нее навалилась болезненная тяжесть. Силуэт шедшего впереди Вайореля размылся, а грудь болезненно сжало. Перед глазами возник образ этого замка, охваченного огнем, вокруг множество дьявольских улыбок, черная кровь, ее собственные руки в ней, а на земле — куски вампирских тел.

— Эвика! — ее затрясли. Она лежала на ступенях, в висках болезненно пульсировало, во рту — железный привкус крови, а щека отчего-то мокрая. Коснувшись, она увидела на ладони что-то бурое… «Кровь?!».

— Что случилось? — поддерживаемая надежными руками, она встала и уткнулась в грудь вампира.

— Ты внезапно упала в обморок.

— У меня было видение, — она поморщилась и взглянула на запястье, несколько порезов увеличились и кровоточили, а кожу вокруг словно обожгли огнем. Вайорель схватил руку, и, принюхавшись, злобно зарычал. Таким злым Эвика его никогда не видела. Уложив жену на кровать, он припал к запястью и большими глотками пил ее кровь так долго, что она потеряла сознание.

Очнулась чародейка только утром, и если бы Вайорель не додумался выкинуть в окно зажженные на подносе травы, ее бы стошнило.

— Лекарь сказал, что это заставит крепко уснуть, только вижу, что, скорее, наоборот, — он помог ей подняться и дал напиться. — Тебя отравили, еще несколько минут — и ты могла бы умереть, но я выпил весь яд, а от большой кровопотери ты была без сознания всю ночь.

Эвика тяжело вздохнула и посмотрела на перебинтованное запястье.

— Яд не дал мне залечить порезы, поэтому я смазал их специальной мазью. Не помнишь, кто к тебе вчера притрагивался?

Девушка уткнулась ему в шею и вдохнула ставший родным аромат леса, в котором Вайорель охотился:

— Была молодая вампирша, но она лишь взяла меня за руку…

— Этого хватило. Мне этот яд не страшен, а тебе, как человеку, много не понадобилось, — он нахмурился и поцеловал ее в лоб, пробуя температуру. — Не выношу все эти сборища и теперь прекрасно понимаю, почему Сирил предпочитает им посиделки в библиотеке с книгами. Когда-то нам с Маркусом нравилось как следует напиться, протанцевать с хорошенькой вампиршей, мы постоянно веселились у костра, играли на инструментах. А вот Блейза пока что не пускают — он мал для взрослых утех.

Сирил был средним принцем: молчаливый юноша с длинными волосами мышиного цвета и бледной кожей; вместо охоты и увеселений он тратил время на знания и колдовство. В основном с ним общался Храфн, делясь магическим опытом и уча чему-то новому. Младший Блейз был копией Вайореля, и если бы у Эвики родился сын, то он оказался бы как две капли воды похожим на Блейза.

— Видимо, у этой вампирши была причина. Кажется, я заняла ее место.

— Да, к сожалению, ревность у вампирш зашкаливает, приводя порой к уничтожению соперниц, а этой вообще не светит с кем-либо из принцев связать свою судьбу.

В лесной чаще, на холме, возвышался старинный замок. Владения принадлежали роду Инглингов, и Храфну было приятно вернуться в родные места. Замок находился в запустении и сильно обветшал: пол под ногами мог провалиться в любую минуту, а камни стен с шумом осыпаться.

— Да, настоящие хоромы ты себе присмотрел для убежища! — сдерживая смех, проговорил Ингрид, осматриваясь и скаля клыки.

Эвика прошлась вдоль стен, обойдя то, что когда-то было величественной залой для приема гостей, прикоснулась ладонью к остаткам разбитой каминной полки, обломки валялись на пыльном полу.

Чародей и вампир поразились, увидев, с какой легкостью девушка подняла тяжелый кусок от стены и установила его на прежнее место. Ее бирюзовые глаза неестественно заблестели, а на виске запульсировала венка, после чего девушка упала на колени, ободрав ладони о мелкую крошку и тяжело дыша.

Ингрид хотел помочь ей, но Храфн остановил его:

— Не прикасайся к ней, иначе сам потеряешь силу. Прикосновением, поцелуем она может выпить часть той энергии, которую потратила на серьезное колдовство.

— Дочь чародея, унаследовавшая невероятные способности от отца и его предков, нуждается в подпитке, словно вампир в крови, — Ингрид призадумался. — И давно это у нее?

— Она не всегда может контролировать свою силу как чародейка, с детства я ставлю барьер на ее способностях, чтобы они ее не прикончили. Чем меньше она колдует, тем здоровее выглядит. Даже я не обладаю той силой, что дремлет в ней.

По вечерам, когда Вайорель с воинами отправлялся на охоту за сурирами, Эвика с отцом сидели у камина. Девушка делила карты Таро на Старшие и Младшие арканы, последними они с отцом играли. Карты были заказаны еще во Флоренции у одного итальянского живописца. Но у Эвики была вторая колода исключительно для гадания.

— Итак, что нас ожидает завтра утром? — Храфн вытянул ноги к полыхающему огню.

Порой, не смотря ни на какую магию, по замку все равно гуляли сквозняки. Чародей предполагал, что это из-за вампирского тумана.

Эвика вытащила из кармана другую колоду карт и быстро перетасовала. На стол легли: Колесо Фортуны, перевернутая Двойка Мечей и Рыцарь Пентаклей.

Задумчиво побарабанив ногтями по столешнице, девушка подняла на отца взгляд и спокойно ответила:

— Перемены к лучшему, возможность немного расслабиться и… гость, а точнее, двое гостей, — на ее губах появилась теплая улыбка, она предвидела будущее. Храфну редко когда доводилось видеть дочь улыбающейся.

На следующее утро к ним на завтрак зашел Ингрид, вместе с ним был Блейз.

— Доброе утро. Этот сорванец учуял запах твоего ягодного пирога и решил испортить себе аппетит, — вампир положил руку на худенькое плечико ребенка.

— Но, отец, так вкусно пахнет… — пробурчал себе под нос младший принц, после чего подошел к Эвике и поцеловал ее руку. — Приветствую Вас, госпожа.

Чародейка мягко улыбнулась, сделав реверанс, и предложила гостям пройти в кабинет, где их ждало вино. Стены здесь были обиты панелями из вишневого дерева, а под потолком висела кованая люстра. На чистом полу расстелен восточный ковер, выуженный Эвикой из чулана и приведённый в порядок. Часть стены заполняли книжные стеллажи с томами старинных книг, которые Храфн телепортировал из своей флорентийской библиотеки. Массивный письменный стол расположен рядом с окном, закрытым тяжелой гардиной. В камине полыхал огонь.

Мужчины опустились в кресла; между ними стоял круглый столик с кувшином и кубками. Эвика недавно очистила серебро от налета древности, а сейчас подогрела вино.

Ингрид сделал глоток напитка и блаженно закатил глаза:

— Либо ты заколдовала вино так, что оно стало напоминать кровь, либо я чего-то не понимаю, но на вкус потрясающе, впрочем, как и то, что было на вашей с Вайорелем церемонии. Чувствую, как мое тело насыщается, будто я действительно пью кровь, но при этом остается вкус вина и пряностей.

Блейз потянулся к бокалу отца, но тот сурово на него посмотрел.

— Тебе еще рано, только после обряда.

Мальчик быстро опустил глаза, вид у него был расстроенным.

— Твой супруг приказал ни одному вампиру, кроме нас, не появляться в этом крыле. Враги окружают со всех сторон, не известно, кто может оказаться предателем, но я рад, что ты так умело ведешь хозяйство и со всем можешь справиться. Иметь в невестках способную постоять за себя девушку да еще отличную хозяйку — дорогого стоит, а вот моим вассалам не повезло: дочери-вампирши палец о палец не ударят, только слуг зовут, а ведь если бы не ты, Вайорель так бы и остался холостяком.

— Да, она с детства самостоятельная. Все сама. Я благодарен тебе, Ингрид, но боюсь, что даже Вайорелю не защитить ее от Максимилиана, и вскоре ты сам пожалеешь о том, что согласился помогать нам.

Храфн ощутил, как на плечо легла заботливая рука дочери. «Она всегда чувствует мое настроение… Что бы я делал без нее, кто, как не она, позаботилась бы об уюте и комфорте? Облазила все чердаки, нашла старинные вещи, привела их в порядок, при этом даже не используя магию, все своими нежными руками. Растопила печь в кухне, договорилась с вампирами, чтобы те привозили нам продукты».

— Отец, я вас оставлю, у меня есть незаконченные дела, и Блейзу необходимо позавтракать, — она кивнула на мальчика, щеки которого тут же зарумянились.

— Конечно, ступай. Ингрид, ты ведь не против? — Храфн наполнил свой кубок вином.

Вампир покачал головой и махнул рукой:

— Ни в коем разе, ступай, сын, и веди себя учтиво.

Блейз склонил голову, и они с Эвикой удалились, оставив мужчин наедине. Тишину кабинета нарушал лишь треск поленьев, объятых огнем.

Ингрид сделал еще один глоток, и по его горлу потекла теплая жидкость, оставляя приятный вкус и наполняя тело энергией.

— Маленький рыцарь. Он тоже будет ее защитником, — Храфн сделал глубокий вдох и закрыл глаза. — Пройдет время, он вырастет, а обряд крови довершит формирующуюся в нем силу — это неизбежно.

— Ты прав. Но, честно говоря, я предполагал и другой вариант развития событий. Ведь у них с Вайорелем могут быть дети…

— Если бы все было так просто, мой друг. Детей не будет, возможно, только один, но не сразу и не скоро. Магия, данная чародеям, всегда отнимает что-то взамен. Быть может, от того, сколько ее в Эвике, она даже не сможет подарить тебе внука, а Вайорелю сына, но кто знает. Не забывай, что Смерть бродит за нами по пятам…

Ингрид со звоном поставил кубок на стол:

— Смерть, Смерть! Она всегда рядом. Я знаю, что ты видишь будущее, и я мог бы узнать свое собственное от тебя, но я не хочу этого делать. И, честно говоря, мне страшно знать больше, чем я сам могу предположить, как, например, собственную смерть или смерть сыновей…

— Мы все проживем еще какое-то время, но та жизнь, что была у нас до сих пор — самая ценная. У каждого есть воспоминания, моменты счастья, которые стоило пережить, и это прекрасно, — Храфн вспомнил встречу с Рогнедой, каким счастливым она его сделала и какую дочь подарила. — У нас чудесные дети, мы живем ради них, но вечная жизнь не так привлекательна, как нам бы того хотелось.

Ингрид согласно кивнул:

— Пусть они чаще проводят время вместе. Разве ты не видел, каким взглядом твоя дочь смотрит на Блейза, когда он занимается с Маркусом верховой ездой или сидит с Сирилом за древними рунами? Она такая же женщина, как и все. Ей нужен домашний очаг, а не все это колдовство, но она не выбирала свою судьбу, и будь я на ее месте, проклял бы такого отца за его магическую силу, которая мешает стать матерью.

— Я и сам себя порой ненавижу, ведь из-за меня убили Рогнеду, а дочь потеряла мать и лишилась нормальной спокойной жизни.

— Будущее переменчиво, ты все равно не в силах увидеть все… Даже будущее врага. — Они некоторое время помолчали, а затем Ингрид сменил тему: «Как ты сумел узнать, что во Флоренции был именно Максимилиан?»

— Впервые я услышал его имя от темного, когда суриры напали на нас в Исландии, — встав с кресла, Храфн взял кочергу и поворошил угли в камине, подбросив несколько сухих поленьев. — Сопоставив некоторые факты и одно и то же имя во Флоренции, я понял, кем был тот герцог, который так ухлестывал за Эвикой. Его темная энергия бродила по подвалам злосчастного особняка, где проходил бал, и я никогда не забуду тот смрад, что был в его лаборатории… — он вернул кочергу на подставку. — Ингрид, я уже предупреждал тебя, что ты можешь умереть, всю твою семью сотрут с лица земли, оставив один прах!

— Пока будущее не обрело четкой картины, вы останетесь здесь, не забывай — твоя дочь более тебе не принадлежит. Я давно принял решение, ещё в то время, когда этот монстр убил мою жену, а ты спас Вайореля — все это имеет свой вес в нашем выборе и случилось не просто так. Я не отступлюсь, мы обязаны уничтожить его вместе с экспериментами.

— Ты слишком много работаешь, — рука дочери коснулась его огрубевших пальцев.

Он погладил ее по голове. Сейчас она была так похожа на мать. Ему вспомнилось, как они с Рогнедой гуляли возле холодного моря, солоноватые капли которого всегда оставались на лице жены. Ее улыбка, смех...

Очнулся Храфн на рассвете. В камине тлели угли. Эвики не было рядом. Но по замку, пробиваясь сквозь щели, распространялся аромат свежего хлеба и лился ручейком женский голос, напевающий скандинавскую песню.

Пока Ингрид и Храфн занимались тем, чтобы обезопасить их от Максимилиана и его слуг, Эвика благополучно коротала время с Блейзом и его братьями. Не было и дня, чтобы мальчик не находился рядом со своей госпожой. Она помогала им с Сирилом в учебе, а иногда тренировалась с Вайорелем и Маркусом во владении оружием: у нее был богатый опыт, и она с легкостью могла отбивать атаки.

Располагаясь в башне и занимаясь рукоделием, Эвика полностью погружалась в собственные мысли, скользя пальцами по пряже и слушая мирный стрекот прялки. Блейз сидел рядом с Сирилом на скамеечке у камина и вслух читал книгу, стараясь не смотреть на умиротворенное лицо Эвики. Но порой даже он замечал, какой грустной была чародейка.

«И снова время, но теперь в кругу друзей, среди тех, кто будет проживать с тобой вечность на равных», — но предчувствие беды не покидало чародея ни на день. А когда Эвика начинала петь, Храфн переносился в дни, когда рядом была Рогнеда. Дочь очень на нее походила, и лишь в глубине ее глаз таилась печаль, от которой даже время не спасало.

Ночи он проводил в башне: помещение оборудовали под мастерскую и лабораторию. Храфн создавал свое творение — то, с помощью которого он сможет избавиться от Максимилиана: «Я покончу с экспериментами, которые ставит этот монстр, этот полукровка…».

И лишь однажды, смотрясь в зеркало, чародей заметил седину в бороде: «Неужели я утрачиваю свое бессмертие?! Моя энергия уходит в магический инструмент». Впервые после смерти Рогнеды он ощутил страх. «Эвику нужно защитить, у меня осталось не так много времени, но я должен успеть завершить работу».