ЭлизабетБлэр… Да, ее звали Элизабет Блэр. Всеми проклятая, гонимая, ненавистная дочьграфа Блэр, которую окрестили ведьмой и боялись всю ее жизнь. Элизабет,заклейменная магической змеей, которая на самом деле вовсе не являлась символомколдовства, а была призвана сдерживать его. Эта змея оплетала ее руку и жалилаее своим ядом каждый раз, стоило лишь ей испытать эмоции, почувствоватьрадость, счастье или гнев. Проклятая тварь на ее руке начинала бесноваться ипускать яд по ее венам, заставляющий корчит
Когдая вышла из подвала, оказалось, что сейчас день, и весь двор затянут сероватойдымкой тумана. Плотным облаком, нависшим над замком. Словно хлопья ваты,хаотично разорванной и разбросанной в воздухе, шевелящейся, как живаясубстанция, обволакивая стволы деревьев и окутывая фундаменты зданий, путаясьпод ногами у лошадей. Никогда не видела такого явления природы.
Онсдержал свое слово. Герцог Ламберт был на редкость честным человеком, хотя вотношении того – человек ли он, я не была уверена с самой первой встречи. И завремя своего пребывания в замке поняла, что в этом были не уверены и другие.То, как они все смотрели на него, как склоняли головы, едва он появлялся, и неосмеливались поднять на него взгляд. Стоило Моргану заговорить, и смолкали всеголоса, воцарялась тишина, как будто они боялись… смертельно его боялись. Всвой первый день на конюшне я поняла, ч
– Яникого не ублажала, – выдохнула и встретилась взглядом с его дымчатыми глазами,– кроме вас.Приэтих словах его глаза вспыхнули, а у меня в горле стало сухо и захотелось пить,ужасно, словно меня вымучила многодневная жажда. Сердце билось как бе
БаронГортран Франклин Уэлч. Мой советник, мой брат по оружию, первый, кто призналменя, вернувшегося из лепрозория и похожего на ободранного больного пса.Первый, кто присягнул мне в верности и начал вместе со мной отстраивать Адор.Сейчас он стоял рядом со мной возле тела маленького Джека и смотрел, как лекарьнакрывает простыней покойного.
Священникчитал свои молитвы, а я смотрел не на свою невесту, а на НЕЕ. И думал только обэтой ведьме. Проклятый Лу. Самый лучший и от того сейчас ненавистный втройне.Он одел ее так, что все остальные женщины померкли, исчезли, стали безликими нафоне этой дряни с распущенными рыжевато-медовыми локонами в белоснежном платье,как и на всех гостях женского пола. Но Элизабет Блэр выглядела в нем так, чтомне хотелось ослепнуть. Проклятье! Я даже не думал, что женщина может бытьнастолько красивой, настольк
– Ичто теперь?Резкообернулся к сэру Гортрану, который стоял у меня за спиной, и я видел, какиграли желваки на его широких скулах.
Видетьего с ней… Так, словно мне вонзили в сердце тысячу острых железных заноз,пронизали ими мою плоть, воплощая самое болезненное, что может произойти сженщиной – измена. Да, мой разум понимал, что это не Миша, да, я знала, норазве разум может приказать сердцу, разве он может заставить его не болеть, несжиматься в судорогах и не кровоточить? Если бы мы были столь всесильны, развемы могли бы страдать и погибать от неразделённой любви? Ненавидеть и мучиться?Ревность, как болезнь, как страшное стихийное бедствие, выжигающее всевнутренности ядом, разрушает все в руины. Ревность – самое ужасное игубительное чувство, которое только можно испытать. Ничего не причиняет столькомучений, как осознание, что тебе предпочли другую. Видеть их вместе рука об
Вдверь стучат, а он смотрит мне в глаза и свирепо шепчет один и тот же вопрос:– Ктоэтот Миша? Кто он, дьявол тебя раздери?
Вдверь стучат, а он смотрит мне в глаза и свирепо шепчет один и тот же вопрос:– Ктоэтот Миша? Кто он, дьявол тебя раздери?
Видетьего с ней… Так, словно мне вонзили в сердце тысячу острых железных заноз,пронизали ими мою плоть, воплощая самое болезненное, что может произойти сженщиной – измена. Да, мой разум понимал, что это не Миша, да, я знала, норазве разум может приказать сердцу, разве он может заставить его не болеть, несжиматься в судорогах и не кровоточить? Если бы мы были столь всесильны, развемы могли бы страдать и погибать от неразделённой любви? Ненавидеть и мучиться?Ревность, как болезнь, как страшное стихийное бедствие, выжигающее всевнутренности ядом, разрушает все в руины. Ревность – самое ужасное игубительное чувство, которое только можно испытать. Ничего не причиняет столькомучений, как осознание, что тебе предпочли другую. Видеть их вместе рука об
– Ичто теперь?Резкообернулся к сэру Гортрану, который стоял у меня за спиной, и я видел, какиграли желваки на его широких скулах.
Священникчитал свои молитвы, а я смотрел не на свою невесту, а на НЕЕ. И думал только обэтой ведьме. Проклятый Лу. Самый лучший и от того сейчас ненавистный втройне.Он одел ее так, что все остальные женщины померкли, исчезли, стали безликими нафоне этой дряни с распущенными рыжевато-медовыми локонами в белоснежном платье,как и на всех гостях женского пола. Но Элизабет Блэр выглядела в нем так, чтомне хотелось ослепнуть. Проклятье! Я даже не думал, что женщина может бытьнастолько красивой, настольк
БаронГортран Франклин Уэлч. Мой советник, мой брат по оружию, первый, кто призналменя, вернувшегося из лепрозория и похожего на ободранного больного пса.Первый, кто присягнул мне в верности и начал вместе со мной отстраивать Адор.Сейчас он стоял рядом со мной возле тела маленького Джека и смотрел, как лекарьнакрывает простыней покойного.
– Яникого не ублажала, – выдохнула и встретилась взглядом с его дымчатыми глазами,– кроме вас.Приэтих словах его глаза вспыхнули, а у меня в горле стало сухо и захотелось пить,ужасно, словно меня вымучила многодневная жажда. Сердце билось как бе
Онсдержал свое слово. Герцог Ламберт был на редкость честным человеком, хотя вотношении того – человек ли он, я не была уверена с самой первой встречи. И завремя своего пребывания в замке поняла, что в этом были не уверены и другие.То, как они все смотрели на него, как склоняли головы, едва он появлялся, и неосмеливались поднять на него взгляд. Стоило Моргану заговорить, и смолкали всеголоса, воцарялась тишина, как будто они боялись… смертельно его боялись. Всвой первый день на конюшне я поняла, ч
Когдая вышла из подвала, оказалось, что сейчас день, и весь двор затянут сероватойдымкой тумана. Плотным облаком, нависшим над замком. Словно хлопья ваты,хаотично разорванной и разбросанной в воздухе, шевелящейся, как живаясубстанция, обволакивая стволы деревьев и окутывая фундаменты зданий, путаясьпод ногами у лошадей. Никогда не видела такого явления природы.
ЭлизабетБлэр… Да, ее звали Элизабет Блэр. Всеми проклятая, гонимая, ненавистная дочьграфа Блэр, которую окрестили ведьмой и боялись всю ее жизнь. Элизабет,заклейменная магической змеей, которая на самом деле вовсе не являлась символомколдовства, а была призвана сдерживать его. Эта змея оплетала ее руку и жалилаее своим ядом каждый раз, стоило лишь ей испытать эмоции, почувствоватьрадость, счастье или гнев. Проклятая тварь на ее руке начинала бесноваться ипускать яд по ее венам, заставляющий корчит