ГЛАВА 1

Если нет никакой возможности нам быть вместе, зачем Бог познакомил нас?

Город ангелов (City of Angels)

Ария

Первое, что ощущаю, когда прихожу в сознание — ноющую головную боль.  Словно нервы превратились в оборванные провода и теперь царапают и бьют током кожу висков изнутри, смеются над моей беспомощностью и глупостью. Смеются над тем, что мне приходится зарабатывать деньги, предоставляя свой разум в качестве «подопытного кролика», которого подвешивают за веревочки и вытворяют с ним всё, что заблагорассудится.

 Я своего рода проститутка, только разменной монетой в подобной работе выступает не мое тело, ласка и женственность, а мозги, разум, подсознание и самое главное — сны.

Не от хорошей жизни я вынуждена подрабатывать таким способом, уж поверьте.

Посторонний шум раздражающий слух, напоминающий рев турбины самолета перед взлетом, постепенно стихает. Распахнув веки, и, устремив взгляд на серый потолок, пытаюсь угомонить беспощадно бахающее в груди сердце.

Вы, наверное, знаете, каково это проснуться среди ночи от душераздирающего кошмара и еще долго отходить после увиденного, искренне радуясь, что все пережитое было ужасным сном. Уверена,  многим из вас виделись цветные, реальные, почти осязаемые сны. После них всегда такое чувство, будто душу наизнанку вывернули, разорвали и лоскутками затолкнули обратно. Дерьмовое. И пить жутко хочется, будто неделю в пустыне провела.

— Нет! Не надо! Отпусти меня! — резко подпрыгиваю на кушетке, срывая с себя провода, прикрепленные к моему телу специальными присосками. Прежде чем я вскакиваю с постели и начинаю громить все, что попадется мне на пути, поддаваясь первому внутреннему порыву, встречаюсь взглядами с приятной женщиной, облаченную в темно-синюю форму, ассоциирующуюся у меня с одеждой медсестры или врача. И вспоминаю, где нахожусь, откладывая погром на неопределенный срок.

Но это не больница. И я пришла сюда по своей воле.

— Тихо, успокойтесь, Ариадна. Держите, попейте воды, — я прекрасно помню, что эту женщину зовут Ева. Немного успокоившись, и, восстановив дыхание, принимаю из её рук стакан с минеральной водой, немедля опустошая его залпом. Стресс всегда вызывает обезвоживание организма. И до этого дня, я не думала, что работа, которой я занимаюсь настолько стрессовая. Раньше ничего подобного здесь не  случалось. Я считала это лишь легким способом заработать побольше денег…но обо всем по порядку.

— Вы провели во сне пять минут, — наконец, объявляет Ева, устремляя сосредоточенный взор в свой ноутбук.  Её пальцы с невероятной скоростью «летают» по клавиатуре, женщина явно вносит немало «секретных» заметок в мою личную карточку. Я выгляжу примерно так же, когда пытаюсь писать свой роман, которому едва ли суждено стать мировым бестселлером.

— Плохая новость, — продолжает анализировать женщина, приподнимая одну из своих тонких бровей, которые делают выражение её лица деловым и стервозным. — Судя по всему, вам снился кошмар. Ваш пульс зашкаливал, я испугалась и хотела сразу разбудить вас, чтобы избежать перегрузки  нервной системы. А потом… — она вдруг посмотрела на меня, расплываясь в искренней улыбке, которой как бы говорит мне: «я никому не расскажу твою тайну». Я понимаю, что она хочет мне сказать. Должно быть, она стала свидетельницей того, как я стонала от вожделения, или того хуже. Кроме сушняка меня мучает боль внизу живота, и она связана с диким возбуждением, которое я  в полной мере испытала сейчас, в своем чертовски реальном сне. — Хорошая новость — вы, наконец, погрузились в осознанный сон. Скорее всего, это был тот самый случай, когда вы почти понимаете, что спите. Когда сон кажется вам очень реальным, но вы не можете менять его сценарий в глобальном масштабе, так как грань между ощущением себя во сне и сомнениями не дает вам этого сделать. Я попрошу вас записать то, что вы увидели в дневник сновидений, Ария. Это очень важно, для нашей дальнейшей работы. Вас ждет большая премия за вхождение в это состояние. Судя по тому, что в мозгу активизировались зоны, отвечающие за сексуальное возбуждение, сегодняшний рабочий день был приятным, — улыбнувшись, Ева захлопывает ноутбук, потирая ладони с хитрым блеском в глазах.

Я пропускаю её ехидное и неуместное замечание мимо ушей.

— Премия… — тяжело выдыхаю я, не веря в то, как только что заснула в студии в самом сердце Манхэттена, а проснулась здесь — в одной из комнат закрытой компании «Лабиринт» — секретной лаборатории, работу в которой нашла совершенно случайно, пару месяцев назад. Все, что здесь происходит — строго секретно, о «Лабиринте» вы не узнаете в новостях, не услышите по радиоканалам. Компания занимается довольно странной вещью — исследует человеческое подсознание и сны, особенно их интересуют осознанные, их всегда можно отследить с помощью специального оборудования. Я не знаю, зачем этим ребятам заниматься подобной ерундой, я просто хожу сюда и сплю, а мне платят. По крайней мере так было до этого дня, и меня знаете ли, «халявные» деньги устраивали.

— Неужели я спала всего пять минут? — мне казалось, я провела в кабинете Мерсера целые полчаса. Черт возьми это не могло быть сном.

Не могло. Правда?

— Понимаю, как вам сейчас трудно прийти в себя. Но вы хорошо открыли свое подсознание, не многим волонтерам удается войти в такое состояние всего за два месяца. Доктору понравится то, что я теперь курирую такую, как вы. У меня впервые подобный пациент, — хвастается Ева, но я не могу сейчас разделить её чертову радость. Это трудно, когда у тебя  ощущение, словно тебе только что в буквальном смысле «мозг трахнули».

— Теперь каждый мой поход сюда будет…таким?! — может еще не поздно уволиться с этой проклятой работы?

— Неизвестно какие сны будут вам сниться дальше, Ариадна. Возможно, да. Возможно, нет. В любом случае, вы заключили контракт на год с нашей компанией. Как правило «подсознание» быстро втягивается во вкус, мы нашли с вами идеальное время, при котором вы осознаете сон. Вам сегодня не стоит нервничать, напрягаться, а также, я бы не советовала вам пока заниматься спортом. Вы испытали определённый стресс. Хотя зачем я вам рассказываю. Вы же подписывали все бумаги и знаете правила и последствия?

— Да, конечно. Спасибо, что напомнила, Ева, — точнее, намекнула мне, какая я идиотка. Продаю свое подсознание за деньги. Только вот выбора у меня не остается, когда муж зарабатывает гроши, а я сама ничего не умею, кроме как заниматься графоманством и копирайтингом, а дома меня ждут два несовершеннолетних чада, которых нужно чем-то кормить, одевать, заботиться. Быть родителем — огромная ответственность, и мне было бы гораздо хуже, если бы я знала, что мои дети недополучают внимания и материальных благ. Ради них мне не жалко даже крупицы своего сознания, все равно ничего страшного со мной не произойдет.

 Подумаешь, сны. Подумаешь, теперь ещё и осознанные. Глупости. Главное, что Марианна и Макс почти не ощущают того, что мы живем на грани бедности. Может, я преувеличиваю. Но у нас с Лиамом действительно каждая копейка на счету, а жизнь под девизом «от зарплаты до зарплаты» это жизнь почти каждого человека в нашем районе и ближайшем окружении. К тому же, я надеюсь, что это все временно. Рано или поздно его повысят на работе, и не важно, что я жду этого момента несколько лет. Шансы стать руководителем есть и у простого рабочего, мне же известны такие случаи. У нас все будет хорошо.

Но вы же понимаете, что я себя так успокоить пытаюсь. У нас ни хрена не «хо-ро-шо».

— Все в порядке? — интересуется Ева, вглядываясь в мои черты лица, наверняка полностью отображающие мое загруженное состояние. — Вы помните, кто вы, Ария? Зачем вы здесь? — уточняет она, когда я, наконец, встаю с кушетки, расположенной посередине неприглядного кабинета.

— Конечно, помню. Я здесь, потому что это моя работа, — и вы мне хорошо платите.

Через две минуты я покидаю скромную серую лабораторную коморку, где нет почти ничего кроме оборудования, напоминающего аппарат для МРТ-исследования и парочки компьютеров. Блуждаю по серым и сдержанным коридорам, действительно похожим на «Лабиринт» в котором так легко затеряться, без той самой нити Ариадны, которую она подарила Тесею в одноименном древнегреческом мифе. С детства зачитывалась этими легендами, они же и привили мне любовь к чтению, вдохновили однажды сесть и попробовать себя на писательском поприще. Да только я свои возможности переоценила, оказавшись заурядной бездарностью. Некоторые моменты писательского «просветления» не в счет.

Мышечная память сама ведет меня к выходу из здания, а я лишь изредка останавливаюсь в коридоре, нервно ощупывая голые стены, пытаясь понять, зачем я это делаю. С целью убедиться, что проснулась, зачем же ещё…у меня, вообще, состояние, как после плотного общения с косячком марихуаны, но это пройдет.

Здесь всё серое, какое-то тусклое, неживое…совсем не такое, какое было во сне. Яркость и резкость моего зрения уменьшились, будто погас свет, окрасив всё в черно-белое. Невольно вспоминается шикарный и просторный офис, которой вызывал у меня только восторг, восхищение и жажду ощупать там каждый уголок, посидеть на каждом мягком диванчике и выпить литр бесплатного кофе, предоставляемого сотрудникам.

— Я Ариадна, мне тридцать два, — захожу в стального цвета лифт и поднимаю взгляд на свое отражение. Меня преследует чувство дежавю, причем не самого приятного. Из зеркала на меня смотрит уставшая женщина, а не молодая девочка с озорным огоньком в глазах. И проблема не в том, что я выгляжу взрослее — это не совсем так, потому что гены наградили меня ангельским «baby face», которое могло бы быть очень красивым сейчас, если бы не шелушащаяся кожа, опущенные вниз уголки губ, огромные тени, океанами расплывшиеся под глазами. Я молчу про свой стиль, полностью противоположный тому, что видела сейчас во сне: верхнюю часть моего тела закрывает мешковатая объемная толстовка, спортивные штаны ведут к кроссовкам, которые я купила на распродаже. Какой уж мне «Monolo Blahnik», смешно даже. В отчаянии закусив сухие губы, нервно тереблю скудную косу, замечая насколько сильно секутся кончики. Полный набор, не хватает ногтей обгрызенных. Как я могла так себя запустить? Как? Я же была такой красавицей в колледже.

И этот сон окончательно добил, взбесил, заставил посмотреть на себя другими глазами, словно со стороны. И теперь, когда я привела себя в чувство, то наконец осознала, что мне все-таки снилось. И кто он такой, этот восхитительный, притягивающий меня мужчина.

Опасный, и совершенно ненормальный…я знаю его. Но мне нужно привести все свои мысли в порядок прежде, чем я поделюсь с вами своими догадками.

— Ари, ты выглядишь странно. Устала? Марианна и Макс совсем тебя загоняли? — в последний момент, в закрывающийся лифт вбегает Скарлетт — молодая девушка, с которой мы сидим за одним столиком в столовой «Лабиринта». Студентка устроилась в компанию таким же «подопытным кроликом», чтобы оплатить обучение в университете.

— Есть немного. Спасает детский сад и куча других активностей. У Марианны секция по фигурному катанию и музыкальная школа. Макс занимается футболом и каратэ, — нейтральным тоном отвечаю я, ощущая в теле неимоверную усталость и слабость. Нет сил даже на приветливую улыбку. 

— Слышала, тебе дали премию. Ева моей надзирательнице похвасталась, — с ноткой зависти произносит Скарлетт, прижимая к груди дневник своих сновидений. — Я очень за тебя рада. Каково это, осознать себя во сне? Ты помнишь, что тебе снилось? — засыпает вопросами девушка, подходя к зеркалу, и, доставая красную помаду из сумочки, наносит её на пухлые губы. — Ты делала все, что тебе хочется или как? Будь я в таком сне, я бы сразу облетела весь мир, попутешествовала… а потом приземлилась бы в постели Бреда Питта и трахнула бы его. Ух, я бы развлеклась.

Меня едва ли не трахнул кто-то гораздо погорячее твоего Пита.

— Эм, план, конечно, гениальный, Скар. Но там немного все по-другому…Я осознавала себя во сне, да. Но не то чтобы могла его контролировать. Я не придумывала его, а просто проживала, плыла по течению подсознания. Будто играла роль, своего некого...двойника,понимаешь? Я думаю, что не смогла бы взлететь, даже если бы попыталась, — делюсь впечатлениями я. Это сложно, я ведь сама еще не до конца поняла, каково это было.

Кроме того, как потрясающе. И страшно. Потрясающе-страшно.

— Странно это все, до чего все-таки дошли исследования. Удивительное наше сознание, раз мы люди, способны «путешествовать» во сне. Я раньше не задумывалась об этом, не пыталась войти в осознанный сон…а теперь мечтаю о таком приключении. Я могла бы учить языки во сне, я могла бы жить и там, не правда ли? — хихикает Скарлетт, вслух озвучивая мне наихудшую из моих версий о произошедшем. — На сон мы тратим восемь часов в сутки. Было бы здорово, если бы мы проводили это время с пользой, благодаря осознанным снам. Это ведь все равно круто? — заговорщицким тоном шипит Скар, толкая меня локтем.

— Да, — нарочито-равнодушно бросаю я, ощущая, как кровь мгновенно приливает к лицу, заставляя мои щеки пылать. Даже в отражении видно насколько я смущена и разгорячена своими же воспоминаниями.

— Мне кажется, или ты покраснела? — подначивает Скарлетт, тщательно рассматривая мое лицо. От допроса меня спасает только остановившийся на первом этаже лифт.

— Отстань, Скарлетт. Мне пора домой, к мужу, — натянуто улыбнувшись, я наспех прощаюсь с девушкой, провожающей меня любопытным взглядом. Выхожу из «Лабиринта» и нахожу на парковке свой старый пикап, что тарахтит как самый древний в мире трактор и норовит развалиться на части прямо по пути домой.

Оказавшись в салоне, я жадно вбираю в легкие воздух и тут же начинаю кашлять от противного запаха, который остался в машине после прежних хозяев.

Что я могу сказать? Добро пожаловать в реальность.

***

 Дорога до дома занимает больше привычных двух часов. Что-то тормозит меня, мешает двигаться вперед, будто подсознательно, где-то в глубине души, я не очень хочу возвращаться домой. Сначала я рассеянно брожу по улицам вокруг офисов компании «Лабиринт», впервые в жизни жалея о том, что не курю, да и не пробовала никогда. Однако, не отказалась бы сейчас испробовать на себе «волшебное» успокаивающее действие никотина, о котором слагают легенды знакомые курильщики. Хочется привести в порядок голову, поставить все извилины и нейроны на место, измученные фантастически реальным сном, что был неотличим от яви.

Я видела мистера Мерсера точно так же, как вижу сейчас перед собой каждого равнодушного прохожего, что спешит по своим делам и не обращает на меня никакого внимания, словно меня не существует. Я ощущала, я чувствовала его. Всей кожей. И только от одного лишь воспоминания о нем, она покрывается инеем прямо сейчас.

Еще час назад я воспринимала себя успешной, уверенной в себе девушкой, реализованной, стремящейся только вперед, вдохновляющей…, достойной всего самого лучшего в мире, какой-то другой гранью моей личности, которая просто в себя поверила. Бесстрастно задавала вопросы этому мужчине и одним своим видом довела до такого мощного стояка. На мгновение, мне показалось, что мистеру Мерсеру действительно удастся изнасиловать меня. Я была в шаге от пропасти, в шаге от удовольствия, отчаянья и даже предательства своему мужу…но разве можно считать изменой то, что происходит во сне, за гранью реальности? Конечно, нет. Мы живем в материальном мире, и важно только «здесь и сейчас», то, к чему можно прикоснуться. Но, если все мои мысли теперь крутятся вокруг Мерсера, то насколько это подло по отношению к Лиаму?

Где бы я ни находилась, о чем бы ни старалась думать, я постоянно возвращаюсь к осознанному сну и пытаюсь вспомнить его детали, пытаюсь «нарисовать» лицо Мерсера перед своим внутренним взором, но ничего не выходит, просто не получается. Думаю, всем знакомо это чувство, когда вы пытаетесь до мелочей вспомнить детали сна, но они ускользают крупицами песка, убегая сквозь общие потоки мыслей.

Итог сегодняшнего дня: я потеряна в пространстве, подавлена произошедшим, поражена до глубины души и всерьез задумываюсь о сеансе с психотерапевтом.

Наконец, я бросаю старый пикап на неприглядной улице Бронкса. Направляюсь в сторону дома, нервно косясь на орущих китайцев, устроивших небольшую вечеринку в своем заваленным мусором патио. Опускаю взгляд вниз, стараясь абстрагироваться от их ругани, и вижу под кроссовками не только опавшие от яблонь розовые лепестки, но и сигаретные окурки, фантики из-под конфет, и сегодня они как-то по-особенному не радуют взгляд.

Я наизусть знаю сценарий своего сегодняшнего вечера, ведь он будет похож на сотни, тысячи вечеров, которые у нас были до этого дня.

Давайте угадаю?

Я приду домой, Макс и Марианна крепко обнимут меня и убегут смотреть мультики. Лиам поужинает на кухне, не дождавшись меня и спросит: «Как твой день?», уткнувшись в телефон. После, он уйдет играть в онлайн мир или развалится на диване за просмотром баскетбольного матча, прихватив с собой пиво и чипсы. Конечно, он пригласит меня разделить с ним это интимное таинство, и, при желании, я могу уютно устроиться рядом с ним и даже прижаться к родному мужскому телу. Но это так…так…

Поймите меня правильно, я не считаю, что все это — плохое времяпровождение. Но, когда каждый день становится похожим на предыдущий, жизнь превращается в ад, по крайней мере для меня, творческой личности, вечно пребывающей в поисках вдохновения, которого нет. Я чувствую такое внутреннее отчаянье сейчас и тревогу, что волчицей взвыть хочется.

Я давно не ощущаю себя любимой и желанной, молодой и расцветающей…а ведь это так. Тридцать два — это прекрасный возраст, а я порой мыслю так, словно мне шестьдесят, и все лучшее позади. Хочется это изменить, как-то все исправить, выбрать новый путь. Заняться спортом? Ухаживать за собой? Пожалуй, с этого стоит начать…

Кажется, что все знакомые из прошлого достигли небывалых высот, а я — девочка обладающая, по словам всех преподавателей, и родственников «космическим потенциалом» — не смогла.

Кажется, после его смерти всё пошло ко дну. Да, именно в день, когда я потеряла своего лучшего друга и любимого человека, истинную половинку моей души, я опустила руки.

Когда я захожу в наш маленький дом, сделанный из красного кирпича, ничем не выделяющийся на фоне остальных таких же «хижин», дети действительно бегут ко мне с радостными улыбками и на душе становится немного легче, а настроение мгновенно поднимается до прежнего «стабильного» уровня. Сегодня очередь Лиама забирать их из школы, поэтому они уже давно дома.

— Привет, мам! — Марианна кидается мне на шею, и мне даже не нужно сильно наклоняться, чтобы обнять дочку. Несмотря на то, что ей всего девять лет, она растет очень высокой девочкой и, несомненно, красивой. Все говорят, что она моя «молодая копия», и она, как никто напоминает мне о том, какой я когда-то была, какие нереальные данные мне были даны природой. Мари, кстати, моделью мечтает стать, и все время демонстрирует мне буклеты из модельных школ, но пока, из-за отсутствия свободных средств, я вынуждена говорить дочери твердое «нет», и это всегда дается мне с тяжелым сердцем.

— Как твоя контрольная, милая? — всерьез беспокоюсь я, нежно убирая длинные выбившиеся из хвоста прядки волос от ее лица. Невольно любуюсь красотой дочери. Всегда горжусь ей, когда она радует нас хорошими отметками. Хотя и за плохие не ругаю, быть может, потому что приносит она их довольно редко.

— Боюсь, что на пару вопросов ответила неправильно… — дочь нервно опускает глаза, а потом поднимает их на меня, глядя с немного извиняющимся выражением в зеленых глазах.

— Ты просто не уверена в себе, ты всегда так говоришь. Может, не все так плохо? Не переживай, милая, — успокаиваю Марианну я, замечая тревогу, исказившую красивые черты лица Анны.

— Завтра и узнаем, — взволнованно выдыхает Мари, и я снова крепко обнимаю её, уже и не веря в то, что могла воспринимать что-то иное, как истинную реальность.

Вот они здесь: две причины и смысл моей жизни.

Мои дети, самое дорогое, что у меня есть на сегодняшний день.

Как я могла сомневаться…ведь на какую-то долю секунды я всерьез подумала о том, что моя реальная жизнь была во сне, а то, что происходит сейчас — бред сумасшедшей, альтернативный мир, в который я погружаюсь, чтобы сбежать от реальности по каким-то неизвестным мне причинам. Надеюсь, это не шизофрения. Иначе, я бы об этом не думала. Едва ли шизофреник признает, что он может быть болен.

— Можно я пойду смотреть мультики? — следуя обычному вечернему сценарию, спрашивает Мари, слегка подпрыгивая на одном месте.

— Ну, Анна, а с мамой поужинать? — искренне улыбаясь, надуваю губы, замечая смятение на лице Марианны.

— Я уже поужинала. Ну прости, мам. Там начинается уже… — щебечет Мари, поглядывая в сторону гостиной с телевизором.

— Да, конечно. Беги, если уроки сделала. Я потом проверю, — не знаю, в который раз за последние три года повторяю эту фразу.

— Ураааа! — восклицает дочь и пулей бежит к дивану в другую комнату, откуда уже во всю доносится саундтрек из Диснеевского фильма.

— Ну что, твоя очередь, — обнимаю подозрительно тихого сегодня Макса и, наконец, замечаю причину его отстраненности и желания не привлекать к себе родительского внимания. Мое сердце сжимается острой болью, до краев заливаясь тревогой, злостью и даже какой-то яростью, граничащей со звериной, когда я замечаю легкую синеву   у него под глазом. Фингал.

— Макс, что случилось? — обхватив ладонями лицо сына, застывшее в каменном выражении, оглядываю масштаб нанесенного ему урона.

— Не хочу говорить, мам. Отпусти меня, ладно? — девятилетний ребенок со взрослым характером. Упрямый и гордый. Понятия не имею в кого он такой.

И да, Мари и Макс — близнецы, но совсем не похожие друг на друга.

— Я в свою комнату, мам, — ворчливо добавляет он, наспех обнимает и, слабо оттолкнув меня, исчезает за поворотом в узком коридоре.

— Его опять дразнили, называли нищебродом, которому нечего делать в их «крутой» школе. Их родителей вызвали, все виновные будут наказаны, Ария, — в дверном проеме, что разделяет коридор и кухню, наконец появляется Лиам с огромным хот-догом в руке. Тяжело вздохнув, я натянуто улыбаюсь, замечая капли кетчупа и горчицы на растянутой футболке мужа.

Черт возьми, и только попробуйте меня осудить за то, что в эту секунду в мыслях вспыхивает образ мужчины в черных классических брюках и обтягивающей рубашке, где воротник и манжет не имеет ни одного изгиба. На одной чаше весов — мужчина «с иголочки», а на другой — любимый муж, который считает, что дома можно носить только то, что замарать не жалко. Я, конечно, тоже никогда не наряжаюсь, как на подиум, но маниакальная чистюля, вроде меня, никогда не позволит себе ходить в грязной одежде, и поэтому меня так сильно раздражает, что он в этом плане моя полная противоположность. И спорить, просить его следить за чистотой — бесполезно, Лиам только с большей прытью и радостью будет разбрасывать свои носки во всех углах и не поднимать крышку унитаза. Бесит.

—   Как-как они его звали? — муж недовольно морщится, когда я испепеляю его грязную майку придирчивым взглядом. Спортивные штаны, по всей видимости, чистые, уже хорошо. Невольно оцениваю его фигуру, но стараюсь не сравнивать с идеальным мужчиной из сна. У Лиама хорошее телосложение, мужественное и крепкое. Отсутствие накаченного пресса его совершенно не портит, и, когда мой взор, наконец, поднимается к его лицу, я начинаю вспоминать, почему когда-то в него влюбилась. Не за внешность, конечно, но мое внимание  «в толпе» бывших поклонников он привлек сразу. У него крупные, массивные черты лица, которые сразу бросаются в глаза и врезаются в память. А в то время, когда мы познакомились, он мечтал стать комиком и меня пленили его харизма и чувство юмора, на которые сейчас нет и намека.

— Да что же это такое. Мы хотели как лучше, отдали их в одну из престижных школ, платим за нее бешеные деньги. А ребенок от этого страдает, — чуть не плача, вздыхаю я, проходя на тесную кухню, где все без моего присмотра лежит не на своих местах.

— Все будет в порядке, Ария, Макс набьет себе шишек, зато защищаться научится. Ничего страшного не произошло. Я провел с ним беседу и инструктаж на тему того, как вести себя в таком случае в следующий раз. Короче говоря, намекнул ему на то, что в каратэ он ходит не зря, и в следующий раз ему стоит показать обидчикам, у кого здесь черный пояс в его возрастной категории.

— Ты же знаешь, он только на соревнованиях все приемы использует. У них ведь есть правила…и это опасно. Он может переусердствовать, если захочет и начнет нападать в ответ. Ну и советы у тебя, Лиам.

— Он будет защищаться, не нападать. И, вообще, с кем не бывает? Тебя не дразнили в школе? — усмехаясь, интересуется муж, отправляя в рот остаток хот-дога. Предпочитаю не смотреть на то, как он пытается пережевать кусок булки с сосиской и тем более на то, сколько крошек летят на грязную майку и кухонный пол.

В школе, пожалуй, дразнили. А вот в колледже все хотели дружить со мной, все хотели быть удостоены хотя бы толики моего внимания. Лучшее время моей жизни. Лучшее время, лучший человек рядом…если бы из груди можно было бы вырвать половину сердца и вернуть к жизни Эйдена таким образом, я бы это сделала. Но увы, моя первая любовь очень давно вне зоны доступа. Десять лет прошло. Если где он и может быть жив, то только…в моих снах. К сожалению. 

— Меня дразнили, но я никогда не давала себя в обиду, — обнимаю Лиама со спины, пока он заботливо накладывает мне ужин и плотно прижимаюсь к его чертовой, грязной майке. Ничего не чувствую, автоматическим движением утыкаясь в затылок мужа. Да и он остается холоден, даже, когда я начинаю льнуть к нему, как голодная кошка, потираясь носом о твердое мужское плечо.

— Эй, ты что, детка? Так сильно есть хочешь? — пытается отшутиться Лиам, вызывая во мне бурю негодования.

Я голодна, чертовски голодна. И хочу я далеко не еды.

— Смотря что там, — понимаю, что миссия «добиться ласки от мужа» провалена. — Китайская лапша с курицей?

— Как ты угадала? — глухо смеется Лиам и ставит передо мной тарелку с едой, когда я занимаю свое место, присаживаясь за покоцанный стеклянный стол. У нас с ним раздельный бюджет и совместное видение хозяйства. Лиаму не сложно поухаживать за мной, когда я поздно возвращаюсь из «Лабиринта». В остальные дни накрываю на стол и готовлю я.

— Ты всегда готовишь это в день матчей, — мне приходиться сдерживать внутренний порыв возвести глаза к потолку. — Не хочешь посидеть со мной, дорогой? — прошу я, когда замечаю, как Лиам привычными, доведенными до автоматизма движениями достает из холодильника банку пива, с тихим хлопком открывает её, а после, роется в буфете в поиске чипсов.

— У меня матч, Ари. Лучше ты присоединяйся ко мне после ужина. И чипсы свои захвати. Не люблю когда ты лезешь в мою пачку, — предлагает Лиам, с энтузиазмом подмигнув мне. Да уж, «идеальный» семейный вечер, сказать нечего.

— Лиам, я пожалуй откажусь…хотела написать главу сегодня, попробовать точнее. Надеюсь, получится черкнуть хотя бы пару абзацев… — тяжело вздыхаю я, ощущая  острую потребность в поддержке мужа, необходимость поговорить с ним, как-то вдохновиться на свой роман. Мне бы хотелось, чтобы он хотя бы выслушивал мои идеи, высказывал свое мнение по поводу героев и канвы сюжета. Обычно в споре рождается истина — по крайней мере у меня так. Я недостаточно уверена в себе, чтобы написать что-либо без чужого одобрения.

Но я знаю, что сказал бы мне Эйден, если бы до сих пор был бы жив. Что я должна слушать свое сердце, погрузиться вглубь себя, изучить изнанку своей души и просто записать то, что я там увижу, оформив это в свою уникальную историю. Он всегда так говорил, он настаивал на том, чтобы я писала, как вижу и никого никогда не слушала…кроме него, разумеется. Под покровительством личного гения мой внутренний творческий потенциал расцветал со скоростью света, пока не погас и не погиб вместе с тем, кто зажёг во мне веру в себя. Вместе с Эйденом.  

— Идеально. Зато никто не будет тебе мешать, Ари, — не расставаясь с пачкой чипсов, Лиам подходит ко мне и, бережно обхватив мое лицо ладонями, касается губами лба. Резко разворачиваясь, муж покидает кухню, и, судя по тому, что он направляется не в ванную, а сразу во вторую гостиную, переодевать грязную футболку Лиам не собирается.

Черт. Почему мы вместе? Разве это любовь, разве так должно быть? Да тут к психологу ходить не надо, чтобы понять: мы просто привыкли друг к другу, живем по накатанной, сохраняем брак ради Макса и Марианны. Или, может, я не права, и у нас просто сложный период? Стадия «отвращения» так сказать, после которой придет духовная дружба, кармическая связь и неземная любовь? Может быть, стоит просто работать над отношениями, а не ждать когда он первым проявит заботу и внимание?

Следующие десять минут я задумчиво и бесцельно вожу вилкой по тарелке, так и не попробовав кулинарный шедевр Лиама на вкус. Сегодня кусок в горло не лезет, после того, как я увидела себя такой стройной — особенно. Угнетающее чувство тревоги не отпускает, пылает внутри, где-то в районе солнечного сплетения. По дороге в спальню заглядываю в гостиную и замечаю, что Макс немного остыл и присоединился к Мариане за просмотром мультфильма. Анна заплетает свои длинные волосы в косу и с заразительным блеском в глазах повторяет реплики каждого из героев, пока Макс сидит на полу и собирает фигурки из лего. Я же…ловлю себя на странном ощущении неимоверной пустоты, поселившейся внутри меня, подобно вирусу, которым я заразилась сегодня. Я люблю своих детей до безумия, я люблю их, безусловно — до луны и обратно…и мне всегда так казалось, но сегодня я ощущаю жуткое равнодушие ко всему, что меня окружает. И это чувство такое сильное, что даже родные дети кажутся мне…ненастоящими. Это трудно объяснить, и я знаю, что не имею права даже так думать.

Я ужасная мать…

И я почему-то ловлю себя на мысли, что не помню момент родов. Не помню первые дни их жизни…разве такое возможно забыть? Может, это тот самый «звоночек» возвещающий о том, что пора обратиться к врачу? После того, как я устроилась в «Лабиринт», у меня, правда, начались незначительные проблемы с памятью. И по ходу с каждым днем они нарастают, как снежный ком.

Иногда мне кажется, что моя жизнь подозрительно чужая, статичная, тусклая. Как бессмысленный сон, который никто из вас даже бы не вспомнил на утро. Сон, который не трогает сердце.

Прохожу чуть дальше и заглядываю в комнату, где на диване разлегся Лиам: босые ноги мужа лежат на журнальном столике, внимательный взгляд загипнотизирован происходящим на экране. Стараясь не обращать внимание на то, что сейчас он не особо привлекает меня, я смотрю на Лиама со стороны и снова вижу в нем того привлекательного мужчину, в которого когда-то влюбилась. Мы познакомились на свадьбе друзей из колледжа. Я была чертовски пьяна и насквозь пропитала слезами его рубашку, которую он хранил со школьного выпускного. Я пила, чтобы заглушить адскую боль, что отрывала куски от моего сердца и съедала его части каждый день, в котором больше не было Эйдена. Мне стыдно за то, что я была такой слабой и первое время так низко переживала уход любимого человека из жизни. Мне нужно было время, которое исцелит меня, вернет осколок души…но я ошибалась: время ничего не вернуло, не исцелило.

До сих пор болит, ноет, кровоточит…раз в таких реальных снах мне мой единственный, по-настоящему любимый мужчина является.

И никто, даже законный муж никогда не займет его место. Он был всем для меня, никто кроме нас не поймет, кем мы являлись друг для друга.

Наше «мы» — это когда…

Сны на двоих, миры на двоих и одно дыхание на двоих.

К слову, у Лиама в отличии от меня великолепное тело, особенно для любителя выпить пива и обожраться чипсами. У него, конечно, нет до мелочей очерченных мышц, но в целом рельеф заметен, и все благодаря тому, что он работает на стройке и много двигается. Мой взгляд замирает на его массивных руках, на тыльной стороне которых найдется парочка грубых мозолей. Я знаю,  он делает для меня и детей все, что в его силах, просто…я бы хотела видеть его руководителем строительной компании,  а не рядовым рабочим.

Да уж, мои мысли о собственном муже далеки от совершенства. Факт остается фактом: если бы я любила Лиама по-настоящему, если бы он просто не был «таблеткой от одиночества», которую я «приняла» слишком быстро и неразборчиво, стараясь заглушить боль от утраты любимого, я бы хотела его любым, даже с ног до головы осыпанным крошками от чипсов и в грязной футболке.

Но я не хочу его, потому что не могу уважать. Слишком много было обид, недопонимания, ссор перед сном, вместо душевных разговоров или занятий сексом. Я никогда не забуду с каким пофигизмом он относился ко мне в первые месяцы после рождения детей. Словно мне Макса и Анну аист принес, и я не нуждалась в дополнительной опоре, поддержке, внимании, помощи, восстановлении. Не забуду и его придирчивые взгляды в сторону моей фигуры, особенно после родов. Конечно, он не произносил своих «комплиментов» вслух, и я понимаю, что он не хотел  обидеть меня намеренно. Но иногда достаточно взгляда своего мужчины, чтобы окончательно опустить руки и забить на себя. Это не оправдание моему нынешнему виду, но всё же…

А я даже такой написать не могу.  Не хочу «рожать» из себя банальный текст, который, возможно, вырвался бы в топы на интернет-площадках и даже стал бы напечатанным бестселлером.

Хочу по-другому, хочу по-настоящему.

 Хочу рассказать нашу с Эйденом историю, настоящую историю…и плевать мне, станет ли она популярной. Я сделаю это ради него, для себя. Я напишу книгу, в которой мы навсегда останемся вместе…

Наконец, я поднимаюсь в нашу с Лиамом спальню. Комната выполнена в серых тонах и, несмотря на мрачность, это самое стильное место в нашем доме. Прежние хозяева вложились в ремонт, а мы сохранили широкую кровать с ортопедическим матрацем, зеркальный шкаф-купе и даже туалетный столик в ретро-стиле. На нём сейчас стоит только пустая ваза, к которой так и просится букет цветов. Ага, размечталась.

Быстро прохожу в ванную, закрываюсь изнутри и сажусь на пол, поднимая одну из шатающихся плиток. Добираюсь до своего «клада» спрятанного прямо в полу, и открываю коробку, в которой храню всё самое ценное и дорогое сердцу. Мое дыхание становится тяжелее, легкие наливаются свинцом, а руки дрожат перед моментом истины.

Я должна убедиться в том, что я права. Он это был или нет? И что все это значит? Почему именно сейчас подсознание решило сыграть со мной в какую-то злую игру, оголяющую нервы?

Открываю один из своих старых дневников, который вела еще в колледже и записывала идеи романов, свои мечты, цели и планы, сохраняла в приклеенных к страничкам блокнота конвертов любимые фотографии. Почти сразу нахожу нужный мне конверт, доставая из него тонкую стопку фотографий. Тяжелый ком собирается в горле, с губ срывается тихий всхлип…до одури крепко вцепившись в первое фото, я разглядываю его с такой жадностью и дикостью, с таким живым рвением, какого давно не испытывала. 

С глянцевого листка бумаги на меня смотрит молодой человек, от которого трудно отвести взгляд.

Даже просто глядя на его фото, я ощущаю его мощную харизму, вибрирующую в мои кончики пальцев энергию, обусловленную моими воспоминаниями о нем. Все в юноше до чертиков притягательно: правильные черты лица, приправленные цепким взором и чарующе мужественным выражением лица. Эта фотография была сделана для альбома к окончанию учебы. Я смотрю на следующую, на которой мы уже вместе и вспоминаю, как Эйден влез ко мне в кадр, чтобы посадить на коленки и неудержимо зацеловать  шею, смутив своим горячим поведением штатного фотографа. На следующей мы запечатлены в похожей позе, только уже смотрим в одну сторону, прижимаясь друг к другу висками и скулами, так плотно, будто являемся сиамскими близнецами. Только у нас с Эйденом общими были не части тела, а разум…

На фото с ним я такая юная, счастливая и влюбленная, что плакать хочется или поскорей подальше убрать эти напоминания о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы не ряд роковых случайностей, которые привели к его смерти.

Теперь, я точно убеждена, что мужчина из моего сна — мистер Мерсер и мой Эйден, действительно одно лицо. Просто там я мыслила немного иначе, и мне было трудно сопоставить более юного и повзрослевшего Деймона-Эйдена.

На обратной стороне запечатлены годы жизни Эйдена, от одного взгляда на которые у меня начинается такая дикая резь в глазах, застилающая туманной пеленой взор. Сердце воспламеняется жгучей болью.

Я закрыла, спрятала его так глубоко в себе, пыталась не вспоминать, что он вообще был в моей жизни…

Это слишком тяжело.

Наши отношения были похожи на сказку, местами страшную, жуткую, временами — светлую, приторно-сладкую, красивую. Взлет в бесконечность, стремительное падение, захватывающая дух «мертвая петля» — мы две души, не принимающие полутонов, сошлись в неравной схватке.

Мы с Эйденом понимали друг друга с полуслова. Казалось бы, что может быть общего между мной — вечной мечтательницей и начинающей писательницей из бедной и неблагополучной семьи, и гениальным программистом, которого с первого курса ждали и заманивали к себе лучшие IT – компании страны? К слову, громкая фамилия Эйдена и огромные деньги, лежащие на счетах его семьи из лиги «голубой крови» и высшего света не имели никакого отношения к тому, что его везде ждали с распростертыми объятиями. Он, разумеется, отказал всем; мечтал создать свою компанию, и его мечта осуществилась незадолго до смерти.

У него впереди было огромное будущее…еще тогда, я смотрела в  его глаза и видела в нём такого мужчину, которого увидела в своем сегодняшнем проклятом, реальном сне.

Несмотря на аналитически-математический склад ума, Эйден понимал мою творческую натуру, более того — он сам писал стихи и книги, до уровня которых я, девушка, возомнившая себя писателем, не смогла бы дотянуться при всем желании. Он никому не показывал свои работы кроме меня и говорил, что лишь мне позволено видеть эту часть его души, что это наш маленький секрет, наш мир, только наша магия. Мы творили. Мы жили. Мы летали вместе…и всё у нас было впереди, несмотря на трудности, с которыми мы сталкивались каждый день: его родители не принимали меня, для них я была девчонка «без рода и имени». Хотя Эйдену всегда было плевать на чужое мнение. В его картине мира только его мнение имело вес, и, если честно, не только в его.

К нему все прислушивались.

Им восхищались.

Девять из десяти девчонок сворачивали головы, когда он шел по коридору и дарили ему томные, страстные, зазывные взгляды. А он был только моим и неоднократно подтверждал это словами:

«Я вижу только тебя, Ариадна. Обожаю свою ревнивую сладкую девочку,» — горячо шептал в мои губы, когда я закатывала редкие истерики на почве ревности. Затыкал таким поцелуем, после которого воздуха не оставалось в легких…и он вдыхал в меня его снова, возвращал к жизни, был моим кислородом, моей религией.

Эйден был особенным человеком. Не просто умным, но невероятно глубоким, чутким. При всём этом строгим, бескомпромиссным, жестким со всеми, кроме меня, а порой и со мной… Всех, кто пытался спорить с его мнением, когда он был убежден в своей правоте и несомненно оказывался прав. Он давил и ломал беспощадно, подчиняя своей воле и решениям  на учебе, работе, в жизни, в отношениях с родственниками, друзьями, со мной. Думаю, умеренная «тирания» в характере — побочный эффект всех сильных мужчин. Лидеры не являлись бы лидерами, если бы не умели грамотно явить миру внутреннего деспота в критический момент. Бесхребетных большой бизнес и власть пережевывают, но это Эйдену не грозило.

 Одного взгляда на человека ему хватало, чтобы интуитивно считать все грани его психологического портрета. Программист, писатель и чувственный мужчина, угадывающий все мои тайные женские желания в одном флаконе. Как видите, у него были недостатки, но о них я предпочитаю не вспоминать. Были у нас и ссоры до оборванных волос и бьющейся посуды, параноидальная ревность с его стороны, бурные примирения в пустых аудиториях, куда мы забегали во время большого перерыва. Где он задирал мою короткую юбку в клеточку, отодвигал в сторону полоску влажных трусиков, нагибал над столом преподавателя и одержимо брал, вдалбливался со стонами и хрипами, обещаниями и признаниями, унося меня за пределы седьмого неба.

Когда Дэймон говорил его все слушали с открытыми ртами. Но еще более чувственно он писал, чем говорил. Но, как я уже заметила, то было лишь его увлечением. Программирование стало его настоящей страстью, как он сам утверждал, первой, после меня.

И это так странно, что мне снился сон, где я стала успешной журналисткой, как я поняла, а он — настоящим королем в IT сфере.

Я бы осталась жить в том сне, — гулко стуча, мое сердце с горечью признает эту страшную правду.

После его смерти у меня не получается писать. Пропал весь запал, эмоции, я погрязла в рутине, в бесконечной борьбе за выживание. Если писатель живет скучной жизнью и не развивается, рано или поздно он перестает писать — так считал Эйдан, и увы, я вынуждена с ним согласиться.

Пытаясь сильно не загружаться на тему того, как отзеркалило мое подсознание прошлое, проявившись во сне, я сажусь за свой новый роман прямо на полу ванны, в который пишу по страничке в месяц. И скажу я вам честно, мои пальцы давно не «летали» по клавиатуре с такой скоростью, как сейчас. У меня получается действительно яркое начало, и я не замечаю, как бежит время, а слова будто сами выстраиваются в красивые предложения, как при редактуре, залетают в мозг яркими картинками, а читаются, словно песня, где нет ни одной фальшивой ноты. Я пишу искренне, проживаю каждую строчку, я живу своим текстом сейчас, я плачу и улыбаюсь, описывая эмоции своей героини, которую веду за собой по первым страницам романа…и за это фееричное, сладкое ощущение авторского кайфа, я готова продать душу дьяволу. Даже Дьяволу из своего сна. 

Мне нужно снова увидеть этот сон, его продолжение. Мне необходимо вдохновение, я просто обязана написать хороший, качественный, эмоциональный роман. Настоящий! И это невозможно, когда вечер у тебя проходит в компании чипсов и пива…кто будет это читать? Кому это интересно? 

В голову приходит жуткая, парализующая меня мысль. А что если…?

К тому моменту, когда внезапным потоком нахлынувшее вдохновение покидает меня, я наспех принимаю душ и выхожу из ванной комнаты. Лиам уже лежит на своей половине постели. Закусываю губы, замечая его равнодушный взгляд, устремленный на меня, связанный с его усталостью и употреблением пива. Моментально, в голову приходит не лучшая идея. Но прежде, чем идти на «грех», даже во сне, мне стоит попытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти свои «настоящие» отношения. У нас же была нотка страсти в первое время, я получала удовольствие, занимаясь любовью с ним. Звучит не так красочно, как всего одна встреча с «большим боссом», но блин…он мой муж, отец моих детей. Может, нам еще не поздно начать все сначала? И зажить как-то по-другому? Изменить абсолютно все, от накала страстей в наших сексуальных отношениях до финансового положения?

Брови Лиама сдвигаются к переносице, когда я медленно поведя плечом, сбрасываю с себя махровый халат и остаюсь в одних трусиках и футболке, пытаясь чувствовать себя раскрепощённой, уверенной, желанной. Я знаю, какая тигрица живет внутри меня, и на что она способна, когда по-настоящему хочет мужчину, и готова воззвать к ней прямо сейчас. Снимаю футболку через голову, и не отрывая от мужа зазывного и соблазнительного взгляда, сжимаю свою налитую грудь в ладонях, нервно выдыхая, ощущая, как всю кожу покалывает от удовольствия и настроя на горячий секс, который сохранился у меня после приключений в «Лабиринте». Черт…что я делаю?

— Ария, с тобой все в порядке? — сонным голосом интересуется Лиам, приподнимаясь на локте над подушкой. Он окидывает мое обнаженное, открытое для его горячих действий тело — жаждущее, отзывчивое, созданное для наслаждения…по крайней мере, Эйден всегда так говорил. Мы всегда трахались с ним так, словно мы последние люди, оставшиеся на земле, закинутые на необитаемый остров, где нас никто не видит…где мы можем предаться самым бесстыдным желаниям и страстям, наплевав на то, что скажут или подумают другие. О Боги, больше десяти лет прошло, а только от одних скромных мыслей об этом, к низу моего живота приливает настолько горячая и тяжелая волна, что я едва могу устоять на ногах. Больше десяти лет…слишком мало, чтобы забыть первую любовь, свою одержимость, отражение своей души в твоём мужчине.

Эйден…я люблю тебя и всегда буду любить. Зачем ты напомнил о себе? Зачем «пришел» во сне, ещё и наговорил мне таких вещей, которые в мыслях не перестаю крутить, пытаясь разгадать несуществующие тайны? Это был просто сон, просто какие-то слова, я разговаривала не с тобой, со своим собственным подсознанием…пытаюсь убедить и вразумить себя я. 

— А что со мной не в порядке? — с легким надменным вызовом заявляю я, глядя в широко распахнутые от удивления глаза Лиама, и направляюсь к нему кошачьей походкой. Да, может мое тело сейчас не так совершенно, как было во сне, но мне хорошо известно: гораздо важнее то, как я сама себя ощущаю. А ощущаю я себя именно так, как сегодня, в кабинете мистера Мерсера. Я сохранила в себе это чувство, я до сих пор ощущаю на себе его голодный взгляд. Так смотрят на женщину, кого хотят и, которой восхищаются. Откровенно трахая взглядом, раздевая, разбирая на атомы. Потрясающее чувство.

Поэтому я даже не думаю сейчас о неровностях своих бедер, о лишних килограммах, осевших на животе «спасательным кругом». Я прекрасна, черт возьми, и здорова…к тому же, в ближайшее время я намерена заняться собой. Первый шаг уже сделан;  начну менять себя изнутри, а тело подстроится под новый образ мыслей. 

— Ты что делаешь… — срываю одеяло с Лиама в сторону и окидываю его вожделенным взглядом, посвященным другому мужчине. 

— Хочу своего мужа, — мурлыкаю я и мягко забираюсь на него сверху, устраиваюсь на бедрах мужа, приложив ладони к его груди, выпускаю коготки, мягко царапая загорелую кожу Лиама. — Лиам, пожалуйста. Давай, как раньше, — иступлено прошу я, обхватываю его лицо ладонями, начиная плавно вращать бедрами так, чтобы болезненно ноющий клитор, соприкасался с его членом, обтянутым серыми боксерами. Кажется, он тоже заводится, но мне этого мало.

— Тебе плохо? Ты ведешь себя странно, котенок… — выдыхает муж, отвыкшим неловким движением обхватывает мою грудь ладонями, не смотря мне в глаза. 

Мне не нужна нежность и мягкость сейчас.

Хочу уверенность, хочу прикоснуться к чему-то сильному, властному, непоколебимому, хочу ощутить сталь живую, раскаленную, характер хочу почувствовать его.

Мне агрессия нужна, твердость…моральная, в первую очередь. В сексе вообще нет места смущению, вялости, посторонним мыслям, которые сейчас наверняка витают в голове Лиама, по глазам вижу. И я не в силах прогнать их…почему? Недостаточно хороша? Обидно и горько, а быть может, мы просто «не те».

— Я веду себя так, как хочу. А хочу я тебя. Чтобы трахнул меня хочу. Как суку последнюю, — чеканю каждое слово с требовательным придыханием. — Я с таксистом флиртовала сегодня. Всю дорогу меня взглядом раздевал. Ревнуешь? — сама не понимаю, какую дурь сейчас несу. Заглядываю в затуманенные алкоголем глаза мужа, хочу увидеть там ярость, но вижу пугающую пустоту. Его желание поскорее уснуть, скинув с себя надоедливую жену.

— Ария, я жутко устал, — ладони Лиама соскальзывают с моей груди и, почти не уделив ей внимания, опускаются на живот и ведут вниз по влажной коже…мне приходится закрыть глаза, для того, чтобы не потерять настрой.

И лучше мужу не знать, чьи ладони я представляю вместо его рук. Я знаю, это ужасно, но я заразилась сегодняшним сном, обезумела…и ничего не могу с собой поделать.

Я хочу…я так хочу чувствовать. Хочу быть живой. Хочу быть женщиной, а не фоновой статуэткой в доме.

Дэймон, Дэймон… — набатом отбивает его имя сердце, и я становлюсь еще более дикой и жаждущей, принимаю решение взять сегодня все в свои руки.

— Черт, кто-то сегодня голодная жена, — наконец, мне удается довести Лиама до уверенной эрекции, и я рывком снимаю с него боксеры, сжимая в ладони налитой и готовый войти в меня член. — Хочу в тебя, — муж даже начинает проявляет активность и вполне смело переворачивает меня на живот, а затем ставит в коленно-локтевую позу. Входит в меня медленно, его горячая плоть наполняет меня сантиметр за сантиметром…слишком долго, не удержавшись, я насаживаюсь на его член сама и в быстром ритме начинаю подмахивать ему бедрами, которые он просто обхватывает и помогает мне трахать его.

Ничего особенного, к большому сожалению, я не чувствую. Я люблю Лиама, правда. Просто мы так долго не работали над нашими отношениями, что очень трудно вот так просто взять и склеить их; вернуть былую страсть и воспламенить ту искорку, что когда-то была между нами.

— Скажи мне что-нибудь, Лиам. Какая я для тебя? — постанываю я, ощущая, как спираль внизу живота набирает обороты, когда начинаю бесстыдно ласкать свой клитор и закрываю глаза, вспоминая, как Дэймон щипал и ласкал мои соски уверенными движениями грубых ладоней, как я видела отражение нашей страсти в зеркальной глади.

— Ну ты… — кажется, зря я это спросила. — Ты очень красивая, — его тон голоса говорит сам за себя. — Правда, Ария. Ты безумно красивая. Тебе бы только немного похудеть…

— Заткнись и трахни меня по-взрослому, — почти рычу я и, протянув руку назад, прижимаю к себе, царапнув, и, сжав его ягодицу одной рукой. Это немного отрезвляет Лиама и дает ему мощный заряд агрессии, которую он наконец вымещает на мне, как я и хотела.

— Всегда любил твой грязный язык. Давно не слышал от тебя ничего подобного. Поехали, детка, — обхватив мою талию, муж начинает толкаться в меня в быстром ритме, попадая головкой члена в чувствительную точку внутри, что набухает от каждого движения и норовит взорваться ярким оргазмом.

Мне мало ощущений тела, я хочу большего и закрываю глаза…

Представляю его руки, ладони Дэймона, воспоминания и реальность сливаются воедино.

 «Нравится, Ария? Ты всегда такая отзывчивая, такая чувственная. Идеальная любовница, идеальная шлюха, идеальная девочка. Я искал тебя в других и не нашел. Ты нужна мне, Ри. Не отпущу, ты все мне расскажешь, где тебя черти носили. И извиняться долго будешь…на коленях стоя, все равно не прощу, но удовольствия получу — море, малышка…» — слышу его чувственный шепот в своей голове, пытаясь заглушить его своими стонами, но ничего не выходит, он становится громче и ближе, он сводит меня с ума, вознося над землей.

Я будто продолжаю нашу встречу в кабинете, предвкушаю и чувствую, чем она могла бы закончиться. Ощущаю, каким мощным толчком он наполняет мое истекающее для него соками лоно, прижимает к панорамному окну грудью. Как, возможно, те, кто собрался в соседнем небоскребе на заседание или тупой совет директоров, видят то, как одержимо мы трахаемся в его рабочем кабинете, не обращая внимания на внешний мир, не заботясь о том, что нас могут увидеть. Кричу отчаянно, кусаю подушку, сжимаю его член твердый, проникающий в меня с остервенением, до упора, жадно, неистово…словно впервые, после долгой разлуки или в последний раз в жизни. Сильные руки ласкают все мое тело: сжимают грудь, обводят ласково и нежно ореолы сосков, изредка щипая их, терзают ягодицы и спускаются к клитору, чтобы потрогать меня в том ритме, которой необходим мне, чтобы прийти к головокружительной, восхитительной разрядке. Член его сжимаю, когда кончает в меня с горловым и диким рыком прямо в ухо, когда сжимает мою шею до красных отметин, но не лишает дыхания…целует и кусает кожу затылка, побираясь к ушку, чтобы сказать, как я хороша, как красива и желанна, как он хочет меня еще и еще, и, что этот «быстрый» трах — лишь прелюдия к главному блюду.

Прихожу в себя я уже, когда с Лиамом все заканчивается. Кажется, он сам в шоке от того, что я настолько бурно кончила. Не сомневаюсь, он чувствует себя альфа-самцом, хотя, честно говоря, старался он в вполсилы.

Это было быстро. И  очень даже хорошо нам обоим. Значит, не так страшно, что я представляла другого? Это ведь не измена?

— Что с тобой случилось? — Лиам закурил прямо в постели, спустя десять минут после тотальной тишины, нарушаемой лишь нашим тяжелым дыханием. — Ты говорила, что я неудачник, что не хочешь меня… — задумчиво тянет он, выпуская свой чертов дым от сигареты прямо в потолок.

— Я так говорила? — удивленно спрашиваю я, не в силах вспомнить тех моментов, когда подобные слова могли вырываться из моих уст. Странно. Он лжет, я бы никогда такого не сказала…вслух.

— Да, Ария. Говорила. Я приставал к тебе не один раз. Ты отказывала мне настолько часто, что я уже и забил на это дело, — усмехается Лиам, расплываясь в плутоватой улыбке.

— Я так не считаю, — шепчу я, положив подбородок на грудь мужа, предварительно поцеловав его. — Ты отец наших детей и самый лучший мужчина на земле. Я люблю тебя, — наверное, искренне произношу я. Я действительно люблю его, просто это «любовь-привычка», «любовь-лекарство» …другая любовь. Но тоже любовь. Он родной мне человек, и мне очень жаль, если я действительно говорила ему неприятные слова, видимо, в порыве какого-то неконтролируемого гнева, раз сама их не помню.

— Прости, что сказал, тебе нужно похудеть. Мне нравятся твои аппетитные формы, — он нежно поддевает пальцем мой подбородок и приподнимается, чтобы сладко обхватить мои губы своими. Я отвечаю ему, ощущая тепло, разливающееся по венам.

— Я завтра же займусь спортом. Но мне нужна твоя помощь, больше никаких чипсов и сладкого в доме, — мы оба хохочем, словив волну общей близости.

— Только не говори, что станешь травить меня и детей своими чертовым авокадо и шпинатом. А сельдерей? Видеть его не хочу в своем доме!

— Мы все переходим на здоровое и сбалансированное питание. И завязываем с этим, — вырываю сигарету из его рук и тушу о пепельницу. — Ты же знаешь, я ненавижу этот запах. Я не запрещаю тебе курить, но прошу не делать этого здесь. У нас есть балкон, засранец, — ласково прошу я, покрывая поцелуями довольное лицо мужа. Кажется, после секса погода в доме и правда становится лучше. То, что я представляла себе на его месте другого мужчину — такая мелочь. Главное, результат в настоящем, не так ли?

— После твоих слов о том, что я самый лучший, мне придется пойти тебе на встречу, лиса. Завтра же пойду просить прибавки к зарплате. Ты была чертовски хороша сегодня, Ари, — горячо шепчет муж, целуя меня в изгиб шеи.

— Спокойной ночи, милый, — когда он так говорит, мне становится стыдно. Честно говоря, хочется уснуть поскорее, чем я и пытаюсь заняться, отворачиваясь от Лиама, который погружается в сон за секунду. Он всегда так сильно устает, что начинает храпеть спустя пару мгновений после того, как закрывает глаза. Завидую.

Потому что я не могу уснуть очень долго, глотая беззвучные слезы, которые горячими реками ласкают пылающие от стыда и чувства вины, щеки.

Я сама не знаю, почему плачу, почему даже после минутки теплоты с мужем, эта жизнь кажется мне искусственной подделкой, по сравнению с тем, что было во сне.

Завтра я пойду туда снова. Возьму сверхурочные.

Я не знаю, зачем…наверное, чтобы написать книгу. В память об Эйдене. Я сделаю это ради него, чтобы, наконец, отпустить его душу…

В тот момент я еще не знала, какое роковое решение я принимаю, и насколько сильно оно изменит мою жизнь. То, что я всегда считала своей жизнью…