— Этих артефакторов орден ловит уже два года точно. Раньше тоже искали, но разрозненно. То, как у нас водится, на старину и эхо средневекового прошлого грешили, то на новодел, но штучный. А года два назад случаи объединили в серию, и искали уже целенаправленно группу лиц, создающих черномагические артефакты. Интенсивно, плотно и без дураков. Соответственно, последние пару лет местные хэнд-мэйдеры плотно сидели на измене, — тут дознаватель второго ранга остановился, и продолжил вещать уже стоя на месте, с лицом одухотворенным и возвышенным, — Наши отрезали им каналы поставок, и методично щемили клиентуру…
— И тут в городе появляюсь я, такой красивый, и чуть ли не первым делом иду на кладбище, — подхватил Макс. — А после этого, в тот же день, встречаюсь с внучкой по
— Маман вышла замуж со страшным скандалом и под гнетом сурового семейного неодобрения, — трепалась я, пока моя ярко-синяя девочка упрямо ползла по трассе, забитой прочими желающими в субботу выбраться из города. — Бабушке с прабабушкой ее выбор не нравился: нищий лейтенант-подводник их кровиночке, ягодке, надежде и опоре, умнице-красавице, был не пара. Но будем честны, их бы ни один жених на свете не устроил, потому как ведьмы — что с них взять.Ряд тронулся, и я вдавила педаль, понукая машинку двигаться вперед, но счастье было недолгим, и метров через пятьсот мы снова встали.На небосклоне царило безумное южное солнце, показывая всем желающим (и не желающим тоже показывая), что оно и в девять утра может дать жару, а уж
Родительскую гордость с маменьки как ветром сдуло!И пока она разворачивалась ко мне с написанным на лице гневным “Что-о-о?!”, я успела подхватиться на ноги, и, бросив:— Ну, пойду папе кастрюлю для кукурузы принесу! — выскочила из беседки, напрочь забыв, что это я, вообще-то, глава ведовского рода, что я сильнее и выше статусом.Ну, Соколов, хана тебе!Мама остыла не скоро: кукуруза в закопченной “уличной” кастрюле успела свариться, а это дело не быстрое, и только тогда я рискнула выбраться из-под отцовской защиты, и приблизиться
И когда мы со Свердловой дружно возмутились — “Нет!”, понятливо протянула:— А, любовники! — и вдруг смутилась, — А... инквизиция там, церковь, ведьмы… Не запрещено?— Мне — нет, — Ксения вздернула нос. — А если ему запрещено, то мне пофиг!— Мне тоже не запрещено, — со вздохом внес ясность в вопрос я, не совсем понимая, какого черта допрос вильнул в эти дебри. — И Ксения Егоровна это прекрасно знает, но хороший понт — дороже денег.И пока “Ксения Егоровна”
Тихо-мирно раскачиваясь, я наблюдала, как, суровый и собранный, Соколов ушел в подъезд — и как он же через некоторое время вылетел оттуда, как ошпаренный, и тут же как ошпаренные забегали остальные участники процесса.За углом дома крутила головой Оленева, а рядом с ней изнывал оставшийся вдали от суеты ее охранник.Все остальные меж тем развивали бурную деятельность: расспрашивали о чем-то народ у подъездов, кому-то звонили и куда-то то и дело исчезали.Я наблюдала за всем этим немым спектаклем, принципиально не подходя ближе к сцене: вот еще! Ни за что им помогать больше не буду, пока сами не попросят, а может, и тогда не помогу, даже если в ногах валяться будут…Меж тем, душа моя
Я повернулась, и едва ощутимо коснулась его шеи губами.Ну что за невозможный человек, а? Ну зачем он на мою голову свалился?Надо не забыть травки заварить правильные, а то он как свалилася — так и отчалит, а мне на память ничего и не останется… И пошептать на его резиновый боезапас, но это когда он из квартиры свалит, а то учует, зараза инквизиторская.А потом мы целовались. Медленно, тягуче-медово, и даже летний зной, раскаливший город за окном, не мог соперничать с жаром, текущим по жилам. Без постельного продолжения и без взрыва желания.Я целовала его, потому что нежданная-негаданная моя влюбленность как-то тихой сапой проползла туда, куда ее никто не думал пускать, и, кажется,
Дай мне немедленно еще больше этого упоительного, чистого наслаждения!И когда он перекатился на спину, прерывая движения, я была опасно близка к убийству.Но мужчина, на бедрах которого я теперь сидела, лишь бесстыдно ухмыльнулся, и… проявил золотистую бляху орденского медальона.И я со смешком-всхлипом ткнулась ему в грудь: злопамятный! Вредный!Идеальный.Поза “женщина сверху” — это почти танцы. Латинские ритмы, только каждое движение — вокруг удовольствия, своего и чужого. И я изгибаю спину, и “танцую” на нем и в голове восхитительно-пусто, а между ног — восхитительно-горяч
Я принял упор лежа, но успел заметить довольную ведьминскую ухмылку.Но согласие остаться дома и ни в коем случае не покидать защищенную квартиру она все же выдала.— Зачем тебе это нужно?Завтрак был похож на рекламу счастливой жизни: солнечная кухня, красивая женщина и яичница, сияющая желто-белым идеалом.Ксю не стала прикидываться непонимающей, о чем мой вопрос, пожала плечами, колыхнув богатством под майкой (чертов любисток, когда ж он меня отпустит?):— Я матерью хочу быть.— И как давно?
— Лена, — вмешалась я, — Слушай, а может, ты сегодня у Дины переночуешь? Это же общежитие, мало ли кто там в соседях… А так и тебе есть, где переночевать, и мне спокойней будет что все увидят — девочка живет на сама по себе, и за ней есть, кому присмотреть. А в понедельник уже будешь искать жилье. Я знакомых потрясу…На минуту кольнуло тревогой — может, разумнее было бы позвать Ленку к себе?Если бы не Макс, я бы, пожалуй что и позвала — несмотря на всю мою нелюдимость, но инквизитор на постое на корню рубил этот вариант. Всё же, будет достаточно сложно обосновать обычному человеку нашу бурную, но плохо объяснимую деятельность.К тому же, за Больц действительно надо присмотрет