В доме Лина дала мне добротный спальник, сложила стопкой несколько «пенок».
- Спать будешь здесь. Матрас я тебе не отдам. Я к нему привыкла.
- Спасибо.
Она быстро забралась на свое место, застегнула молнию почти до самых глаз.
- Спокойной ночи.
- И тебе, - ответил я.
Вообще на новом месте оказалось очень удобно, тепло и даже мягко. Я с благодарностью посмотрел в сторону Лины. Глаза уже привыкли к темноте. Она ворочалась из стороны в сторону, и, судя по всему, не спала. Через некоторое время она протяжно выдохнула.
- Странно. Секса совсем не хочется, - произнесла она.
Я закашлялся от неожиданности. Честно признаться, мысли о неизбежной физической связи между людьми, живущими вместе долгое время, уже приходили мне в голову. И чисто по-мужски, я был совсем не против. Но с другой стороны, реально не хотелось. Во-первых, я счастливо женат (а уже одно это ставит крест на лесных интрижках), во-вторых, вся эта хрень с перемещениями в пространстве и времени, действовала совсем не возбуждающе. В-третьих, я просто устал.
Тем не менее, ее фраза повисла в воздухе и как неожиданный септаккорд требовала разрешения.
- Ничего удивительного. Ведь мы едва знакомы, - сказал я ее ворочающимся контурам.
- Нет, тут другое, - задумчиво ответила она. - Просто во мне все это умерло за ненадобностью.
- Вряд ли умерло. Просто отключилось.
- Все, спать! - решительно сказала она, повернулась ко мне спиной и затихла.
Какой сегодня бесконечный день. А ведь я про нее ничего не знаю, подумал я. Как-то не сходится. Что-то мешает полностью поверить. Но она и не раскрыла всех деталей. Поживем, увидим....
На следующий день во время утреннего обхода (а именно так Лина называла свои ежедневные вылазки за добычей) мы нашли мою палатку. Она стояла, как ни в чем не бывало в том же месте, где я ее поставил. Вот кострище, вот зарубка на ветке, вот камень, которым загонял колышки в землю: все достопримечательности своего лагеря я помнил достаточно хорошо. Не верилось, что весь этот участок просто исчез, где-то шлялся, а потом снова возник. Вещи находились в полной сохранности. Лина деловито полезла в мой рюкзак. - Эй, постой, - удивился я ее бесцеремонности. - Это все-таки мое. Девушка одернула руку, поправила упавшую на глаза челку. - Извини, привычка. - У меня кое-что есть для тебя, - улыбнулся я. Порывшись в недрах рюкзака, я вытащил рулон туалетной бумаги. - Ура! Повезло! - восторженно воскликнула Лина. - Может быть у тебя и батарейки есть? - Есть, - д
На следующий день во время утреннего обхода (а именно так Лина называла свои ежедневные вылазки за добычей) мы нашли мою палатку. Она стояла, как ни в чем не бывало в том же месте, где я ее поставил. Вот кострище, вот зарубка на ветке, вот камень, которым загонял колышки в землю: все достопримечательности своего лагеря я помнил достаточно хорошо. Не верилось, что весь этот участок просто исчез, где-то шлялся, а потом снова возник. Вещи находились в полной сохранности. Лина деловито полезла в мой рюкзак. - Эй, постой, - удивился я ее бесцеремонности. - Это все-таки мое. Девушка одернула руку, поправила упавшую на глаза челку. - Извини, привычка. - У меня кое-что есть для тебя, - улыбнулся я. Порывшись в недрах рюкзака, я вытащил рулон туалетной бумаги. - Ура! Повезло! - восторженно воскликнула Лина. - Может быть у тебя и батарейки есть? - Есть, - д
Шли дни, недели, месяцы. Первое время я старательно фиксировал каждые прошедшие сутки. Но однажды мне стало лень. А потом я понял, что считать время вне его самого, просто глупо. Какие- то силы подарили нам неделю сурка. И мы проживали ее снова и снова. У нас имелось четкое расписание дел, которое основывалось на сто процентном знании предстоящей погоды. Я пристрастился к земледелию. Наш огород, благодаря моим усилиям, вырос вдвое. Картошка, морковь, огурцы, редис - все всходило как на дрожжах. Каждые два условных месяца, мы снимали урожай. Я даже экспериментировал с дикой малиной и земляникой и довольно успешно. Кроме того, мы активно собирали кедровые орехи. В реке не иссякала рыба. Лина продолжала таинственно добывать мед. Очевидно, пчелы в ее присутствии просто впадали в анабиоз. Объяснить иначе, почему эти полосатые трудяги безропотно отдавали свое медовое кровное, я не мог. Периодически во время рейдов нам попадался Пушок. Тигр, так же необъяснимо делилс
Понедельник - это день утреннего инея. Единственный день нашей вечной недели, когда температура воздуха опускается чуть ниже нуля. Но лишь утром. Я открыл глаза и сразу понял, что-то не так. Что-то выходило за рамки и не вписывалось в привычную выверенную структуру нынешнего бытия. Несколько мгновений я пытался определить детали текущей ненормальности. Лина как всегда посапывала, зарывшись в свой самый теплый спальник. Сквозь тент и окна проступали пасмурные сумерки. За стенами жилища стояла тишина. И я понял, что все дело в этой тишине. Ни шороха, ни всплеска. Это ватное безмолвие давило лишними атмосферами, и мне вдруг стало трудно дышать. Я, пошатываясь, встал, подошел к двери и расстегнул молнию. Зажмурился. Не может быть! Мягкий белый покров, нежные перистые хлопья. Туманное, молочное летящее к земле небо. Свежий альпийский воздух ринулся в легкие и закружил, заиграл, распахнул, осенил. Я в чем был, босиком выскочил наружу, подхвати
Идти вдоль реки по колено в снегу было еще то удовольствие. Я постоянно спотыкался, проваливался в невидимые, засыпанные овражки, скользил по корням, застревал в прибрежных кустах. Одним словом, продвигался крайне медленно. Мысленно я просто несся по несуществующему льду студеного русла, взлетал птицей над завалами черных старых деревьев, катился как фрирайдер по целинным склонам. Легкий морозец держал меня в тонусе. Я ясно видел цель. Всеми порами ощущал движение прорвавшегося времени. Полный сил и стремления. Но в действительности, мое продвижение выглядело трекингом замотивированной черепашки. Очень скоро пакеты с моих ботинок превратились в лохмотья и в ногах ощутимо захлюпало. Впрочем, пока я активно двигался, особого дискомфорта это не доставляло. Мне было даже немного жарко. А к полудню снег прекратился. Прояснилось, и солнце, опомнившись, залило лес ярким тепличным светом. Я остановился, поправил лямки рюкзака, немного отпил из бутылки, пожалев, что вт
Вернулся я на третий день. Голодный, вонючий, злой. В изодранной одежде с отклеивающимися подошвами. Весь поцарапанный. Униженный. Разочарованный. Усталый. Было время обеда. Обычная теплая среда. Лина сидела на нашем «трапезном» месте и, морщась от усердия, красила себе ногти на ногах. Примерно минуту я тихо стоял за ее спиной, тупо наблюдая, как под действием маленькой кисточки рождается радикально зеленый педикюр. - А розового не нашлось? - спросил я и скатился всем организмом на траву. Даже просто поддерживать себя в вертикальном положении сил не осталось. - Неа, - отстраненно сказала она. Но от неожиданности ее рука дрогнула, и кисточка проделала на обрабатываемом мизинце широкую черту. Лина чертыхнулась и начала оттирать краску руками. - Чем вообще занималась? - Я раскинул руки и посмотрел в небо. Где-то высоко над деревьями безмятежно парил орлан. Эх, мне бы крылья...
На следующий день Лина сломала ногу. Вышло по-дурацки и нелепо. Мы шли по узкому гребню холма, Лина поскользнулась, и ее потащило вниз по скользкой траве. На пути попалась ямка, и левая нога угодила в нее. Инерция падения была слишком велика... Я даже услышал этот почти хруст. А затем короткий вскрик. Мне хватило мгновения, чтобы оказаться рядом. Она сидела на земле и морщилась от боли. Стопа оказалась вывернута так, что я сразу понял, дело плохо. Очень плохо. - Не двигайся! Сейчас, помогу! - Я разрезал штанину и осторожно ощупал раненую голень. Примерно в пяти сантиметрах от лодыжки стало горячо. В ладонях запульсировала, заметалась ее боль. - Здесь. Ничего, могло быть и хуже, - через силу улыбнулся я. - Посиди немного. Я мигом. Только умоляю, не двигайся. Лина кивнула. В ее глаза наплывали слезы, и все зеленое в них почти почернело. Искать подходящие ветки пришлось недолго. Буквально на соседнем дереве я выломал
Утром в четверг я проснулся рано. Привычно воспринял веселые трели уже бодрых птиц. Потянулся, зевнул. Посмотрел на спящую девушку. Лина лежала бесшумно, словно не дышала. Без ее обычного сопения, которое всегда так сыгранно вплеталось в общий фон, было как-то не по себе. Я подвинулся поближе и склонился почти вплотную к ее лицу. Уловил почти невесомый вдох. Поднялся, надел свои умирающие резиновые шлепанцы и отправился за водой. День солнца. Банный день. День, когда в лаконичности нашего бытия проступают раскрывающиеся как бутоны чувственные нюансы. Я быстро наполнил все имеющиеся котелки, разжег костер. Чай получился насыщенным и бодрящим. С сушеной малиной и багульником. Для сладости добавил ложку меда и, смакуя и причмокивая, вылакал большую кружку. Я очень ценил такие мгновения. Любил целиком погрузиться в свой особый созерцательный мир, и не спеша, со вкусом потратить время на самого себя. Целиком. Вдруг каку
Я снова жил в нашем доме. Я сделал в нем ремонт, и теперь дом уже не выглядел как нагромождение палаток. Скорее он напоминал просторную заимку с элементами туристического экипа. Много копался в огороде, садил все новые и новые культуры. Земля родИла отменно, и я совсем не голодал. Тем более, и рыба так и норовила попасться мне на крючок. Я изобрел десятки способов копчения и вяления. В моем распоряжении был щедрый солончак в двух часах пути. А насчет сладкого я договорился с пчелами. Они рассказали, как осторожно извлекать соты из диких ульев. Пушок, по завещанию Лины, тоже не забывал: делился плодами своей успешной охоты. А однажды я увидел его с тигрицей. Он счастливо мурлыкал, а подруга терлась головой о царственное плечо. Значит скоро котята. Как славно. В рейды я ходил по необходимости. Теперь мне не нужен был снежный понедельник, чтобы выйти к людям. Я мог делать это в любой день. Поэтому бессовестно воровал у наивных туристов все что желал. С особым тре
К полудню следующего дня я стоял у памятного тригонометрического знака. Безветренная ясная погода как нельзя лучше подходила для любования видами вокруг. На горизонте синей акварелью переливалось море. Высокое небо, полупрозрачно смешиваясь с ним, заливало вышний фон сверкающей бирюзой. Внизу стелился еще зеленый, с легкими золотистыми крапинками, хребет. На вершине было достаточно людно. Счастливые восходители шумно обсуждали подробности похода, фотографировались, перекусывали, отдыхали. Я уселся немного в стороне, выбрав место максимально возможного уединения, и бездумно смотрел на раскинувшийся по склонам дышащий лес. Я был спокоен и отстранен. Кончики пальцев ловили вибрации Синей горы. Где-то в таинственной чаше, гордо запрокинув внушительную корону рогов, стоял на страже юных важенок выросший Бэмби. Старый волчий вожак, медитируя на дне логова, искал преемника. Бесшумной тенью скользил к метному дереву могучий Пушок. Искрилась серебряными всполохами речк
В этот раз я не пошел вниз по реке. Теперь я точно знал, куда идти. Направления четко пульсировали цветными пунктирами где-то далеко за радужками моих глаз. Я выбирал зеленое. Да, мне передалась эта способность Лины. И я принял этот дар, как должное, не удивляясь, словно обрел права наследства. Лес теперь лежал как на ладони, я видел его разные проекции, мог прокручивать расстояния, смотреть сквозь барьеры и преодолевать пустоту. Тайга становилась дискретной и различимой. Каждое дерево стояло на своем уникальном месте и проживало только свою особенную и неповторимую жизнь. И все живое одухотворяло видимое и раскрывало возможности. Снег уже растаял. Но я не замечал мокрых ног и усталость. Я шел по широкой дороге цвета ее глаз. Дыша полной грудью. Широким уверенным шагом. Когда на ветках стали попадаться тряпочные флажки, я просто отметил сие как факт. Теперь я точно знал, где вершина Синей горы. До сумерек я останавливался лишь дважды, чт
Я проснулся и сразу понял - все кончилось. Долго, очень долго, тупо сидел, ощущая замораживающую бесконечную пустоту. Потом очнулся и откинул одеяло. Она лежала, безмятежно сомкнув веки. На кончике заострившегося вздернутого носа никак не могла растаять капелька росы. - Все хорошо, Лина, - сказал я. - Теперь тебе совсем не больно. Снаружи шел снег. Все как в то самое памятное утро. Я даже не удивился, увидев неторопливое безветренное падение тяжелых пушистых хлопьев. Время сдвинулось. Но теперь я не спешил. Примерно в пятидесяти метрах от дома на небольшом пригорке росла красавица пихта. Древняя, с бархатной корой, в четыре обхвата моих в меру длинных рук. Протоптав по снегу узкую дорожку, я освободил пространство у бурого основания ствола, взял штыковую лопату и принялся остервенело копать. Земля под снегом была мягкой и податливой, и довольно скоро образовалась яма нужной длины и ширины. Я отдышался и вернулся в
На следующее утро жар несколько спал. Но лучше не стало. Словно температура испарила все оставшиеся жизненные соки. Я помог ей подняться, проводил, поддерживая, до туалета. От любой пищи Лина отказывалась. Выпила чаю, потом попросила чистой воды. Ее кожа пожелтела и высохла. Только глаза все еще светились своим уникальным таежным цветом. И за эти глаза я цеплялся как за соломинку, будто еще надеялся, что все пройдет. Но она умирала. И я это знал. Чтобы как-то отвлечься, решил сходить в рейд. Закинул на спину маленький рюкзак, удостоверился, что девушка спит, и тихонько вышел. В лесу было влажно и туманно, но привычные маршруты я уже мог пройти с закрытыми глазами. Мое ориентирование, может и не достигло высот Лининого всевидения, но уже позволяло держаться привычной тропы даже при отсутствии видимых ориентиров. Чувствовал я себя пришибленно и отвратно. Но какая-то часть сознания безошибочно вела меня между деревьями, заставляла осматрива
Но утром чуда не случилось. Я проснулся от шума полоскающей крышу воды. Вчерашнее умиротворение съежилось и завяло. Вместе с влажным липким воздухом, который собрался над полом, конденсатом осели тоска и тревога. Я нехотя выбрался из спальника и подобрался к Лине. Сразу поймал ее прерывистое неровное дыхание. Еще не дотронувшись до лба, почувствовал пылающую кожу. Сел рядом, обнял колени и стал потихоньку раскачиваться из стороны в сторону. Да, чудес не бывает. Даже в заколдованном месте. Глупо было надеяться. Что делать, что делать... Весь мир истончился до жаркого тремора. Где-то над тонкой лодыжкой, спрятанной под одеялом, расправляла объемы зловещая черная дыра. Через некоторое время Лина проснулась. Я приподнял ее и поднес к запекшимся губам кружку. Она сделала несколько длинных глотков и сжала мою руку. - Я знаю, - в ее воспаленных глазах все еще сверкало зеленое пламя. - Дела у меня неважные.
К вечеру жар спал. Щеки окрасило робким румянцем. Появился аппетит. Лина с удовольствием поужинала. Потом сыто прилегла, прикрывшись пледом, у костра. Я истово молился про себя, выпрашивая у Неба исцеления. Страх немного отступил, и рядышком с нами осторожно расположилась надежда. Зыбкая, призрачная, невесомая, дрожащая от малейшего дуновения. - О чем думаешь, - спросила Лина. - О тебе, - я подкинул поленце в наш жадный костерок. - Ты же знаешь, что мысль материальна? - Не знаю. Но верю. - А я это чувствую. Прямо сейчас. Я хмыкнул, поворошил дрова, засмотрелся на взлетающие вверх искры. - Помнишь, ты сказал, что я без тебя могу, - сказала она. -Теперь видишь, что это не так? - Просто ты больна. О тебе нужно заботиться. Это не считается. - Хорошо. Тогда я еще раз тебе просто скажу
Утром в четверг я проснулся рано. Привычно воспринял веселые трели уже бодрых птиц. Потянулся, зевнул. Посмотрел на спящую девушку. Лина лежала бесшумно, словно не дышала. Без ее обычного сопения, которое всегда так сыгранно вплеталось в общий фон, было как-то не по себе. Я подвинулся поближе и склонился почти вплотную к ее лицу. Уловил почти невесомый вдох. Поднялся, надел свои умирающие резиновые шлепанцы и отправился за водой. День солнца. Банный день. День, когда в лаконичности нашего бытия проступают раскрывающиеся как бутоны чувственные нюансы. Я быстро наполнил все имеющиеся котелки, разжег костер. Чай получился насыщенным и бодрящим. С сушеной малиной и багульником. Для сладости добавил ложку меда и, смакуя и причмокивая, вылакал большую кружку. Я очень ценил такие мгновения. Любил целиком погрузиться в свой особый созерцательный мир, и не спеша, со вкусом потратить время на самого себя. Целиком. Вдруг каку
На следующий день Лина сломала ногу. Вышло по-дурацки и нелепо. Мы шли по узкому гребню холма, Лина поскользнулась, и ее потащило вниз по скользкой траве. На пути попалась ямка, и левая нога угодила в нее. Инерция падения была слишком велика... Я даже услышал этот почти хруст. А затем короткий вскрик. Мне хватило мгновения, чтобы оказаться рядом. Она сидела на земле и морщилась от боли. Стопа оказалась вывернута так, что я сразу понял, дело плохо. Очень плохо. - Не двигайся! Сейчас, помогу! - Я разрезал штанину и осторожно ощупал раненую голень. Примерно в пяти сантиметрах от лодыжки стало горячо. В ладонях запульсировала, заметалась ее боль. - Здесь. Ничего, могло быть и хуже, - через силу улыбнулся я. - Посиди немного. Я мигом. Только умоляю, не двигайся. Лина кивнула. В ее глаза наплывали слезы, и все зеленое в них почти почернело. Искать подходящие ветки пришлось недолго. Буквально на соседнем дереве я выломал