ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ЧТО ДЕЛАТЬ?

Пошел второй час с момента, как я очнулась на дне темной ямы. Никто не появлялся. Сидеть в тонкой летней юбке на холодной и твердой земле ужасно неудобно.

Воздух в этом колодце был слишком густой и влажный, чтобы нормально дышать.

Вновь медленно склонилась над раненым, прислушиваясь. Он жив! Я думала, что он погиб, и как только пришла в себя, первым делом подползла к Кириллу, который лежал в неудобной позе с неестественно вывернутой ногой. Было слышно его дыхание. Тяжело, хрипло, но он дышал! У меня задрожали руки…

Мне стало страшно. Ужасно страшно: от темноты, от неизвестности, от мертвого воздуха, бетонной плиты, почти закрывшей нашу яму, но будто в насмешку оставившей тонкую полоску мутного света. Паника нарастала. В голове билось дикое: "Я не могу здесь быть! Я не буду погребенной под этой чертовой бетонной плитой!"

Не знаю, что случилось. На миг прикрыв глаза, я очнулась, ощущая себя так, словно лежу, укутанная теплым легким одеялом. Если это был сон, то просыпаться не хотелось. Я поерзала на месте и еще сильнее прижалась к источнику заманчивого тепла. Чуть подремав, потянулась, и тут услышала ворчание:

— Не вертись.

Он еще жив? Или я сошла с ума после пережитого? Я распахнула глаза, припомнив, что недавно произошло.

Сердце испуганно стучало. Оказалось, что под головой не подушка, а мужская рука, теплая и немного твердая. Стараясь не двигаться и не дышать, я обдумывала, что сказать… Вторая рука согревала мою талию.

 Вроде, сидя засыпала, а как он оказался рядом? А переломы? Как он вообще двигается? Здесь глубина больше пяти метров.

— Как ты? — наверное, я никогда не задавала этот вопрос, так сильно переживая за кого-то.

— Выживу, — тихо ответил он. Пожалуй, это лучшее утешение в данный момент, потому что его ответ обещал, что все мои надежды сбудутся.

— Я так боялась, что ты не выдержишь, — мой голос дрожал, хлынули слезы.

Кевин будто увидел в темноте эти молчаливые потоки страха и боли, он подтянулся и нежно прижал меня к себе, успокаивая. Но я презирала саму себя. Он едва жив, а я раскисла. Вместо того, чтобы помочь раненому, реву, и он же меня и утешает.

Неважно, насколько нежно он держал меня в своих руках или сколь решительно защищал от преступников. Мне ни в коем случае нельзя забывать, что даже в случае чудесного избавления он не будет меня воспринимать адекватно. Я не его полета птица, и нечего себя сказками кормить. И вообще, зачем думать о глупостях, когда, скорее всего, мы отсюда никогда не выберемся?

Я благодарно погладила его руку, но заставила себя отодвинуться. Кирилл, отозвавшись на мое движение, слегка ослабил силу своих объятий, правда, сделал это с большой неохотой. Понятно, здесь так холодно! Его поддержка давала мне надежду, безумно хотелось прижаться к нему и не отпускать. Скрыться от паники и ужаса.

— Кирилл, как ты? — нерешительно сказала я, сжавшись. Места хватало, чтобы лечь или вытянуть ноги, но из-за холода это было невозможно.

— Все нормально,— усмехнулся он. — Я как раз хотел отдохнуть. Конечно, я представлял себе это несколько иначе. Юг, пальмы какие-никакие, коктейли, но все равно неплохо.

 Я даже не нашлась, что возразить, настолько нелепо звучали его слова об отдыхе. Тут Кевин хмыкнул так, будто задумал какую-то хитрость.

— Что-то есть, чего я не знаю? — с надеждой спросила я, сдерживаясь, чтобы не погладить его светлую голову.

— Да, у тех, наверху, отличный слух, а ты говоришь, словно в рупор, — проворчал нахал, устраиваясь удобнее.

Я нахмурилась, потом вздохнула и даже незаметно улыбнулась. Мне понравилось его настроение. Чувствуя мое расположение, Кирилл мгновенно полез обниматься, целовать, давать рукам волю.

Нет, он не хотел согреться, не думал поддержать. У него явно были другие намерения, и такая непосредственность уж больно отдавала сумасшествием.

Я даже обиделась — такого внимания мне точно не надо.

— Отвяжись, — отодвинулась как можно дальше. — В который раз прошу.

 — Я всего лишь хочу тебя обнять и согреть, и, может, немного успокоить, — проговорил Кевин, вновь подобравшись вплотную.

— Я в этом не нуждаюсь, — грустно сообщила я, но Кирилл не сдвинулся с места. Его прикосновение было теплым, надежным и… соблазнительным. Конечно, мне было приятно, но он опять все испортил: притянул к себе и заставил отбиваться.

— Зато я нуждаюсь! — властно сказал он и мягко, словно опасаясь, поцеловал. Но так легко мне голову не потерять, я не сдавалась:

— Новый способ успокаивать дамочек. попавших в беду? Отвлечение от проблем? — я вновь отодвинулась.

— Нет, попытка успокоить несчастного покалеченного мужчину.

— Свершилось! Появился новый образ, "джентльмен в беде", — нервно хихикнула я и затаила дыхание. Наши взгляды встретились. Показалось, что вот он, порог, после которого все в наших отношениях изменится.

Кевин молча протянул мне руку, я крепко стиснула ее. Шутки кончились.

— Как ты нашел меня?

— Те, кто тебя похищали, проболтались, что едут в Раменку, — сообщил он, ловко поймал мою вторую руку и прижал к себе.

— Да? Глупо… А почему вообще ты поехал за мной?

— Я знал, что-то будет. Тут давно назрело...

— Не понимаю, — я хотела знать, почему все это случилось. — Откуда ты узнал, что меня похитили?

— Я тебя охранял.

— Почему охранял? От кого? — тут до меня дошло. — Так это вчера был ты в моем дворе?

Кирилл мягко прикрыл мне ладонью рот, показывая, что я много говорю.

Черт! И как мне разобраться, в чем тут дело. И может ли быть хуже, чем уже есть? Я резко откинула его руку.

— Сама разберусь, что, когда и как мне говорить, — проворчала я.

— Видимо, не можешь разобраться, — раздраженно ответил он. — И вообще, ты странная.

— Я знаю. Тоже мне, странная — возмущаюсь, что кто-то слишком щедро раздает приказы. А ты грубый! Может с себя начнешь?

— Ты считаешь, что я грубый? — оскорбился Кирилл, однако моих рук не отпустил.

— Нет, — спокойно уточнила я, — всего лишь нахальный и бесцеремонный.

Кевин помолчал, потом с горечью добавил:

— Я не умею разводить церемонии, как Тео.

Я опешила: а Тео тут причем?

— Уже заметила. Можешь не оправдываться, "всегда идущий напролом".

— Разумеется! — Он вновь ко мне прижался, явно забавляясь над моими попытками освободиться, пока мне это не надоело.

Кирилл не шевельнулся, не отпустил мои плечи, я просто чувствовала на коже его взгляд, которым он изучал меня сквозь темноту, провоцируя на нервозность и раздражение.

Я поежилась, вздохнула и, не желая поддаваться на провокацию, пробормотала:

— Значит, мы вместе решили, что ты слишком грубый, хотя ты пытался увести разговор.

— Пытался, ты права. — Дыхание внезапно прервалось, я знала, что сейчас должно произойти — он вновь решил отвлечься поцелуями…

Кружилась голова и дрожали поджатые ноги, но просить его о передышке было немыслимо, как нельзя забрать воду у потерявшегося в пустыне. И хоть убейте меня, я не знаю, кто из нас в ней заблудился!

***

Я на миг отпустил смущенную Люду. Мне бы тоже не мешало смутиться, но рядом с ней мне было настолько хорошо, что разжимать руки не хотелось. Волк пел во мне, радуясь. Я с сожалением вздохнул и ослабил объятья. Девушка сразу отсела подальше, опершись спиной о холодный бетон.

Простудится…

О чем сейчас думает? Я не имею ни малейшего понятия о женских мыслях. Да и как-то раньше не особенно этим интересовался. Хотя, о чем-то догадываюсь. Как мне "любезно" напомнили, я постоянно лезу напролом, как дикий зверь. Но мне на самом деле хотелось узнать, чего она хочет.

Стоп! Мне следует думать, почему Ник еще не приехал, а не волноваться об угождении человеческой девушке. В принципе, за Ника я не переживал. Он появится здесь с двумя штурмовыми отрядами, которые я сам натаскивал, а задержка, вероятно, вызвана тем, что сигнал маячка с такой глубины не проходит. Ничего, отследят с последней точки связи.

Мои размышления прервал грустный голос Людмилы, которая сжалась в комочек, обхватив колени руками и уложив на них голову:

— Я очень переживаю за парня, который за меня вступился. Крыс. Храбрый такой! Выступил против своих, когда главарь, похожий на Макса, приказал отдать меня тем кто "попробует на вкус". — Она секунду помолчала. — Понятия не имею, что он имел в виду. Хотя нет, сначала он сказал "отдаст развлечься", а потом "попробует на вкус". Что это могло значить?

Меня задела похвала другому, а прямое «на вкус» резануло слух. Неужели людоеды? Да и кто у нас похож на Макса, кроме его братика?

Но Люде только тихо подтвердил:

— Крыс, то есть Колинец, хороший парень.

— Боюсь, что его убьют, если еще не убили, — в печали прошептала она.

Я приблизился и на миг обнял ее. Но Людмила отпрянула, не желая моей поддержки.

Плохо. Ночь почти закончилась. Еще немного, и гиены поднимут шум, а Ника все нет. Слишком встревоженный, чтобы сидеть на месте, я поднялся и стал медленно ходить по дну ямы.