Доминик успела дойти по коридору до первого поворота, когда встретила Пьера. Тот шагал бодро и, очевидно, тоже неплохо отдохнул. Увидев его, она обрадовалась тому, что может, наконец, поделиться своим возмущением, но на некотором расстоянии позади него заметила незнакомого сарацина и постаралась взять себя в руки.
– У тебя осталась кольчуга? – негромко спросила она.
Вопрос Пьеру показался странным, и он даже усмехнулся:
– Моя кольчуга? Конечно! А кому бы она тут понадобилась?
– Вот и я думаю – кому? – тихо добавила она. – У меня исчезло всё – меч и плащ, и остальные вещи…
– Похоже, здесь свои правила… – понимающе кивнул он и осторожно указал глазами в сторону араба, – кажется, вон тот пришёл сюда следом за мной: когда я выходил из комнаты, он был за дверью…
– Думаешь, следит?
– А за тобой?
– Вряд ли! – недоверчиво усме
Вещи, как Доминик и пообещали, действительно вернулись к ней в этот же день – все, кроме одной: был уже поздний вечер, потому она не стала выяснять, отчего не принесли обратно её меч. Она даже успела подумать, что, возможно, ей никогда больше его и не вернут, и просто решила на следующий же день уйти из дворца пораньше на прогулку, чтобы лица служанок не напоминали ей об огорчениях дня прошедшего. Но утром, когда она ещё не успела оставить покои, к ней зашёл Заир с предложением показать красоты дворца.– Пожалуй, я не прочь… – ответила Доминик. – Только сегодня я собиралась в другое место.– Куда?– Мне надо к Онфруа, – ответила она.В своё время, когда они с Заиром были в Виндзоре, они много беседовали, и она рассказывала ему о своём друге, о том, как он был ей дорог и что, вынужденной странствовать в поисках кое-чего, о чём она не упоминала, Доминик пришлось его покинуть; и она больше никогда не видела ег
Доминик вернулась обратно, в свои покои. Здесь было всё также шумно, суетились служанки, и она укрылась от навязчивого внимания в спальне.Отдохнув немного на мягкой свежей постели, скучающим взором Доминик осмотрела уже знакомый интерьер, и взгляд её остановился на шкатулке, стоящей на столе. Подойдя и с интересом протянув руку, она вдруг лишь осторожно провела по ларцу пальцем, и на лице её проявилось какое-то сомнение или разочарование, а, может, и растерянность… Такая, которая возникает, когда через много лет прямо перед собой внезапно видишь то, что считал безнадежно утерянным, то, что когда-то было важным для тебя и дорогим…И ведь было время, – пусть уже слишком давно, в двадцать первом веке, где её звали именем Эрика, – когда она очень любила красивые вещи! И будь сейчас здесь та девушка, теперь такая далёкая, она уже прыгала бы от счастья просто держать в руках столь изысканную вещь, просто находиться рядом с ней! Но Эрики больше не б
Третью ночь подряд Доминик мучил один и тот же сон, один и тот же… – она стояла на асфальте меж двух дорог… И вновь выбирала не ту! Тогда она просыпалась в холодном поту, а лоб был горяч, будто его подпалили огнём… И сейчас, как вчера, как и днём раньше, как и тогда, много лет назад, когда этот сон впервые приснился ей, она, открыв глаза, продолжала видеть перед собой эту дорогу… Ту, что принесла ей эту новую страшную жизнь, в которой она всё пыталась дождаться того момента, когда вернётся в свой настоящий, родной век.Резко Доминик поднялась и ушла из спальни, будто стремясь сбежать оттуда, где видела этот сон, так взбудораживший её мысли. Она походила из комнаты в комнату, не обращая внимания на служанок, но легче не становилось – перед глазами, как назло, продолжала маячить эта дорога, и ничем нельзя было её сдвинуть, будто она явилась мстить за ошибки и былую молодость!..Она вернулась в пустую спальню и, подсев к столу, нере
Эта поездка ударила по Доминик так, как она и сама не ожидала – вновь прочувствовав тот злосчастный день, она как будто снова окунулась в безнадежное море отчаяния. Ей больше не хотелось ничего, и она даже перестала есть – так сильно она желала вернуться обратно и так горько было заново осознать, что окружающее на самом деле явь, которую она не выбирала.Доминик ослабела. Казалось, что жизнь потихоньку утекает из неё, но это просто она сама – не хотела жить, здесь, в этом веке, потому что безнадежно любила своё время.Одной ночью, очнувшись от бредового состояния, которое в последние дни не оставляло её, она услышала рыдания.– Ох, госпожа, боролись бы вы! – тихонько причитала Бухзатан, сидя у её ног. – Всемилостивый дал вам жизнь, а вы ничего не кушаете и оттого угасаете! Захочет ли он подарить вам райский край, если вы так не дорожите первым его подарком?..В голове Доминик вдруг заметались мысли, которые когда-то был
Скучающая Доминик продолжала упрямо просиживать время в покоях и иногда лишь выходила просвежиться в сады, окружающие дворец. И через некоторое время она уже почти смирилась с мыслью отправиться в город вместе с мамлюками. Конечно, вынужденные сопровождать госпожу в её капризе проехаться по городу они могли быть ей только помехой, но другого выхода, похоже, не предвиделось…– Госпожа! – оторвав её от размышлений, перед ней склонилась Бухзатан, и Доминик, рассеянно оглянувшись, отметила, что вокруг ничего не изменилось: служанки продолжали раскладывать образцы тканей, хотя в комнате и так почти не осталось свободного места. Сочные изумрудные, золотые с багрянцем, огненные с замысловатыми узорами, красно-багровые оттенки, усыпанные драгоценными камнями и золотой вышивкой, сияли, вбирая в себя лучи солнца, пробивающегося сквозь резные окна.– Такое великолепие! Госпожа будет так прекрасна в наряде из этой ткани! – старшая служанка благоговей
«Нет ничего хуже солнечного дня, который принадлежит не тебе – не ты в нём, не ты можешь улыбнуться лучам и погреться их теплом, не ты можешь попросить сиять в твою сторону. Когда над тобой только чёрная туча, готовая в любой момент утопить тебя в горьких слезах… Когда ты сама – как эта горестная туча…».Доминик поспешно стёрла слёзы, услышав, что в соседней комнате появилась Бухзатан. «Сейчас она заглянет и сюда, чтобы узнать, проснулась ли я… Если увидит, что проснулась, начнёт задавать вопросы, елейным голосом желать радости и благополучия в этот день и предполагать, как я его проведу…», – мелькнула у неё мысль, и, торопливо откинувшись обратно на постель, она накрыла голову подушкой – единственное убежище в отведённых ей комнатах, способное дать одиночество!.. А капли продолжали стекать и впитываться в послушную ткань – неугомонные слёзы, приспешники памяти, заставляющей внутренний взор внов
Вернувшись к себе, Доминик мысленно продолжала сетовать на то, что не понимает теперь Заира. Впрочем, она быстро успокоилась. «Ну, не нравится им Пьер, так не нравится, что ж тут сделаешь! – решила она. – Не нравится Гильберт, который хотел убить султана, так он сам же в этом и виноват, тем более что до сих пор мечтает о мести…». Но когда разговор с Заиром отошёл на задний план, она сразу вспомнила о том, что занимало её в библиотеке. «Столько текстов, информации, мудрых изречений!.. И ничто не может помочь!..», – подумала она с тоской и снова помрачнела.Медленные и очень ядовитые мысли потихоньку заполняли мозг, не желая оставлять её в одиночестве. Доминик не могла контролировать их, не могла помешать им делать своё чёрное дело, и они вновь и вновь наполняли её тоской и мучительным страхом от того, что она не может ничего изменить!..Она могла лишь одно – присесть к столу и попытаться вылить выраженные словами чу
В зале была Аими – слуги отправились доложить о её приходе госпоже, и ей оставалось только ждать. Но ей, такой юной, было здесь так страшно – никогда раньше она не видела таких больших помещений, столько мрамора, столько света и столько вещей. С испугом и восторгом она осматривалась, сжав маленькими ручками небольшую корзинку.Конечно, девочка пришла сюда не одна, а с Сарикой, но её во дворец не пустили. Впрочем, сама она и не рассчитывала, что попадёт внутрь, но не могла не прийти, чтобы поблагодарить за присланного им лекаря ту, которая, как она знала, сейчас живёт здесь. Она хотела передать, если получится, для неё корзинку с финиками – всеми, что оставались на единственном дереве, украшавшем их маленький двор. Но Заир, которому докладывали обо всём, касающемся госпожи, посчитал, что девочку во дворец лучше пропустить – он решил, что благодарность маленького существа принесёт Доминик особую радость, а то и сделает кое-что получше: детская искренност
Юсуф не ошибся: снова получив возможность ходить по дворцу, по саду и выезжать в город, пусть и под непрестанным надзором, Доминик немного успокоилась и перестала избегать его общества, хоть всё же и не стремилась к беседам.Постепенно всё приходило в норму. Она, казалось, почти свыклась со своим странным положением гостьи-пленницы и иногда, как раньше, улыбалась тихой грустной улыбкой. И султан, ожидая, что через какое-то время она совсем станет той, которую он желал здесь видеть – весёлой и беспечной, решил, что пришло время для последнего, главного шага, который заставил бы её, наконец, принять всё происходящее как должное…Доминик же действительно иногда улыбалась, слушая Заира или служанок, чтобы хоть так, хоть слабой улыбкой, защитить свои настоящие чувства, живущие в сердце, чтобы никто чужой извне не сумел разгадать движений её души. Потому что всё, что теперь оставалось у неё самой в этом мире, где она не имела права на одиночество, это её настоящ
Сам султан уже выслушал все версии произошедшего и от обвиняемого, и от обвинителей, и Доминик попросила его ещё об одном – привести во дворец наложницу Казима – Камилу, чтобы она встретилась с Тахиром и Джазилом. Доминик надеялась, что Камила – это та самая Даурия, которую молодой человек тщетно пытался найти. Впрочем, лично при этой встрече она присутствовать не желала… Но, мечтая увидеть всё же, что не ошиблась, что Камила счастлива и что Тахир, обретя потерянную сестру, снова верит в себя, в свою удачу, она спряталась в коридоре, укрывшись за колоннами.Неподалеку её саму терпеливо ждали стражи. И она всё больше ловила себя на мысли, что ошиблась – что то, что казалось пленом в гареме Казима, даже в той комнате без окон, – на самом деле было всё-таки большей свободой, чем то, что предстояло ей теперь. Тогда она могла остаться наедине с собой, пусть и не по своему желанию, а сейчас – ни на минуту не могла найти безлюдного места!..
Доминик не трогалась с места, и вскоре её окружили.– У нас приказ сопроводить вас во дворец… – начал Селим, не веря своему счастью: столько времени владыка ждал от него выполнения приказа, и вот оно свершилось! Он сумеет доказать свою преданность, свою верность…– Я знаю про твой приказ. Но сначала ты выполнишь мой, иначе по возвращении во дворец точно лишишься головы – я об этом позабочусь! – резко перебила она его. И взгляд её был другим – не тем, который он запомнил, когда она выезжала на прогулку в сопровождении свиты, не тем, с которым гуляла у дворца, – немного растерянным, меланхоличным и далёким от этого мира, будто она погружена в свои мысли… Этот взгляд был очень твёрдым, сосредоточенным, резким. Он был тяжёл. И Селим на миг даже подумал, что никогда не видел этого человека.Он кивнул, поняв, что, обратись она к султану, ему действительно не избежать наказания, и от неё зависело, нас
Когда Доминик оказалась у базара, день был уже в разгаре. Жители, кто по делу, а кто праздно, заполонили улицы и торговые ряды, и её охватил страх – тщетно мечась в поисках места продажи коня, она испугалась, что Аженти, если это был он, в это время как раз кто-нибудь купит! Отбросив всякую осторожность, она стала выяснять у прохожих, где идут торги.Базар, как шумное море, колыхался новостями, сам воздух был пропитан ими: кто-то говорил о сбежавшей наложнице Казима; другие – о товаре, что почти даром падает на голову и так разбогатевшего торговца; третьи – о продаже арабского скакуна за необычайную цену, повышающуюся каждый раз при попытке его купить! Услышав, что серебристый красавец всё ещё ждёт будущего владельца, она припустила бежать.Запыхавшись, она остановилась на площади перед толпой: люди подходили посмотреть на её великолепного коня, поцокать, услышав его цену, и дождаться того чудака, который выложит эту сумму.Кусая губы
Подняв голову и прищурившись от неожиданного света, хлынувшего из-за открытой двери, Доминик увидела Хафиза.– Идём со мной!Она поднялась и вышла. Доминик решила, что её поведут в другое место для нового наказания, но евнух передал её в руки уже знакомых стражей и молча ушёл, и они пошли без него.– Обратно идём, – усмехнулся Мурад, заметив её беспокойный взгляд, рыщущий по сторонам. – Видать, кто-то заступился.– Я слышал, это рыжая… Уговорила Хафиза, – негромко добавил Раза. – Она же любимица господина, вот Хафиз к ней и прислушивается.– Да… Помню, как господин Казим её на базаре-то увидел – так голову и потерял. Ещё бы! – вся – как рыжее солнце!.. Говорят, братец её ни в какую продавать не хотел… А потом она и сама пришла. Да такая, знаешь, спокойная… Будто тоже господина любит. Да-да, – увидел он удивлённый взгляд Разы, – Джазил-то хозяин
Все давно уже встали, и только Доминик безмятежно спала.– Эй ты! Поднимайся! – с негодованием дёрнула её Джала, но та не шелохнулась.– Оставь её! – Камила смотрела строго, и наложница, усмехнувшись, отошла. Правда, недалеко и ненадолго: как только новенькая проснулась, Джала тут же снова подошла к ней.– Ты знаешь, что подвела меня?!Она склонилась над Доминик и негромко зашипела, пронзительно глядя прямо в глаза, будто от этого её слова больше становились похожи на приказ, которому та непременно должна была подчиниться.– Я рассчитывала, что ты очаруешь господина! Тогда ему стало бы всё равно, что было бы с рыжей… А ты разгневала Хафиза! Хозяин очень доверяет его вкусу. И если Хафиз скажет, что ты – никто, то станешь самой грязной служанкой! А раз ты такая дура, то теперь будешь слушаться только меня, поняла?! Я буду приказывать тебе, как поступать. Возможно, ты ещё сумеешь мне пригодитьс
– Да, самый настоящий визирь! – повторила Камила, обрадовавшись, что заинтересовала Доминик. – Постоянно в один и тот же день на неделе. Они садятся в самой роскошной комнате дома – даже я там ещё ни разу не была, – пьют кофе и беседуют. Если бы хозяин не уехал, он и завтра бы снова пришёл.– Завтра?– Хотя, может, всё равно придёт – Хафиз вряд ли отправил к нему слугу, чтобы сообщить об отъезде господина. Он и сам с удовольствием приветствует важного гостя, так что, может, будет ждать…«Я спасена! Заир вытащит меня отсюда!», – подумала Доминик, едва сдерживая радость, и воскликнула:– Камила, ты была права! Всегда надо смиренно принимать то, что тебе дают небеса! Здесь так интересно! Как уважаем наш господин, раз к нему ходят и визири! Но, боюсь, я своим невежеством уже прогневила достопочтимого Хафиза… Помоги мне – я должна поклониться ему и признать свою вину, т
Беззаботные красавицы какое-то время пытались повернуть Доминик на праведный путь, чтобы она радовалась своей судьбе и благословляла господина. Они громко пели – то в разнобой, то снова хором, танцевали вокруг неё, подносили сладости… Поначалу она терпеливо сносила это внимание, но потом не выдержала и отшвырнула очередной поднос с угощением, и наложницы, визжа, разбежались, наконец-то поняв, что её лучше не трогать.Но когда её оставили в покое, время для неё будто остановилось. Она раз за разом видела перед собой одну и ту же картину: девушки веселились, бегали, кричали, игрались, плескались в бассейне… Всё повторялось вновь и вновь, и ничего иного не происходило. Иногда за стеной раздавались голоса и шаги и гремели ключи. Слуги молча вносили еду и тут же уходили, и проблески внешней жизни снова затихали, словно то был лишь мираж.В этом странном безумном повторе событий прошёл целый день. Как сбежать, она так и не придумала и, измученная своей бе
Связанной Доминик оставалось надеяться лишь на свои глаза. Но она поняла одно – огромный дом из белого мрамора, где они, наконец, остановились, находится где-то в центре города. Что именно это за место, было неизвестно, и потому она могла только верить, что мимо будут проходить стражники и она сумеет привлечь к себе внимание.Большой зал, куда их провели слуги, показался ей необычно знакомым, но не успела она понять свои ощущения, как раздались шаги. В комнату, очевидно, вошёл господин: оба старика приветственно склонились в очень низком поклоне, но Доминик не видела ничего, кроме арабов, цепко держащих её. А когда Ризван объяснил причину прихода, господин обратил внимание и на неё.– Снимите чадру! – услышала она голос, который был таким странным… Как из удачно забытого прошлого.Арабы стянули с неё накидку и отошли, давая ему место, и она подняла голову. И тут же похолодела, поняв, что на неё смотрит её старый знакомый Хафиз! Вне всяки