9. Коллекция неожиданностей

Скетчбук Василевской манил так, что приходилось себя по рукам бить. Вторжение в мир набросков художника — ещё хуже, чем вторжение в личную жизнь. Всем стыдно за корявые линии и почеркушки без идеи и цели. Их никому не показывают. То, что выкладывается в инстаграм или портфолио — по десятому разу прорисованный чистовик. А тут первые порывы трепетной души. И он туда со своим любопытством, как нацист в грязных сапогах. 

“А если она идеи дизайнеров Арт-строя срисовывает и конкурентам продаёт?” — любезно подсказала паранойя.

— Тьфу на тебя, — вслух ответил ей Давыдов. — Такое если и делают, то блокнот потом из сумочки не вынимают.

Скетчбук скорее выглядел провокацией с Алисовской “загляни в меня” и улыбкой Чеширского Кота.

“Ну одним глазком, — продолжал подбадривать внутренний голос, толкая на противные душе действия. — Что ты теряешь? Полистаешь и закроешь. Там, скорее всего, академические кувшины, наброски животных из зоопарка или архитектурные скетчи. Загляни”. 

— Иуду так же уговаривали? — продолжал ломаться Сергей. — Где мои тридцать серебренников тогда? 

“В скетч-бу-ке, — ласково пропел внутренний голос. — Не теряй время. Девушка скоро вернётся из туалета”. 

И Давыдов сдался. Мир не рухнет, если он поймёт, настоящий ли художник Алина или только притворяется? Все её сумки, бохо-одежда и смелый креатив могли оказаться пустой показухой. Так легко ошибиться в человеке, если знаешь его несколько дней. А девушка уже манила и вызывала интерес. Сергей был готов с другом за неё ругаться, на ревность исходил. Что там на страницах блокнота? 

Плотные листы крафтовой бумаги приятно шелестели. Давыдов открыл сборник набросков наугад и замер. Словно в зеркало смотрелся. Карандашные линии с поразительной точностью и экспрессией повторяли линию его бровей, носа, подчёркивали подбородок. А ведь он не позировал часами и фото таких в корпоративных журналах не помнил. 

— Невозможно, — прошептал он. 

Столько таланта он давно не видел. Плевать на технику и степень проработки, Алина в набросках угадывала суть. С души срисовывала, а не просто копировала внешность. За напускной строгостью видела боль потерянного в жизни человека. Его боль. Ученик художественной академии, бывший когда-то лучшим на курсе. Молодое дарование, подающее большие надежды и белая ворона в семье врачей. Отец ведь благословил его. “Делай, что считаешь нужным, сын. Иди своей дорогой, не оглядывайся на нас”.

А он струсил. После академии зарабатывал на живописи копейки и пошёл в дизайнерское бюро рисовать логотипы. Да, творческой свободы меньше, но зато гонорар выше. Можно позволить себе дорогие материалы и обучающие курсы у мастеров. Потом увлёкся архитектурой, получил второе образование. Параллельно зубрил ненавистный маркетинг, менеджмент и брал консультации у бизнес-тренеров. “Всё ради того, чтобы нормально выйти на рынок с картинами, — успокаивал себя. — Вот ещё немного заработаю и точно уйду в свободное плавание”. 

Ушёл. Открыл своё архитектурное бюро и занялся дизайном. Пошло-поехало, как говорили. Тридцать три года теперь, возраст Христа, возраст переосмысления жизни. А он от своей мечты гораздо дальше, чем был в двадцать.

— Девочка, — прошептал Сергей, не в силах оторваться от рисунка. — Что ж ты натворила?

Молодая, талантливая и честная. Зачем она пошла в “Арт-Строй?” Похоронить здесь себя на грядках индийских огурцов, как сделал Давыдов?          

Он стал листать дальше. Удивительно, но все портреты были его. Задумчивый взгляд в окно, строгий жест с плаката “А ты записался добровольцем?”, пиджак на плече, езда в лифте. Недоумение сменилось неловкостью, а потом стало приятно. Выходит, он всё время стоял у неё перед глазами? “Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты”.

“Мачо” значилось на одной из страниц. Потом стояла россыпь сердечек и несколько раз прописанное “мужчина мечты”. Ещё “красавчик” и “sexyboy”.

Давыдов расхохотался. Проклятье, со школы так не грело платоническое чувство. Искренняя симпатия. Про Павла Суворова можно забыть. Обломался полиграфист. Ни одного наброска с ним не было. Чувствуя себя победителем, Сергей перелистнул пару страниц и второй раз за вечер лишился дара речи. С рисунка на него смотрела мама. Сидела в кресле рядом с их камином. 

— Чертовщина какая-то, — выругался директор Арт-Строя и захлопнул блокнот.    

***

С маниакальным желанием рисовать Давыдова нужно было что-то делать. У меня руки чесались написать настоящий портрет. Расстегнуть пару пуговиц на рубашке, растрепать волосы и запечатлеть его таким — непривычно свободным. Слишком много шелухи налипло на Сергея Геннадьевича. Но беспокоило меня не состояние начальника, а моё отношение к нему. То краснела, то бледнела, то “залипала” на несколько минут. Нездоровая реакция, неправильная. 

Нет, я ещё убеждала себя, что всё дело в типаже директора “Арт-Строя”. Тянет меня к необычным людям. Как художника, а не как девушку. 

— Ну и попала ты, Алинка, — пробормотала я, глядя в зеркало. 

Умылась, стараясь унять дрожь в пальцах. Нужно было спешить обратно за столик. Работать. 

В зале играла тихая музыка, безмолвными тенями сновали туда-сюда официанты, а гости улыбались, обсуждая что-то. Я заблудилась. Не запомнила, к какому окну нас проводили, и, как дура, крутила головой. Помогать, естественно, никто не собирался. Мало ли почему молодая девушка столбом застыла возле двери в туалет?

— Однако, — раздалось за спиной. — Некоторых сотрудников так редко видишь, что, случайно встретившись вне офиса, не узнаёшь.

А вот я её голос запомнила. Обернулась, готовая встретить насмешливый взгляд, и не ошиблась. Марина Зарецкая собственной персоной, расфуфыренная, как на приём у английской королевы, рассматривала меня в упор. Платье из какого-то бутика. На чёрном футляре висела сетка из сплетённых паутиной золотистых цепочек. Наверняка, гремела при ходьбе или хотя бы позвякивала. Волосы начальница моего отдела уложила крупными волнами, губы накрасила алой помадой, а на глазах нарисовала агрессивные стрелки. Приехала вживую познакомиться с каким-нибудь мужиком из Tinder-а? Роковая женщина вышла на тропу охоты? Правильно. “Часики-то тикают. Давно пора замуж и детей рожать. Даст бог зайку, даст и лужайку”. Уф, жаль, нельзя произнести этот абсурд вслух. Зарецкая взбесится так, что припомнит мне все существующие и несуществующие грехи.   

— Добрый вечер, — поздоровалась я, стараясь убрать сарказм из голоса. — Вы тут постоянный гость или сегодня какой-то особый повод?

— Просто ужин, — Зарецкая сквасилась, заметив мои вышитые сапожки. — Соскучилась по местной кухне. А ты какими судьбами?

Не помню, когда мы переходили на ты, но ящик Пандоры претензиями лучше не открывать. Я вообще здесь с Давыдовым. Как бы незаметно улизнуть к нему за столик и не попадаться больше на глаза рыжей мегере? 

— Тоже проголодалась. Пойду, пожалуй, а то листья салата на тарелке завянут, веточка руколы высохнет. Нельзя заставлять Цезаря ждать.    

— Всё собрала, — усмехнулась офисная ведьма. — Руколу в цезарь не добавляют. Что ж высокий покровитель не обучил свою протеже манерам? Или верно говорят, что можно вытащить девушку из деревни, но вытащить деревню из девушки никак нельзя? 

И этот человек ещё запрещал мне хамить на работе? За подобные выпады в художественной академии холсты с курсовыми работами тушью заливали. А на районе, где я выросла, морду били. 

— Приятного аппетита, — отрезала я и повернулась к ней спиной, твёрдо намереваясь не портить больше аппетит себе. 

И тут Марина Эдуардовна увидела Давыдова. Её лицо от удивления вытянулось раза в два. Любая африканская ритуальная маска сдохла бы от зависти. Глаза округлились, рот приоткрылся в немом вопросе. Сергей Геннадьевич не захотел к нам подходить. Приветственно улыбнулся и помахал издалека рукой.

“Всё, — прозвучал у меня в ушах замогильный шёпот Паши Суворова. — Готовься, Василевская, скоро на тебя наденут деревянный макинтош, и в твоём доме будет играть музыка. Помнишь Катю из бухгалтерии? Нету больше Кати, кончилась. Потанцевала с Давыдовым на корпоративе. Эх, Алина, Алина, предупреждал я тебя”.

— Мы здесь работаем, — схватилась я за последний шанс выйти сухой из воды. — Проектом Царедворского занимаемся.

Марину Эдуардовну аж всю перекосило. Я промахнулась, да? Нужно было соврать, что дядя не только устроил меня на работу против воли начальника, но и сегодня заставил Давыдова ужинать со своей протеже? Ну чтобы её самолюбие не так сильно пострадало.   

— Вижу, — припечатала Зарецкая. — Вижу, что русского языка ты не понимаешь. Без году неделя в Арт-Строе, а уже через голову руководителя своего отдела прыгаешь и мутные интриги плетёшь? Доиграешься, Василевская. Я обещала, что вылетишь с испытательного срока, так ты с него вылетишь. 

Я промолчала. Оправдываться сейчас бесполезно. Марина своё мнение обо мне уже сформировала и менять его не собиралась. 

— До встречи в офисе, — ответила я, развернулась и пошла прямо к Давыдову. 

Если хочет — пусть дальше кричит и угрожает в спину. С моей стороны разговор закончен.

“Ох, Алина, Алина, — горестно вздохнул в моих мыслях Паша и тоже промолчал”.      

Кислая рожа Зарецкой сейчас волновала меньше всего. Давыдов смотрел на скетчбук и всерьёз опасался, не сошёл ли он с ума? Или давно маму не видел, соскучился, вот она и мерещилась ему на каждом рисунке? Да нет, неделю назад в гости ездил. Вместе с братом мясо на гриле во дворе родительского дома жарили.   

— Извините, Сергей Геннадьевич, — смущённо пробормотала Алина, усаживаясь за стол. — Мир тесен. Сотрудники Арт-строя дружно ходят в одно и то же кафе.   

— Да, Марина Эдуардовна здесь с подругой, — Давыдов небрежно кивнул в середину зала. — Не ожидал встретить её сегодня, но какая разница? Давайте займёмся проектом. Что вы знаете о комнатах для медитации?

— Впервые слышу, что для занятий медитациями нужна отдельная комната. Но подозреваю, что её не нужно загромождать мебелью. Сделаем пол с подогревом, постелим татами или коврики для йоги. Столик ещё нужен для благовоний, свечей и арома-диффузоров. 

— А вы специалист, — поощрил полёт её фантазии директор Арт-Строя и потянулся за планшетом. — Размеры комнаты возьмём с поэтажного плана. Мне почему-то представляется мандала на стене. Но надо как-то хитро вписать её в интерьер и посмотреть, что у нас с освещённостью. Куда солнце падает?

Работа пошла. Василевская жадно вглядывалась в экран планшета, а потом начала делать наброски в скетчбуке. Открыла сразу на чистом месте, не давая Сергею ни единого шанса ещё раз увидеть рисунок с женщиной у камина. Что ж, в угадайку можно и не играть. Написать матери и прямо спросить. 

— Надеюсь, помещение по фэншуй рассчитывать не придётся? — ворчала девушка, деловито перерисовывая план комнаты.

А Давыдов взял телефон и написал матери в ватсап:

“Привет. Скажи, пожалуйста, ты, случайно, на днях не встречалась ни с одним художником?”

“Встречалась, — почти немедленно пришёл ответ. — Тебе Андрей рассказал?”

Брат тоже в курсе? Прекрасно. Что вообще происходит?                 

“Нет, впервые слышу, — отстучал он в окно чата. — А что за художник? Как ты на него вышла?”

— А что если деревянную решётку на потолке сделать? — спросила Алина. — Или бамбуком его выложить? Мне кажется, натуральные материалы будут в тему. 

— Подушки не забудьте, — подсказал Давыдов. — На них удобнее сидеть, чем на коврике для йоги.

Девушка похорошела от улыбки и склонилась над блокнотом. 

“Проклятье, Давыдов, — обругал он себя. — Ты её у Суворова отбивать собирался, а не в Шерлока Холмса играть”.

Но что поделать, раз такая ситуация? Он не уснёт сегодня, пока не узнает правду.

“В инстаграме нашла, — ответила мама. — Я давно за её аккаунтом слежу. Портреты на заказ сейчас многие пишут, но у Алины как-то особенно душевно получается”.

“Понятно, — давил пальцами на кнопки Сергей. — Ссылку на её инстаграм пришлёшь?”

Вслед за маминым “лови” пришла синяя строчка, подчёркнутая сплошной чертой. Теперь бы не спалиться. Давыдов подкинул работнице ещё пару идей, убрал телефон под стол и открыл аккаунт.

Непонятно, кого он там искал. Меркулова? Андрея возле маминого камина? Алина постила фотографии картин. На заказ работала редко, всё больше для себя писала. Если поверить в случайность, то мама действительно могла заинтересоваться её стилем. Не вычурный, но и не упрощённый до примитива. Как раз такой Сергей сам любил, когда учился. Воспоминания опять захлестнули с головой и он выключил телефон. 

“Чудны твои игры. Вселенная. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет”. 

— Может, стену задрапировать? — спросила Алина.

— Может, — кивнул Давыдов и заставил себя погрузиться в работу.