Глава 13

Может быть, для счастья нужно меньше думать, а больше чувствовать и доверять своим ощущениям, а не просчитывать свою жизнь на несколько лет вперед?!

Я проснулась утром с огромным желанием увидеть Макса и решила, что даже если мы опять разругаемся, то я, по крайней мере, не буду ругать себя за то, что не сделала все возможное, чтобы объясниться с ним. На завтра были куплены билеты в Москву, и я понимала, что у меня в запасе всего один день.

Я потратила уйму времени, чтобы выбрать платье, которое мне больше всего идет. Я даже слегка накрасила глаза и нанесла блеск на губы и с бурлящим во мне волнением поехала к нему.

Стоя перед его дверью, я собралась с мыслями, блуждающими во мне, и, так и не решив, что именно сейчас скажу ему, позвонила. Он открыл дверь и окатил меня высокомерным взглядом.

– Что из нашего последнего разговора ты не поняла?! – ледяным тоном спросил он.

– Просто выслушай меня! Я люблю тебя!

– Я не хочу ни слушать, ни видеть тебя! – не меняя тона, ответил он и хотел закрыть дверь, но я поставила ногу, и моя туфля помешала захлопнуть дверь у меня перед носом.

В этот момент я услышала шум, доносившийся из квартиры, и, взглянув в коридор, увидела красные женские туфли. Они показались мне очень знакомыми, но я сейчас была не способна вспомнить ничего. В голове был такой бардак, что, казалось, мне понадобится не один месяц, чтобы навести там порядок. Я почувствовала, будто меня окатили ушатом помоев. Я, как полная идиотка, прибежала к нему и стала изливать свою душу, в то время как он развлекался с кем-то.

– Я так понимаю, ты не один?! Сегодня у тебя та блондинка или какая-то другая?! – воскликнула я, не в силах сдерживать свой язык и прекрасно понимая, что мне будет больно услышать его ответ.

– Какая тебе разница, кто у меня?!

Я горько усмехнулась.

– Я думала… у нас… – но он не дал мне закончить свою мысль.

– Это говорит мне шлюха, которая пыталась расстроить брак моей сестры?! Я видел ваши фотографии!

– Это инсценировка, – пробормотала я в свое оправдание и, осознав сказанное им, удивленно повторила: – Брак твоей сестры?!

Он усмехнулся. Он не верил ни моим словам, ни моим чувствам.

А я вновь повторила окончательно дошедшие до моего мозга слова: – Брак твоей сестры?!

– Да. Моя сестра – жена Вадима.

Честно говоря, я была в шоке от этой новости, но больше всего меня задело, что он считает меня шлюхой. Конечно, у него были на то основания, и я понимала это, но от этого мне не становилось легче, а он даже не хотел слушать мою версию произошедшего. Самое ужасное было то, что я осознала, что он никогда не поверит, что я не спала с Вадимом, и потому никакого будущего у нас не может быть. Может быть, поэтому я не нашла ничего лучшего, как защитить себя (ту себя, которой он меня считал), нападая на него.

– Ты тоже спишь со всеми подряд и что?! Чем девушки отличаются от мужчин?! Почему в одном случае шлюха, в другом – брутальный самец?!

Я не стала ждать, что он ответит мне, развернулась и стала спускаться по лестнице вниз, еле сдерживая просившиеся из глаз слезы.

Я ехала к Вадиму, чувствуя, что сейчас в этом городе он единственный близкий мне человек. Он единственный знал всю правду, и его рассказы о Вере хотя бы виртуально возвращали ее ко мне.

Он открыл мне дверь.

– Привет.

– Привет, – ответила я, вошла в квартиру и увидела на диване бумаги и фотографии.

Мы подошли к ним.

– Садись, я кое-что объясню тебе.

Я присела на край, и пока он что-то искал в бумагах, взяла ближайшее ко мне фото. На меня смотрела счастливая Вера, улыбающаяся своей лучезарной улыбкой, она обнимала Вадима, и он тоже светился счастьем. Я стала смотреть другие дорогие мне фото, каждая из них только подтверждала, что они любили друг друга и были счастливы.

– Вот, смотри, – наконец начал он. – Из допроса свидетелей так и не установлено, кто последний приходил к ней. Одна соседка утверждает, что видела светловолосую девушку, выскочившую из подъезда через пару минут, как…

Он замолчал и вздохнул. Я поняла его без слов, и он продолжил дальше.

– Но есть другие показания. Вот тут написано, что к ней поднимался молодой человек…

– Можно я посмотрю?

Он передал мне бумаги. Я стало бегло читать ксерокопию допроса: «невысокая светловолосая девушка в синих джинсах и футболке…». Это описание подходило по крайней мере к четверти петербургских девушек и никак не могло прояснить ситуацию. Я посмотрела другую страницу: «высокий, светловолосый, спортивного телосложения молодой человек в голубых джинсах и белом поло». В голове мелькнула мысль: «Ищите, кому выгодно», и буквально сразу перед глазами возник высокий, светловолосый, спортивного телосложения молодой человек в голубых джинсах и белом поло, который признался сегодня утром, что Марина его сестра. Тут же я вспомнила, как он уверенно заступился за меня, когда Вадим хотел обвинить меня в употреблении наркотиков, – он, казалось, знал, о чем говорил.

Я почувствовала, что сердце в груди рвется на части. За одну секунду все перевернулось с ног на голову, и я ощутила, что если в течение часа не увижу его и не задам ему этот внезапно возникший вопрос, то сойду с ума окончательно.

Я вскочила с дивана.

– Я могу забрать себе эти документы?!

– Зачем они тебе?! – он внимательно посмотрел на меня, и я, натянув вымученную улыбку, произнесла:

– На всякий случай.

– Ну хорошо. Только я завтра передам тебе. Я сделаю копию. Я тоже оставлю их себе на всякий случай.

Я кивнула и, посмотрев на него, попрощалась:

– Не знаю, увижу ли я тебя когда-нибудь, но я рада, что познакомилась с тобой.

Он встал с дивана и прижал меня к себе. Это были совершенно другие объятия, и в них было приятно находиться.

– Несмотря на все твои проделки, я тоже рад знакомству с тобой, Вероника. Ты немного вернула мне ее… – сказал он мне. Я еще раз поймала себя на мысли, что мне нравилось, как звучит мое имя из его уст, и я хотела, чтобы он называл меня так.

– Мне пора, – произнесла я, терзаемая своими сомнениями, и он отпустил меня.

Мы еще раз посмотрели друг другу в глаза, и я ушла.

Я стояла у двери Максима и пыталась успокоиться.

– Опять ты?! – скривился он, открыв дверь.

Мне безумно захотелось стереть с его лица это надменное выражение, но я сдержалась. Еле-еле.

– Зачем ты снова пришла?!

– Ты убил Веру Сотникову?! – в лоб задала я мучающий меня вопрос, не отрываясь смотря на него и ловя каждую его эмоцию.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Ты с ума сошла?!

Он и правда удивился моему вопросу, либо так хорошо играл свою роль, что ничем не выдал себя, ведь я неожиданно спросила.

– Ну ты же знал ее?

– Нет! Я не знаю, о ком ты!

– Ты в курсе всех похождений Вадима, и ты просто не мог не знать о Вере, ради которой он собирался даже развестись с твоей сестрой. Это было в августе две тысячи пятнадцатого года.

– Слышал… – наконец ответил он.

– Хочешь сказать, что не ездил к ней с поручениями от Вадима? –пыталась я подловить его.

– Нет!

– Как-то я не очень тебе верю, – выдавила я из себя безжизненно.

Он пожал плечами.

– Это все?!

Я посмотрела на него. Приехав к нему, я ничего не узнала и не добилась. На что я надеялась?! Что он признается в преступлении, за которое не понес наказания? Я вздохнула. Как мне жить дальше с мыслью, что, возможно, он виноват в смерти моей сестры?! Человек, при виде которого учащалось мое сердцебиение, человек, взгляд которого я видела, даже не закрывая глаза, человек, который не выходил у меня из головы... Как мне жить дальше?! Все стало еще хуже, чем было до приезда в Санкт-Петербург. Намного хуже!

– Все, – пробормотала я. – Ты не убедил меня. К сожалению…

Я стала спускаться по лестнице вниз, чувствуя, что он смотрит мне вслед. 

Я лежала в кровати и не могла отделаться от мысли, что Макс может быть причастен к смерти Веры. Конечно, это было только моим предположением, но он подходил под приметы человека, возможно, приходившего к Вере перед смертью и, возможно, вытолкнувшего ее из окна. К тому же он являлся братом Марины, и ему было на руку, чтобы погибла беременная любовница Вадима. Голова шла кругом от этих предположений, и хуже всего было то, что завтра я уезжала и этот вопрос так и оставался открытым. Как же мне было жить дальше с такими сомнениями?! Я попыталась не думать об этом и дать себе отдохнуть, но эти мысли преследовали мое сознание, и самое страшное, что даже сейчас, предполагая его причастность к ужасному преступлению, я не могла прогнать то чувство, что испытывала к нему, что сжирало меня изнутри и не давало продыху.