Франческа
Элвин уехал с утра. Джанис и вовсе не ночевал в своих покоях. Я проверила работу брауни, распорядилась насчет ужина, дала задания на завтра, убралась в часовой комнате. До вечер еще несколько часов, а я снова наедине со своей праздностью.
В доме мага нет рыцарских романов - только занудные научные и философские трактаты. От нечего делать я беру “Описание полуострова Альбы и островов к нему примыкающих, записанное со всем тщанием со слов Брана Бенгигейда скромным слугой божьим Посидонием Лурийским”. Оно написано так скучно, что я трижды засыпаю за книгой, а когда закрываю ее, понимаю, что не помню ни слова.
Мне совсем нечем себя занять, поэтому я опять превращаюсь в пушистую хищницу.
Маленькая Фран - так я ее назвала. Она умеет падать, не расшибаясь, может за себя постоять и видит в полумраке. Она смотрит на мир куда проще меня, оттого все предметы вокруг охотно рассказывают ей свои истории. Ушки-локаторы ловят дальни
Элвин стучится в мою дверь за полчаса до рассвета.Я с трудом продираю глаза - за окном еще темно, в комнате и того темнее. Зевая, бреду открывать. Не откроешь - сам войдет, и спрашивать не станет.Он с любопытством осматривает меня в ночной рубашке. Можно подумать, ему в новинку это зрелище. Не насмотрелся за все время, что мы путешествовали? Я мгновенно завожусь от раздевающего взгляда и одобрительной ухмылки. Скрещиваю руки на груди, цежу сквозь зубы:- Что вам угодно, мой лорд?- Не злитесь, сеньорита. Одевайтесь и пойдем. Впереди похороны.- Похороны?- Дочь Ринглуса. Она погибла вчера.Конечно, мне никто ничего не удосужился рассказать. Кто станет делиться наболевшим с рабыней?Вчера гости были слишком измучены, я побоялась надоедать им с расспросами. Показала комнаты, приказала брауни наполнить ванну и подать ужин. Потом появился Джанис, было много суеты, все собрались в гостевых покоях и что-то обсуждали.Все, кр
Я пугаюсь, как всегда, когда он так смотрит, но не подаю виду. Следую за ним в часовую комнату.- Давно хотел вам показать… - он останавливается в дверях. - Это еще что за грисковы шутки?- О чем вы?Он подходит к часовому механизму, проводит рукой по полированной бронзе, поворачивается ко мне.- Ваших нежных ручек дело, сеньорита?Это он только сейчас заметил? Прошло уже больше недели с тех пор, как брауни по моему приказу счистили прозелень с бронзовых шестеренок.- Нет. Ну при чем здесь я? Должно быть, дом сам привел себя в порядок. Это же обычное дело, когда сами собой прочищаются камины, и исчезает пыль.- Наверное, я должен сказать спасибо?- О, не стоит затруднять себя, мой лорд. Уже то, что вы заметили мои труды, само по себе великая награда.Он верно понимает насмешку и стискивает челюсть:- Хватит, Франческа!- “Хватит” что? - спрашиваю я с самым невинным видом, внутри проживая
Он почти силой усаживает меня на диван рядом с собой. Я сижу, вся розовая от смущения. О боги, как стыдно-то! Все видели, что я подслушивала. Да еще в облике кошки!Я немного стесняюсь своей второй ипостаси. В том, чтобы быть кошкой, есть что-то непристойное. Все равно, что ковырять в носу. Никто не захочет, чтобы его застали за этим занятием, да еще и поставили на вид.От одобрительной улыбки Джаниса становится только хуже. Щеки полыхают сильней, чем после пощечины. Я кусаю губы и отвожу взгляд, внутренне проживая свой позор.- Хотите трав, сеньорита? - светским тоном интересуется Элвин и, не дожидаясь моего ответа, наливает мне отвар.Забиваюсь в самый угол дивана и пытаюсь закрыться чашкой от любопытных взглядов.- Мы обсуждали уже знакомых вам любителей балахонов и хорового пения, - все так же преувеличенно любезно продолжает маг. - Кстати, вы случайно не знаете, где ваш братец собирался прятаться после побега?Я качаю головой.-
За щербатой, словно погрызенной неведомым зверем, аркой начинается волглая тьма. Я нерешительно заглядываю в проем, потом перевожу взгляд на припорошенный снегом камень в потеках наледи и поворачиваюсь к магу.- Мне надо внутрь?Он качает головой:- Подожди. Сконцентрируйся. Ты должна увидеть два пути. Правый ведет на человеческую половину мира.Я снова пробую, но ничего не выходит. Проем злорадно скалится, как бы говоря “Ты - бездарь, Фран. Никогда не научишься проходить сама, без провожатого. Так и будешь сидеть на Изнанке, пока не состаришься”.- Не получается, - почти со слезами на глазах признаюсь я.- Первый раз всегда сложно. Иначе по Изнанке бродила бы толпа народу. Попробуй еще раз. Расслабься, расфокусируй взгляд. У тебя же два глаза.Пробую снова и снова, но туннель все так же разевает черный зев, не желая распадаться надвое.- Хорошо, попробуем другой подход. Закрой глаза.Элвин подходит сзади, кл
Никогда не привыкну ко льду на мостовой.Каблук едет по серой наледи, стоит мне сделать два шага из дверей магазина. Я взмахиваю руками в бестолковой попытке удержать равновесие, летят по воздуху упакованные свертки, а я все равно падаю…Падаю прямо в объятия незнакомца.- Осторожно, мисс, - говорит он. - С вами все в порядке?- Спасибо, все хорошо.Он помогает мне встать и собрать покупки. Улыбается - мягко, чуть виновато:- Понимаю, что нас не представили. И ситуация очень неловкая. Надеюсь, я не сделаю ее еще более неловкой, если представлюсь сам.Мне хочется рассмеяться от этой речи. Как далеки любые правила этикета от моей нынешней жизни.И все же в его обращении есть отголосок жизни той, прежней. В которой я была дочерью герцога. И это приятно.- О нет, нисколько, - отвечаю я, бросая на него взгляды из-под ресниц. - Я даже настаиваю, чтобы вы представились. Должна же я узнать имя своего спасителя.Элв
Главным камнем преткновения меж нами оставался ошейник. Она всерьез переживала из-за украшения, которым я ее наградил. На мой взгляд, совершенно напрасно - штучка де Бриена смотрелась одновременно возбуждающе и пикантно. Ну, мне, по крайней мере, трудно было удержаться от мыслей определенного содержания, когда я останавливал на нем взгляд.Он ее совершенно не портил. Напротив, придавал очарования. Приковывал взгляд к тонкой шее, подчеркивал бледность кожи. Делал сеньориту как-то уязвимее, мягче.Но Франческа считала само существование ошейника неимоверно унизительным и постоянно просила снять. Намеками, жестами, взглядами…Я бы снял, честное слово, раз это для нее так важно. Но она же тогда уйдет!Или не уйдет. Не знаю. Главное - сможет уйти. Я не хотел рисковать.Не мог потерять ее.Дурак. Даже не дурак - идиот. Снова по тем же граблям. С разбегу. Не я ли любил повторять “Никаких привязанностей к человекам”. И вот…
ФранческаЯ запуталась.Знаю, что должна ненавидеть своего тюремщика, но пламя ненависти нужно кормить, иначе оно гаснет.Элвин не делает ничего, чтобы поддержать мою ярость. Мне иногда даже хочется, чтобы он был груб - накричал, применил силу. Начни он меня сечь розгой, как грозился, я бы знала, что чувствовать.Наверное, я заслуживаю презрения со стороны более стойких духом. Так быстро сломалась, уступила. Стоило бы проявить выдержку и непримиримость: не отвечать ему, надменно отворачиваться, встречая улыбку, всячески показывать, как мне противно его общество.Стоило бы. Но я так не могу.С ужасом вспоминаю первые недели в Рондомионе - одиночество, озлобленность, беспросветная тоска. Я хотела наказать Элвина, но наказала и себя не меньше.Не хочу повторения. Презираю себя за слабость, но я слишком люблю жизнь. Между гордостью и радостью я выбираю радость.“Мудрое решение”, - сказал как-то Джанис.
ЭлвинВ дневное время Арена производила странное впечатление. Рассеянный серый свет проникал сквозь щели и узкие оконца под потолком, ложился на грубо сколоченные лавки. Площадка казалась заброшенной. Не было беснующейся толпы, выкриков букмекеров, отсветов факелов на песке.Мы спустились по выщербленным ступеням навстречу холодной тьме и острому звериному запаху. Вызванный мною светильник повис в воздухе, освещая проход меж клеток. Большинство из них были пусты.Ринглус поежился:- Неуютно как-то.- Что, навевает воспоминания?Он кивнул со смущенным смешком.- Куда дальше?- Прямо.Справа раздалось жалобное поскуливание, ему вторил рык - не столько грозный, сколько испуганный. Прилетевшее с другого конца загона ответное ворчание - низкое, страшное, заставило зверя замолчать.Из любопытства я отклонил факел немного в сторону. Свет скользнул по припавшему к полу силуэту - волк. Молодой, облезлый и
ФранческаЯ не знаю, что нужно делать, чтобы быть якорем. Поэтому просто каждый день молюсь о его возвращении.Я не считаю дни. Стараюсь не впадать в тоску, говорю себе, что все в порядке. Я встречаюсь с друзьями, вышиваю, учусь играть на лютне, занимаюсь своими делами. Я спокойна и весела. Убираю подальше календарь, чтобы не заглядывать в него каждые полчаса.Проходит неделя. Другая. Оговоренный месяц. Я каждый вечер приказываю готовить праздничный ужин, чтобы позже отправить его в урну, не притронувшись.Элвин обещал, значит – вернется. Я верю. Верю и жду.Он появляется ближе к вечеру на исходе второго месяца. Входит в дом, и я срываюсь, бегу ему навстречу. Он подхватывает меня на руки и кружит, целует. Крепко держит обеими руками. У него измученный, но счастливый вид.- Получилось? - выдыхаю я и смеюсь, как в детстве.- Не совсем. Показать?- Конечно!Снимает камзол, перчатку, закатывает рукав р
ЭлвинСеньорита была права и не права одновременно. Я хотел подчинить себе силу горна. И я боялся возвращаться в туманное ничто, где нет красок, вкусов и запахов, а от скрипа весел можно сойти с ума. Возможно, именно из-за этого страха мне так важно было туда вернуться.В этот раз не было никаких островов и бессмысленных скитаний. Мы шли уверенным курсом. Туман сменился зеленоватой дымкой, и в воздухе повис душистый аромат яблок.Востроглазые птицы, что стерегут покой Яблоневого острова, заметили мой корабль издалека. Когда мы пристали к берегу и кинули сходни, на меня смотрели сотни натянутых луков в руках подтянутых, нечеловечески красивых воинов армии ши.- Не думаю, что сестры будут счастливы получить мой хладный труп, - с раздражением бросил я, спускаясь на берег.На лице предводителя туатов отразилось изумление. Он оглядел тающий за моей спиной корабль-призрак, снова перевел взгляд на меня.- Лорд Элвин?- Да, э
- Спасибо.Я не уточняю за что «спасибо», но он все правильно понимает.- Пожалуйста, и… Франческа! Не называй имя Гайлса в присутствии других Стражей, ладно? Мы все слишком хорошо его помним.Он целует меня в висок и шлепает по попе:- Подъем, леди. Впереди целый вечер, и у меня были на него планы.Я вскакиваю, с притворным возмущением потирая ягодицы:- Не сяду к тебе больше на колени!- Трагедия, - соглашается мой мужчина. - Даже не знаю, как я это переживу. Остается только и правда уйти в пираты. У меня и кнорр есть. Причем ровно такой, как требуется - с полосатым парусом, набитый головорезами и клятвопреступниками, способный появляться из ниоткуда и исчезать в никуда. Крюк и кнорр – с такими данными сами боги велели грабить кораб…Он осекается и молчит так долго, что я пугаюсь.- Что-то случилось?- Случилось… Слушай, Франческа! Ты же мой якорь, правильно?Я сразу
Я тоже молчу, прильнув к его груди. Слушаю, как стучит его сердце.- Вот демоны… не знаю с чего начать. Это вообще история не про меня. А про одного парня по имени Хаймлад. Я с ним, кажется, знаком… был.- Хаймлад Скъельдингас?- Ага, - он криво ухмыляется, перебирая мои волосы. – Целый принц, смешно, да? Сын короля Аурвендила… был такой. Правил аж три года. После него осталась одна строчка в летописях…Я слушаю его голос – насмешливый, подчеркнуто равнодушный. И понимаю… просто все понимаю.- …тайник в кабинете Хаймлад обнаружил случайно. Что-то вроде сейфа, взрослый не поместится, а для ребенка в самый раз. Иногда получалось подслушать разговоры взрослых. Например, так он узнал, что первый министр – продажная скотина и взяточник. И еще… А, не важно! В тот день Хаймлад прятался от наставника. Он терпеть не мог уроки альбского…Его голос становится глуше:- &hel
Не знаю, почему я так поздно вернулся мыслями к этому вопросу. Нахожу только одно объяснение - воспоминания о схватке в библиотеке и последующем лишении руки были настолько жуткими, что я инстинктивно избегал их. О непостижимой утрате тени, что случилась как раз перед появлением мстителя, я вспомнил сильно позже, чем следовало бы.- Франческа, где тело Марко?- Я велела его сжечь.- Хорошо, а его вещи? Меч, все, что было в карманах, - пояснил я в ответ на ее недоумевающий взгляд.- Их сожгли вместе с ним, - у нее стал ужасно виноватый вид. - Прости, я сделала что-то не так? Подумала, лучше избавиться от улик, если кто-то придет расследовать его смерть.- Сожри меня гриски, сеньорита! Кто мог сюда прийти? Коронер*?- Он говорил «мы», значит, был не один.Более чем разумное замечание. За мстителем стояла неизвестная сила, не зря же он собирался отволочь куда-то мое бездыханное тело. Я заподозрил запоздалый «привет&raqu
Его рука опускается ниже, и все, что я могу – тихо стонать, подаваясь навстречу умелым пальцам.Он искушен в чувственных наслаждениях и не стесняется своих желаний. Должно быть, я порочна по натуре, потому что не вижу ничего оскорбительного в вожделении. Мне приятно ловить на себе жаждущий взгляд своего мужчины. Чувствую себя любимой и желанной.Кажется, он знает мое тело лучше, чем я сама. Играет на нем, словно музыкант – ласково, изобретательно, бесстыже - и одновременно нашептывает на ухо возмутительные, но возбуждающие непристойности. И становится необычайно довольным, когда я перестаю сдерживаться, когда мои стоны и крики разносятся по комнате.Я люблю прикасаться к нему. Прижиматься – кожа к коже, никакой одежды, никаких сорочек, никаких преград. Покрывать поцелуями, скользить ладонями по широким плечам, торсу, гладить мускулы, спускаясь к низу живота…Первый раз, наткнувшись на возбужденную плоть, я ужасно смутилась и отдер
А после мы лежали, обнявшись, и я чувствовал сумасшедшую нежность, желание защитить и сделать счастливой эту женщину. Возбуждение отпускало неохотно, звало повторить. Снова входить в нее, слышать ее крики, чувствовать, что владею ею целиком и безраздельно.- Ох, я никогда не думала… то есть я всегда думала: отчего мужчинам так важны эти смешные движения.Я почувствовал, как губы расплываются в самодовольной ухмылке.- Похоже, оба твоих мужа были неумелыми придурками. И если первого извиняет хотя бы неопытность, то второй…Теплая ладонь закрыла мне рот:- Ты обещал!Я приник губами к ее запястью. Туда, где под тонкой кожей часто, нервно бился пульс.- Не буду. И не собирался.Франческа прижалась чуть теснее и шепнула «Спасибо».- Эх, мне ужасно не хватало второй руки. Мне ее везде не хватает, даже в таком занятии, где, казалось бы, не руками орудуешь.Она сердито стукнула меня кулачком по
ФранческаЯ забыла, как это бывает, как это было у нас. Может потому, что с Джеффри никогда не испытывала подобного. С ним все было предсказуемо, понятно. Было много тепла и заботы. Но этого мучительно-приятного плотского голода - никогда.Мой муж был пуристом, строгим последователем священных Заветов. Правил, лежащих в основе основ. Он хорошо помнил, что постельные утехи для женщины – занятие гадкое и стыдное, поэтому старался лишний раз не докучать мне приставаниями.Пару раз я пыталась приласкать его, но тут же прекращала, наткнувшись на изумление. Чистая, непорочная, достойная обожания Франческа, которую он себе придумал, не могла получать удовольствие от всякой грязи – это удел шлюх. А приличным женщинам полагается лежать тихо и терпеть, позволяя мужчине утолить свою похоть.Мне было обидно, когда Джеффри с удивлением и даже некоторым негодованием отстранялся после моих ласк. И желание уходило.А потом оно прошло с
Франческа все так же смотрела на меня с улыбкой и молчала. Я тоже молчал - дурак дураком. Никогда никому не говорил подобного. Никогда не чувствовал подобного к женщине. Я играл в эти игры сотни раз, но сейчас все всерьез, и я вдруг понял, что позабыл правила.- И что теперь? – ее голос прогнал оцепенение. Я, наконец, догадался встать и обнять сеньориту. Неуверенно и неловко – память о том, как она десятки раз вырывалась из моих объятий, была слишком свежа. Но в этот раз все было по-другому. Она прижалась в ответ и спрятала лицо у меня на груди.Никогда не понимал, отчего женщины так любят «серьезные разговоры». Честное слово, проще уничтожить десять армий, чем пройти через подобную сцену.Мы долго стояли в обнимку. Я поцеловал ее в макушку, вынул шпильки из прически, выпустив на волю водопад каштановых волос, и теперь гладил их, пропуская пряди меж пальцами. Франческа прижималась ко мне и молчала. Странно, но я чувствовал не столько счас