Франческа
До дня, когда он надел ошейник, я не знала вкуса ненависти.
Я думала, ненависть знакома мне, но то была не она – гнев. Гнев ярок, но недолог и проходит без следа. Ненависть жжет душу раскаленным железом днем и ночью.
Говорят, кто не любил, тот не жил. Я же скажу – не жил тот, кто не пробовал ненавидеть. Знаю это, потому что испытала и первое, и второе. Ненависть сильнее и ярче, она приходит в двери сердца незваной, и ее не прогнать так просто. Она дает силы жить и ждать.
На шее моей ошейник. Как у скотины, как у шелудивого пса. И тот, кто рядом, тот, кого я ненавижу сильнее жизни, может отдать мне приказ, который я не смогу не исполнить. Я – его рабыня, животное, вещь. И я клянусь, мысленно клянусь себе в сотый раз, что он поплатится за то, что сделал со мной.
Я ненавижу его даже больше, чем ублюдков, которые надругались надо мной. Они сделали это над моим телом, он же – над моей волей, душой, своб
Батлемская лечебница для умалишенных смердела.Госпиталь божьего слуги святителя Бартоломеуса, где мисс Каррингтон имела счастье трудиться два дня в неделю, по вторникам и пятницам, тоже не благоухал розами. В больнице стоял запах болезни, вонючих мазей и травяных настоек и сырой штукатурки. Однако он был привычен и даже чем-то приятен. И уж разумеется, не шел ни в какое сравнение с резкой до невольной слезы вонью, окружавшей здание Батлемской лечебницы, подобно ядовитой кисее.Батлем пах, вонял, смердел экскрементами хуже, чем деревенский нужник. К смраду от коллектора примешивалось амбре гниющего мяса, перебродивших до состояния однородной бурды помоев и полуразложившихся трупов.Запах безумия.Эмма побледнела, покачнулась и вынуждена была опереться о руку своего спутника.- Аккуратнее, мисс Каррингтон, – предупредил Найтвуд. – Лучше дышать через рот.Она так и поступила, но это мало помогло. Едкая вонь, казалось, вторгалась в
Черный силуэт отделился с той стороны решетки, чтобы подойти чуть ближе, но обладатель голоса все еще держался в тени. Эмма почувствовала, что не в силах справиться с крупной дрожью при попытках представить его внешность. Воображение рисовало жуткие картины уродства, перед которыми пасовала кунсткамера Ордена или искаженные даром предначальной стихии посвященные.- Представь нас, Джо, будь столь любезен, – меж тем со смешком продолжало скрывшееся во тьме создание. – Не хотелось бы нарушать этикет, первым обращаясь к незнакомой даме.- Это мисс Каррингтон, Жиль, – недовольно отозвался Найтвуд. В присутствии пленника гонфалоньер словно съежился, утратил часть своей властной ауры, что так завораживала Эмму. – Она готова говорить с тобой и отвечать на твои вопросы. Видишь, мы выполнили свою часть сделки.- О боги, что за слова, что за тон, мой дорогой Джо, – замурлыкала тень. – Помилуйте, какая “сделка”? Я всего лишь п
Мир вокруг моргает. И вдруг становится нереально, невозможно четким, наполняется глубокими холодными цветами. По сумрачному, напившемуся ультрамарина небу, плывут клубы графитовых туч. Каждая веточка, каждая трещинка на камне делается контрастной, резкой и до невозможности реальной.Сдержать восхищенный вздох не получается, как я ни пытаюсь, и Элвин довольно улыбается.- Я знал, что вам понравится. И это вы еще не видели дворца княгини. Впрочем, человеческий город тоже хорош. Если будете послушной девочкой, я покажу вам его.Я молчу, но в этот раз не для того, чтобы позлить его. Смотрю во все глаза на башню и не могу наглядеться.Здесь она совсем другая.Толстая одеревеневшая лоза обнимает камень, подобно спруту, карабкается вверх по телу башни до циферблата. Древесная плоть врастает в камень, а камень вырастает из дерева, и уже невозможно отделить одно от другого.- Это дерево крепче стали. А люди удивляются – почему Старина Честер не
ФранческаМы долго поднимаемся по винтовой лестнице. Маг снисходительно поясняет, что на первом этаже холл, кухня и столовая, на втором – каминная зала, лаборатория и библиотека, а с третьего по пятый отведены под жилые покои для членов его семьи.- Вам понравится обсерватория наверху – это моя гордость. Если, конечно, милые родственники не разнесли ее по пьянке за эти годы.Я молчу, оглушенная происходящим. Кажется, я в одночасье перенеслась в одну из сказок старой Розы. Из тех, где принцессу похищает злой чародей, чтобы запереть в своей башне. Привычный мир осыпался, обнаружив странноватую изнанку. Или правильнее говорить Изнанку, с большой буквы?Сбудется ли для меня сказка до конца? Найдется ли рыцарь, который осмелится бросить вызов колдуну, чтобы спасти меня?Мы останавливаемся на площадке пятого этажа. Элвин прикладывает раскрытые ладони к двери, хмурится, потом начинает постукивать по дереву, выбивая странный не
ЭлвинЯ опоздал на полчаса против обещанного. Фергус развалился в кресле у камина с золотым кубком в руках. Бутылка двадцатилетнего “Меда Рино” была пуста наполовину.- Садись, брат, – махнул он рукой на второе кресло. – Валяй, я хочу послушать, как ты подгадил Мартину и где взял такую бабенку.Стоило потянуться к бутылке, из-под столика выкатился отвратительный карлик, похожий на жабу, наполнил второй кубок и с поклоном протянул мне.- Тьфу ты! Фергус, это твой дружок?- Ага, – он захихикал. – Я теперь вывожу карликов. Гуга – самый удачный экземпляр.- Тоже мне проблема – вывести карлика. Берешь любого низшего вуля и кормишь…- Неа! – альбинос важно поднял указательный палец. – Из вуля любой дурак сможет. А ты попробуй из людей.- Ты хочешь сказать, это раньше было человеком? – меня передернуло.Гуга – маленький, скрюченный,
Похмелье не улучшило характер альбиноса. Днем Фергус выполз в столовую, распространяя густой запах перегара. Обед прошел в молчании. Сытная пища вернула ему доброе расположение духа, и братец даже пробурчал что-то вроде извинений. Я кивнул, показывая, что принимаю их.- Слушай, еще вчера хотел спросить по поводу твоего выигрыша. Это ведь не обычный конь?- А, шут его знает. Наверное. Старый хрыч Герат леан Ллиерд не поставил бы простую лошадь.Ну дела! Он даже не поинтересовался, кого именно выиграл! Определенно, Фергус не заслуживал благородное животное, что досталось ему так легко.- Продать не хочешь? – как можно небрежнее спросил я. – Мой Квинт что-то прихрамывает, думаю заменить его.- Может быть, – он похмелился шаннским и окончательно повеселел. Налитые кровью глаза остановились на Франческе, задумчиво ковыряющей десерт.- А девка-то как в постели? Ничего?Я сделал неопределенное движение плечами, которое можн
IntermediusЭмма КаррингтонЭто странная сделка с чудовищем.С легендарным чудовищем, которое знает и умеет так много, что даже всесильный лорд-командор вынужден идти к нему на поклон.Нет, неправильно. Не “идти на поклон”, а “отправить на поклон Эмму”. Потому что ни с кем иным чудовище разговаривать не станет.Долгий путь пешком через весь город. Эмма снимает дом почти в самом центре, Батлем же выстроен на отшибе, чтобы крики умалишенных не тревожили покой мирных горожан.Брусчатка мостовой, каблуки оскальзываются на льду, потом замерзшая грязь, лужицы под корочкой льда… Нищие хибары, запах дыма и прокисшего эля.И тяжелый, ставший привычным дух безумия за квартал до лечебницы. Массивные двери в два человеческих роста, сплошные стены в крохотных окошках под потолком – в такие разве что мышь проскочит. Глухие, мертвые, как лицо покойника.Ступени в наледи, в
ЭлвинВ первый раз никто не ответил. Я переждал с минуту и раздраженно замолотил колотушкой по медной пластине. Звук разнесся по всему дому. Уверен, он вполне мог пробудить даже некрепко заснувшего вурдалака.С той стороны двери сначала стояла тишина, а затем послышался неприятный скребущий о половицы звук. И утробное ворчание, от которого по коже продрало морозом, и волосы поднялись дыбом.Голос гриска трудно спутать с чем-то иным. И если изнаночные твари разгуливают по дому мейстера Гарутти, значит, живых людей там нет.Уже понимая, что опоздал, я вошел через Изнанку. Вынырнул ровно за спиной твари. Повезло.И почти сразу понял, что ошибся. Это был не гриск.Химера.Очень раскормленная и уродливая.Она выедала требуху у лежащего возле двери тела. Ощутив мое присутствие, тварь глухо заворчала и подняла вытянутую морду. Кровь покрывала ее, как маска, доходя до ушей. Тусклым металлом блеснули акульи зубы в распа