20

Глава 20

Проснулась я от прикосновений, поцелуев, и поглаживаний. Открыв глаза, обнаружила рядом Рома:

- Почему ты здесь? – спросила сонно.

- Сейчас мое время, и я захотел первым поцеловать тебя сегодня, и сказать, как ты хороша.

Ром осторожно навис надо мной и бережно поцеловал уголок губ, потом другой, глаза, нос, мочку уха…

- Ой! – я начала шустро сползать с кровати. Он без слов разжал руки. В ванной я отдышалась, умылась и вернулась в спальню. Младший все так же лежал в постели:

- Иди сюда, - позвал он.

- Зачем?

- Лежа целоваться удобнее.

- Только целоваться? – меня несло. Я ехидно прищурилась. Ром расхохотался и кивнул:

- Пока только целоваться, а то Вик мне башку оторвет, или кое-что другое, не менее важное.

Я решила к кровати не подходить, но Ром уже стоял рядом, и сладко-сладко целовал мой рот. Нежно поглаживал плечи, шею, чуть касаясь груди. Лямочки купленной вчера в приступе безумия шелковой сорочки сползла вниз. Потом еще ниже и вот мне осталось лишь переступить невесомую горку шелка. Я стонала, сгибаясь, словно березка, под жаркими губами и нежными пальцами.

В кровати мы оказались минут через пять. Я попыталась закопаться в одеяло, но Ром ласково взял мои ладошки, и нежно покусывая пальцы, выдернул из них зажатую ткань:

- Не бойся, позволь мне увидеть.

Тогда я зажмурилась и, наверное, так было лучше, потому что голова сразу закружилась и все посторонние мысли улетучились. Когда горячий рот скользнул с щеки на ключицу, я вздрогнула, когда он продолжил путь вниз, грудь показалась тяжелой и нежной. Горячие губы бродили по плоти, не приближаясь к вершинке, заставляя соски собираться в чувствительные твердые горошины. Отвлекая меня губами, рукам Ром тоже не давал скучать: они гладили мои ноги, измеряли обхватом талию, подталкивали пышные холмики навстречу губам и языку. Потерявшись в этом безумии, я выгнулась, и открыла глаза: Ром возвышался надо мной, буквально в двадцати сантиметрах, и его длинные ноги прижимали мои ноги к кровати, а взгляд жадно бродил от припухших губ к груди, и ниже.

- Ром, - простонала я, прося неизвестно чего, но больше, еще больше!

- Вик меня убьет, - прошептал блондин и вдруг сполз ниже, и погладил то местечко, которое обычно прикрывали трусики.

Я ахнула, и зарделась, ощущая что-то вроде сладкой боли, и к собственному удивлению потерлась о его ладонь, ожидая повторения. Он, продолжая гладить и темный треугольник, и сведенные странным спазмом бедра, осторожно начал целовать мой живот. Спустился к коленям и мои ноги сами раскрылись навстречу обжигающим прикосновениям его губ. Хотелось двигаться, качаться, и я тихонько стонала, не понимая, как сделать лучше, хотя, кажется лучше уже и нельзя.

Но Ром явно знал об этом больше меня: постепенно его прикосновения становились мягче, спокойнее, и поднявшаяся внутри волна опала, оставляя привкус чего-то незавершенного и острое томление в животе.

Потом он обнял меня, вытянувшись рядом и тихо шепнул:

- Пока хватит, моя сладкая, ты устала.

- А ты?

- Что я?

Я смутилась и спряталась к нему подмышку:

- Ты же тоже хочешь?

- Я подожду, тебе еще рано.

- А можно я тоже, посмотрю на тебя?

Ром широко улыбнулся и кивнул:

- Конечно, можешь даже потрогать!

Тут я вспомнила, что вообще-то я голая, в комнате светло, и под смех парня все же завернулась в одеяло.

Но рассмотреть его в подробностях смелости не хватило, поэтому уткнувшись в его плечо, я начала гладить горячую вкусно пахнущую кожу кончиками пальцев, а потом подумала, и лизнула.

 На вкус кожа оказалась солоноватой, и очень упругой, такой, что захотелось попробовать ее на зуб. Решив не стесняться своих желаний, раз уж я все равно в постели с парнем, который только что облизал меня всю, словно эскимо. Осторожно прихватила зубами кожу, потом еще, Ром протяжно застонал и потянулся, подставляя большую площадь для моих безумств.

Я оторвалась: уселась на него верхом, и покусала все, до чего дотянулась! Парень млел и извивался, подставляя то чувствительную шею, тот плоский коричневый сосок, а уж когда я осмелела и цапнула его в бедро! Меня чуть не сбросили с кровати! Потом поймали и пообещали, что эту часть я непременно рассмотрю в следующий раз, а сейчас Рому срочно нужно в ванну!

Парень убежал, и в душе сразу зашумела вода, а я, тихонько рассмеявшись, принялась выбираться из кровати: время почти обед, а мы еще и не завтракали!

Пока приводила себя в порядок, решила созорничать – выбрала из вчерашних покупок скромненький синий комплект из плотного шелка и наслаждаясь ощущением гладкой прохлады на коже натянула его, а сверху просторную майку, обнажающую одно плечо, и шорты.

Обрезанные джинсы Рома обнаружились на полу возле кровати, и он, посматривая на меня, натянул их на голое тело, выйдя из душа в одном полотенце. Я рассердилась на свое любопытство, и показала ему язык. Потом собрала волосы в хвост, и мы спустились вниз.

За столом уже скучал Вик. Похоже, он приехал прямо из офиса, и ждал только нас. Ром тормознул меня у самого стола, лениво и сладко поцеловал и подтолкнул к Вику:

- Пост сдал!

Тот подхватил меня, усадил на диванчик рядом с собой и поцеловал нетерпеливо и жадно, и в то же время – обещающе:

- Пост принял! Давайте обедать?

Мы пропустившие завтрак, просто набросились на еду. Вик ел скромно, а перед десертом ушел, сказав, что должен позаботиться о продолжении программы.

Ром понимающе кивнул и спросил меня, что я выберу: шоколадный кекс с орехами, или ванильное мороженое с апельсиновым сиропом? В ответ я отрезала тоненький ломтик кекса, уложила его на тарелочку плашмя, а сверху водрузила шарик мороженого и полила все сиропом. Рассмеявшись, блондин повторил мой фокус, и мы несколько минут провели в уютном молчании, наслаждаясь десертом.

После чая в дверях появился Вик, и увел меня в сад. Давая передохнуть и стряхнуть сонную дремоту, водил по дорожкам и очень интересно рассказывал. Я узнала, что несколько лет он проходил практику в восточных странах. Мне стало любопытно, и ощутив это он сказал:

- У меня здесь есть свой уголок, пойдем, я покажу тебе?

- Пойдем.

Выложенная красноватыми плитами извилистая дорожка привела нас к павильону в восточном стиле. Довольно высокий шестигранный домик с черепичной крышей отличался от подобных декоративных сооружений только одним: в большие обрамленные алыми балками окна были вставлены тонированные стеклопакеты, в безупречно - алых рамах.

Золотые драконы извивались на верхних панелях, золотые карпы плавали в нарисованном озере, все казалось очень красивым и удачно вписывалось в эту часть сада: и обомшелые ступени, и деревянная бадья с ковшом для омовения, и тонкие изогнувшиеся как девушки в танце деревца.

 Вик взошел на низкие ступеньки, поднимающие павильон над лужайкой, и приветливо распахнул резную двустворчатую дверку, оказалось, что изнутри она глухая, а значит этот «игрушечный домик» обитаем и зимой.

Алая штора с золотистым иероглифом скользнула в сторону, под его рукой, открывая красноватый свет внутри и выпуская на свежий воздух плотное облако ароматов.

 Я вошла с некоторым трепетом, и осмотрелась: пол устилал толстый ковер. Вдоль стен тянулось возвышение, усыпанное подушками, под потолком качались неяркие светильники и курильница с ароматным дымком. Тонированные стекла создавали искусственный вечер, и я представила себе, как Вик проводит тут вечера, а может быть и ночи, обнимая узкоглазую красотку в распахнутом кимоно.

За спиной тихонько клацнула дверь:

- Нам никто не помешает, - сказал Вик, а мне очень хочется увидеть тебя здесь, - он обвел рукой маленький домик. Я поняла, что это для него такой же интимный акт, как для меня пригласить мужчину в свою спальню. Ром не в счет, он приходит без приглашения…

Вик подвел меня к дальнему краю домика и усадил на возвышение и оставил любоваться интерьером:

- Хочешь переодеться? – спросил он, появляясь из-за ширмы.

Тут я обратила внимание, что он уже не в своем привычном костюме, а в коротком черном кимоно с тонким сине-золотым узором, и в удивительно широких шелковых штанах.

- Да.

Вик подошел к небольшому простенку, в котором, оказывается, прятался узкий высокий шкаф, и вынул из него длинное алое кимоно.

Я заерзала, хотелось примерить, но раздеваться в пропитанной ароматами красноватой полутьме я почему-то стеснялась больше, чем на солнечном пляже. Вик не стал спорить и настаивать просто спокойно уложил сказочный шелк возле меня и ушел к двери.

Пальцы сами потянулись потрогать это великолепие. Прикосновение ткани оказалось на диво чувственным, манящим. Посидев минутку поглаживая кимоно, я решилась.

Косясь на растаявшую в полумраке спину Вика, я торопливо стянула майку, накинула кимоно, потом сдернула шорты.

Кажется, Виктор ничего не увидел! Облегченно запахнула тяжелые полы: теперь можно сесть и глотнуть из маленькой пиалки зеленого чая.

Вик появился из тени, едва я допила чай. Скользнул медовым взглядом и попросил меня встать в центре комнаты.

 Я встала, ощущая всей кожей, как приятно скользит тяжелая ткань по телу. Он обошел меня по кругу, не отрывая наливающихся блеском глаз, и жадно втягивая воздух. Я не знала, как должна двигаться девушка, одетая в кимоно. Слышала лишь, что их существует много видов. Я просто стояла, позволяя Вику бережно разглаживать складки, поправлять пояс и широкие рукава.

Потом Вик отошел на минуту и вернулся с высокими деревянными сандалиями на кожаных шнурках. Заглянул с вопросом в глаза и, опустившись на колени, помог их обуть. Я стала значительно выше, но чувствовала себя неувереннее.

Вик еще раз поправил складки и улыбнулся:

- Ты так хороша! Настя. Мы впервые наедине. - он сильно волновался и его волнение вибрировало в голосе - Прошу тебя, подбери волосы наверх.

Я послушно подняла волосы выше, и замерла, прислушиваясь ко вдруг зазвучавшей тихой, на грани слышимости музыке.

 Вик шагнул ближе:

- Очень прошу тебя ничего не бояться. Просто чувствуй. Хорошо? Если тебе будет неприятно, скажи «стоп».

- Хорошо, - мой голос звучал тихо, голова сама собой опустилась.

 Вик прижался ко мне – нежно целуя, поглаживая и чуть царапая ногтями обнаженную шею.

Потом в его руках оказался черный платок, которым он завязал мне глаза. Я словно очутилась в совершенно незнакомом мне мире: сладкие, будоражащие ароматы благовоний, тихая музыка, и жаркое дыхание мужчины, который рядом.

Вик повернул меня спиной к себе, прижал на мгновение и шепнул:

- Помни, только чувствовать!

Сначала его руки просто обнимали меня за талию, потом осторожно погладили грудь очень бережно, едва касаясь плотного шелка, переместились на живот, а его губы целовали основание шеи, спускаясь ниже. Ткань воротника упругая и скользкая явно мешал, и через минуту Вик шепнул: - Опусти его с плеч…

И я потянула полочки вверх, что бы спина обнажилась до талии. А Вик вдруг отстранился, по шее легко пробежал холодок, а потом что-то мягкое, пушистое принялось выписывать вензеля на небольшом участке обнаженной кожи.

Я вздрогнула, повела плечом, прислушиваясь к ощущениям. Нежная мягкость пуховки или меха тут же сменилась гибкой твердостью птичьего пера. Сначала оно было сухим, потом Вик лизнул его гибкий кончик и оставил на моей спине влажную дорожку вдоль позвоночника, остановившись в складках шелка.

- Помнишь массаж, на пляже? – шепот Вика поджигал внутри крохотные фейерверки.

- Да, - мой выдох был тихим, но заметная дрожь, пробежавшая по спине, не осталась незамеченной.

- Хочешь еще?

- Да.

Вик обнял меня, подхватив на руки отнес куда-то, поставил, не снимая повязки:

- Ложись здесь, - его рука указала путь моей, и я осторожно опустилась на деревянную кушетку.

 Кимоно тотчас упорхнуло, щелкнула застежка белья, и в спину тяжелыми каплями застучало масло.

В этот раз Вик словно выполнял некий ритуал: горячие ладони легли между лопатками, погладили, согревая масло, и заскользили, для него не было запретов и условностей, и ложбинка между ягодицами получала столько же трепетного внимания, сколько плечо, или чувствительный изгиб шеи. Он гладил и пощипывал, тянул и крутил, встряхивал под звон колокольчиков, и прижимался ко мне всем телом, заставляя томно стонать. Перевернуться мне не дозволялось, касаться его – тоже, и это была самая изысканная и чувственная пытка.

Внутри меня горел пожар. Он не пытался его загасить, а лишь разжигал, медленно и умело. Когда я готова была рыдать, и умолять о разрядке, Вик вдруг перевернул меня на жестких, скользких от пота и масла деревяшках и поцеловал! И все! Я ухнула куда-то, и обхватив его руками, жадно целовала сама, пока он добавлял последние капли к моему взрыву нежно поглаживая пальцами сомкнутые створки.

Потом он укутал мое расслабленное тело в огромную простыню, и лег рядом, на узком возвышении, обнимая, укачивая и тихонько вдыхая мой запах.

Я уже не предлагала помочь ему, потому что поняла, что и Ром, и Вик пытаются показать мне меня саму: научить чувствовать радость от объятий и поцелуев, открыть нежные местечки и снять запреты, что бы я наслаждалась интимной стороной нашего необычного союза, и дарила эту радость им.

Когда я достаточно пришла в себя, мы попили зеленого чая с тонким хрустящим печеньем. Вик губами собирал крошки с моих пальцев, а я уже без смущения смотрела в его теплые карие глаза, и удивлялась: почему у братьев глаза разного цвета?

Наверное, я задала вопрос вслух, потому что Вик улыбнулся, поднося чашечку к губам, и ответил:

- Потому что мы мама была кареглазой шатенкой, а папа голубоглазым блондином, но дедушка со стороны папы имел серые глаза и черные волосы, а дедушка со стороны мамы – светлые волосы и темные глаза.

Я засмеялась:

- В результате вы все получились неповторимыми красавцами!

Вик поставил чашечку на стол, и потянулся ко мне с поцелуем, но у двери тихонько пискнул мобильник. Продолжив движение, он просто погладил меня по лицу:

- Нам пора, сейчас ужин, а потом время Сана.

Я чуточку струхнула. Все же мое сексуальное образование взлетело на немыслимые высоты буквально за один день, а Сан испытание не для каждой. Вик успокаивающе меня обнял:

- Не бойся. Ты помнишь: только наслаждайся!

Он отвернулся, пока я одевалась, а потом убрал кимоно в тот же шкаф:

- Оно будет висеть здесь. Для тебя.

У меня вскипели на глазах слезы, и я поспешно закивала головой, стараясь улыбнуться. Вышли из «чайного домика» мы вместе, обнимая друг друга и наслаждаясь этим. В саду было солнечно, и свет резанул по глазам.

 Вик спокойно переждал адаптацию и повел меня по дорожке выложенной красноватыми плитами. А к фонтанчику вели серые плиты, с чуть голубоватым оттенком, а дорожка, до которой мы с Ромом не дошли в первый день, блестела издалека ярко-голубым кафелем.

- Вик, красные дорожки – для тебя?

- Да, мы можем жить вместе, но должны иметь свою территорию.

Я потерлась головой о его грудь:

- Спасибо, что пригласил меня к себе.

- Я буду ждать ответного приглашения, - улыбнулся Вик, и мы вышагнули из кустов на площадку перед домом.

Здесь стояла веселенькая бело-желтая маркиза, а под нею – накрытый стол. Уже виденный мною пожилой слуга расправлял салфетки и расставлял бокалы. Ему помогала вертлявая девчушка лет десяти, успевающая бросать нескромные взгляды на Сана и Рома.

Неожиданно для себя я приподняла губу и тихонько зарычала, так тихо, что даже стоящий рядом человек мог не услышать. Но мужчины тотчас встрепенулись, а старик укоризненно взглянул на девчонку и услал ее в дом.

Братья переглянулись и заулыбались:

- И что смешного? – хмуро спросила я, плюхаясь в плетеное кресло с малиновой подушкой.

- Наша девочка, оказывается, ревнует, - тихо сказал Сан, посматривая на меня с лаской и любопытством, мол, что еще за сюрпризы есть внутри?

Я чуть не подавилась кусочком лепешки с сыром и зеленью, и негодующе заявила:

- А нечего вам глазки строить, не доросла еще!

Ром, Вик и Сан снова засмеялись и подняли бокалы с легким вином, приветствуя друг друга.

Потом мы ели: мужчины, отлично приготовленное мясо, а я суп с фрикадельками и салат с креветками и бамбуком. На закате старик принес большое блюдо фруктов и толстую доску со всевозможным нарезанным сыром. Мы тихо сидели, ожидая сумерек, прихлебывая легкое вино, и беседуя.

Мало – по малу из меня вытянули всю короткую и грустную историю моей жизни. Я рассказала и о светлом детстве, и о грустном времени после переезда – мама не хотела, чтобы хоть что-то напоминало ей об отце.

Когда Ром упомянул отчима в сочетании: «на редкость мерзкий тип» я вздрогнула, и зябко поежилась, хотя вечер был довольно жарким.

- Чем он тебе досадил? – спросил Сан, и я нехотя, стыдясь, призналась:

- Тискал по углам, когда мать не видела. Я поэтому и школу экстерном закончила, и в институт на год раньше смогла поступить.

Мужчины синхронно скрипнули зубами:

- И как, сильно тискал, - поинтересовался дотошный Вик

 - Синяков наставил пару раз, целовать пытался, но я стала у подруги ночевать. Потом сюда уехала, а когда каникулы начались, мать просила приехать, с огородом помочь. – Я горько вздохнула, - он ей подсыпал чего-то. Она не просыпалась, когда я от него отбивалась. Под руку молоток попал, я пригрозила, по пальцам стукнула и на вокзал убежала. Соврала дежурной, что к подружке приезжала, а у той парень ко мне полез, и в дежурке заночевала. Утром в общагу вернулась, никто и не заметил, что уезжала. А маме сказала, что на практику срочно вызвали.

Мужчины молчали.

Потом Вик снял меня с кресла и усадил к себе на колени:

- Не грусти, малышка, - и поцеловал в макушку. - А почему ты пошла на факультет технического дизайна?

- Не поверишь, - я хихикнула, расставаясь с печалью, - единственный, куда баллы набрала на бюджет.

Сан скупо улыбнулся, покачивая бокал. Ром подмигнул.

- Вот думаю, - мысль была короткая, но выразительная, - вы меня выбрали не за ум или красоту, а потому что средний бал набрала?

- Примерно поэтому, - усмехнулся Вик, и чмокнул меня в макушку.

Но Сан не дал теме развиться, а подхватив меня на руки, громко сообщил всем, что пора спать!

Вик и Ром проводили нас тяжелыми взглядами и остались провожать закат. Мне показалось, что в креслах сидят волки, и их черные губы вибрируют в такт неслышному рычанию.