Хорошо, что я успел сдать Марусю в садик.
– Вы мне нужны как мужчина! Прямо сейчас! – вызывающе громко заявила Катерина. Требовательно так.
Ого! Недолго скромницей притворялась!
Сколько работаю с Катериной, выглядит она вечно так, будто мужчины её в принципе не интересуют. Классический синий чулок. И тут такие заявления! Вот и не верь поговоркам насчёт тихого омута... Народная мудрость, мать её!
Ночь у меня была отвратительная, утро ещё отвратительнее, от дня тоже мало что позитивного можно было ожидать, а тут вдруг стало любопытно: с чего вдруг у моей подчинённой такое позднее зажигание? Неужто накатила, воспользовавшись выходным?! Чудны дела твои, Господи! Поэтому я сказал:
– Адрес.
Она продиктовала. И вдруг выдала странный звук, типа стона, какой женщины издают... ну вы понимаете когда. У меня взлетели от изумления брови. В трубке что-то бряцнуло.
– Катерина? – спросил я, быстрее подходя к машине.
Она не ответила. Чем она там занимается?! Офигела совсем?
Мой Ровер завёлся с полоборота. Воображение чего только не подкинуло, стало весело и жарко, а ещё сами собой вспомнились ножки нашей мыши-переводчицы. Очень, скажу я вам, зачётные ножки. Вид утром в футболке у неё был гораздо лучше, чем в старушечьем тряпье, которое она носит на работу. Особенно, когда к Маруське наклонилась, и я увидел её ракурс сзади – аж проснулся. Недаром Тёмыч говорит, что самые скромные девочки – самые страстные... Походу ещё и изобретательные! Я хмыкнул под нос.
Хотя завязывать отношения с подчинённой? Да не, ну нафиг. И так не жизнь, а не прекращающийся форс-мажор. Но чёрт, любопытно же!
Упс, да она ж и лифчик наверняка спецом оставила! Типа жирный такой намёк. Хотя странно, конечно, было надевать его глубокими чашечками на головы Маруськиных кукол. Если б не Лана, я б и не заметил!
Я въехал в необустроенный ещё двор нового дома. Очень хотелось оторваться, несмотря ни на что, хотя бы просто назло Лане. Эта стервь задумала устраивать мне сцену ревности! Забыла, что мы в разводе! Тьфу, лучше б не вспоминал, сразу тошно стало. Стервь она и есть стервь.
Я выбрал нужный подъезд. Вышел какой-то мужик, и я воспользовался – проник без звонка в домофон. Задумался: тринадцатая квартира – это какой этаж? Третий-четвертый? Оказалось, второй. Дверь была не закрыта. Я притормозил.
А стоит ли?
Но щель приоткрытой двери выглядела так таинственно и призывно, что у меня аж в животе на мгновение что-то сжалось и взбодрило, как обычно, когда лезешь в какую-нибудь непроверенную пещеру. Я махнул рукой: зря ехал, что ли? И вошёл. Два шага. И оторопел снова.
Меня ждала картина маслом: ободранная квартира, газеты-газеты-газеты, и клоун под куполом цирка – Катерина. Даром что волосы не рыжие, зато кучеряшки дыбом, как парик. Хотя нет, – прищурился я, – не клоун. Скорее девочка на шаре, как у Пикассо, только вместо шара пианино, а в руке японский бумажный фонарик. Воу, а маечка-то и шортики чисто условные. Изогнулась вся, вытянулась. Живописно. Хотя обычно девушки себя лепестками всякими осыпают или укладываются на столе голыми, как тарелка под суши.
Интересно, а у неё шея так не сломается?
– Андрей Викторович, это вы? – жалостливым голосом сказала «соблазнительница», но не обернулась. – Снимите меня, пожалуйста, я застряла.
– Застряла?!
– Волосами зацепилась... Скорее, пожалуйста, а то я сейчас без скальпа останусь!
Я глянул вверх и обнаружил, что её волосы обвивали крюк на потолке. И тут до меня дошло. Вот идиот!
– Сейчас, – выдал я сквозь смех.
Очень кстати на полу, на отрезанной обоине оказались ножницы. Подтолкнул под Катерину раздолбанное советское пианино – такое же, как у нас в школе на пении было.
– Скорее! – ещё жалостливее произнесла она.
Я подобрал ножницы, встал на табуретку.
– У меня всё онемело, – сообщила Катерина. – Особенно рука с фонариком.
Меня разобрало на стёб.
– А вы на пианино обычным способом играть не пробовали? – спросил я, отрезая накрученые намертво на железный крюк каштановые кудряшки.
– Я играю... – пролепетала она. – Ой, падаю!
И Катерина рухнула на меня, еле успел подхватить её и чудом удержался на стуле.
– Оу-оу, полегче, – хмыкнул я. – Я, как вы, в цирковой студии не занимаюсь.
Хотя, по-честному, она и не тяжёлая была. Катерина шевельнулась, и мы снова едва не свалились, как дрова, со стула.
– За шею хватайтесь! – приказал я.
А то будет сейчас вторая картина маслом и сломанный копчик в придачу.
Краснея от неловкости, Катерина обхватила меня руками за шею. Мы оказались лицом к лицу друг ко другу. Ого глаза какие! А я не замечал, что она такая хорошенькая. Или всё дело в трогательной беззащитности? Или в нежной розовой коже щёчек и смущённо хлопающих ресницах? Не длинных, зато точно не накладных. Молчу уже о том, что грудь её так волнительно коснулась меня, что на мгновение в жар бросило и показалось, что между мной и нею нет моей рубашки, куртки и тонюсенькой, вызывающей маечки.
Я подхватил Катерину под попу, тоже приятную на ощупь, и слез со стула. Она тут же освободилась, правда покачнулась.
– Простите, ноги затекли, – виновато сообщила моя переводчица, шатаясь.
– Не прощу, – ухмыльнулся я и, поддержав за талию, усадил на стул рядом. – На следующем корпоративе будете на трапеции выступать.
– На трапеции?! – Её глаза расширились, отчего мне стало ещё веселее.
– Ну, или на шесте, – продолжал веселиться я, с сожалением отпустив её талию. – Попрошу Анжелу обязательно найти заведение с шестом.
Она моргнула, и её лицо выразило неподдельный ужас.
– Если свободных шестов не будет, можете, конечно, на пианино сыграть. Но придётся, скорее всего, приносить с собой своё в ресторан. Вы ведь только хардкор предпочитаете? – мотнул я подбородком на памятник советской культуре. И тут заметил, что в одной руке Катерина по-прежнему держит бумажный фонарик из Икеи. – Положите на пол.
Она неопределённо кивнула и не положила.
– Он вам дорог, как память? Невозможно расстаться?
– Н-нет, – снова моргнула она, – р-руку не чувствую... Я с-сейчас.
Ну что ты будешь с ней делать? Я выскреб из её ригидных на самом деле пальцев кольцо фонаря, отложил его и взял за руку. Она опять покраснела, как майская роза.
– Андрей В-викторович, н-ну з-зачем вы?
– Как вас с заиканием переводчиком-то взяли? – глумился я, растирая нежные ручки.
Взгляд упал на её босые ноги. Улёт, даже в пальцах ног и том, как она неловко наступила одной ступнёй на другую, было что-то чертовски трогательное. И забавное. Краснела она тоже забавно – так и подмывало сказать что-нибудь ещё, чтобы она покраснела и губу закусила смущённо.
– Я н-не заикаюсь, – ответила Катерина.
– А фонарик чего на пол не бросили? – поинтересовался я. – Его привёз дедушка из далёких морей?
– Бабушка, – наконец, перестала заикаться наша тургеневская девица. – Она была переводчиком с китайского.
Я осклабился:
– А чего ж она вам фонарик подарила, а языку не научила?
– Научила, – ответила Катя.
Настала моя очередь моргать.
– Так какого чёрта вы переводите договор с китайцами на английский?
– Я знаю язык не идеально, – заявило это чудо морское. – И диплома у меня нет по нему.
– Не идеально – это как?
– Могу только общаться в быту.
– Расскажите мне про свой ремонт на китайском, – приказал я.
И Катерина вполне бодро замяукала на языке родины Джеки Чана. Я ничего не понял, но звучало уверенно. Бывают же такие кадры! Некоторые без масла в дырку лезут, ничего не зная, а эта не пользуется таким ресурсом!
– Я совершенно не владею экономической и деловой лексикой, – призналась горе-переводчица.
– Зато я нихау могу сказать, и всё. – Я отстранился и скомандовал: – Так, в понедельник узнаете, сколько стоят курсы повышения уровня китайского, зайдёте в кадры и выясните, какие нужны бумажки для оформления курса за счёт компании. Потом доложите мне.
– Х-хорошо.
– И заикаться уже хватит.
– Х-хорошо.
Горбатого могила исправит.
Я окинул взглядом свежебетонного вида стены, обои на полу и спросил:
– Ремонт, значит? А рабочие когда придут?
– Не придут. Я сама...
Меня снова пробило меня на стёб:
– Опять будете пляски с пианино устраивать?
– Зачем?
– Ну вряд ли будете клеить обои в прыжке.
Она растерянно уставилась на стены, словно впервые в жизни их видела.
Женщины! Улёт! Никакого рационального мышления. Хорошо, что она у нас не аналитиком работает, уже б прогорели.
Катерина снова покраснела. А я еле оторвал глаза от груди, совершенно непринципиально выступающей из-под маечки на тонких бретельках. Явно натуральная. И такая...
Ладно, не торчать же мне тут весь день – работа не волк, сама себя не сделает.
– Не рекомендую заниматься самодеятельностью, – кивнул я на стены. – Это явно не ваше. Бросайте свои выдумки и наймите рабочих.
– Но я... – она запнулась.
– Скажу вам по большому секрету: в «Квартирном вопросе» всё врут, – таинственным голосом сообщил я, наклонившись к ней. – Ремонт делать не так просто.
На её лице вновь воцарилось смятение. Надо же, какая смешная!
– Всего хорошего, Катерина! – сказал я и направился к двери. У выхода притормозил и добавил: – Но если надумаете ещё повисеть под потолком, звоните, конечно!
– Спасибо, – промямлила она.
Я закрыл за собой дверь – нечего ей больше так призывно подманивать незнакомцев. И снова хохотнул: весёлое получилось приключение! А я идиот. Однако и из этого казуса извлёк пользу для работы. Переводчиков китайского можно по пальцам пересчитать в нашем городе. Тем более с таким уровнем зарплаты. Удачно получится, если она будет совмещать две должности. На первом этаже я наткнулся на работяг, выносящих из лифта строительные кóзлы.
– Постойте! – скомандовал я и достал несколько купюр из портмоне. – Козлы отнесите в тринадцатую квартиру, договорились?
– О да, – сказал лысый.
– Ещё тысчонку накинь, начальник, – добавил пузатый в очках.
– Наглеть не надо, – парировал я. – Сам не так давно ремонтом занимался. Расценки знаю. Так что давайте, развернулись и дружно понесли в тринадцатую.
– Хорошо, шеф, – ответил более вменяемый лысый.
– И девушке там скажите: это вместо пианино. А! И что шест потом поднесут. Она поймёт.
– Будет сделано, шеф!
Работяги пошли на второй этаж, а я вышел из пахнущего свежей краской подъезда на улицу с таким же ощущением, с каким в детстве звонил разным бабушкам по стационарному телефону и говорил: «У вас вода есть? Есть. Мойте ноги, ложитесь спать». Или ещё какие-нибудь глупости. Мне представилось лицо Катерины в ответ на заявление строителей. Я рассмеялся.
Вдохнул полной грудью. Весна. Солнце. Хорошо-то как!
Вот гад! Негодяй! – хотелось мне крикнуть громко, чтобы эхом под потолком разнеслось, но кóзлы очень пригодились. Вот почему именно подобные гады знают толк в жизни?! И умеют её портить приличным людям, если вдруг не вздумают помочь, чем ещё больше в тупик поставят. – Шест потом подвезут, – сказал лысый строитель и, осмотрев меня с ног до головы, понимающе осклабился. – Так ваш этот... молодой человек передал.Я моргнула. Строители вышли сами. Очкастый подмигнул мне:– Пилон – это круто! Всегда хотел, чтобы жена меня так развлекала.– У тебя жены нет, – хмыкнул второй.–
Понедельник! Как много в этом слове для сердца русского срослось! Скрежет век, которые не хотят разлипаться. Ощущение старой тележки. Разговор с неорганическими существами: «ещё минуточку», – говорим мы вопящему, дребезжащему, тренькающему будильнику, себе и подушке, веря, что её, одной-единственной хватит, чтобы пришло счастье выспавшегося человека и проснулись не только мы, но ещё и желание идти на работу. Баба-яга в зеркале ванной с «домом» на голове. Кофе, крепкий чай и мечта стать богатой только ради того, чтобы никуда в понедельник утром не вставать!Именно так начинался для меня первый рабочий день недели, отягчённый трудами праведными в воскресенье – мы со Славой доклеили обои. Почти. На последние две полосы не хватило клея. Зато я перевела письмо на английский для девушки Славика, поняв окончательно, что как женщина не интересую даже златокудрых будд, улыбчивых и добрых серд
Говорят, дети повторяют своих родителей во всём. Мне с детства чертовски хотелось доказать, что это не так! Ну, не такой я дурак, как мой папа! Не женюсь я по залёту, а потом не брошу своего ребёнка.Ага... Облом с первым пунктом не заставил себя ждать: я встрял по полной, едва вернулся в Россию. А так всё мило начиналось: самолёт, красавица, улыбки, секс. Шикарный, скажу я вам, секс! Потом вечеринки, секс. Клубы, секс. Сумасбродства, секс. Бали, секс. И здравствуйте, приплыли: две полоски, свадьба, быт и затянувшийся на годы ПМС.Жаль, когда втыкаешься взглядом в грудь, ноги и красивое лицо, не сразу учитываешь, что за парадным фасадом может находиться мозг Чебурашки. Кстати, очень рассчетливого Чебурашки, который не просто ищет друзей в апельсинах...Что касается второго пункта - неа, не выйдет! Тут уж я отца не повторю ни за что! Не
«Путешествие в тысячу ли начинается с одного шага» – с такой народной мудростью встретил нас учитель китайского и сразу мне понравился. Невысокий, стройный, улыбчивый, в очках, строгих брюках и в рубашке в полосочку, Ли Юн излучал спокойствие и позитив. Вообще занятия китайским напомнили мне о бабушке, от воспоминаний о которой мне всегда становилось на душе тепло. К моему удивлению, контингент в группе подобрался разнообразный: две студентки, один молчаливый мужчина лет за шестьдесят, домохозяйка, программист Лёша, менеджер Юля и даже три бизнесмена. Двое симпатичные, а третий всё схватывал на лету.– Недостаточно знать язык, чтобы удачно строить бизнес в Китае, – рассказывал Ли Юн. – Нужно также понимать специфику китайской психологии – то, что является нормаль
– Зато вы мне нужны, Катерина. Как женщина, – сказал мой босс.Я посмотрела на царевича недоуменно и вдруг до меня дошло!– Вы хотите, чтобы я снова посидела с Машей? – с радостно подпрыгнувшим сердцем спросила я.Андрей Викторович улыбнулся с видом Мефистофеля:– На этот раз с этим справится няня, – и сделал паузу.– А что же ещё? – удивилась я.Он потянулся куда-то назад и протянул мне огромный пакет с коробкой внутри.– Это платье, – таинственно сообщил он, скрывая улыбку в уголках губ.– Маше надо подшить или...
Она вообще в своём уме?! Что эта психическая себе позволяет?! Ишь, цирк устроила! – пульсировало у меня в висках. Эго прищемило так, что я аж зубы стиснул зубы, и в челюсти хрустнуло. Хорошо, что зубы натуральные, импланты бы уже со штифтов выкрутились и выпали!Чтобы я ещё раз вот так, как последний идиот, старался! И ради кого?! Я даже у Нади проконсультировался, где искать нормальные женские штучки. Потому что разбираюсь я кое-как только в детском: трусы, колготки, кофточки, платьица — беру что поярче и посмешнее в проверенном магазине, и нормально. Маруське хоть штаны на голову надень, всё равно на свете всех милее и обаянием за пояс любую модель заткнёт.Мне костюмы отцовский портной шьёт или Надя в магазине откладывает, когда своим закупается. Она звонит, я прихожу сразу в примерочную, где отложенное висит, а потом пулей из этой адской обители шоппинг-демонов.
«На лабутенах, ...ах, и в офигительных штанах»1 – крутилось в моей голове. Хотелось где-то там, в мозгах электричество отключить, чтобы шарманка работать перестала. Но тумблер вкл./выкл. за ушами не предусмотрен разработчиком. Я с укором посмотрела вверх. Увы, жалобная книга свыше тоже не предлагалась. И я перевела взгляд обратно на отражение в зеркале.Мда... Лохматая девица в умопомрачительном платье переминалась в ношенных тапочках, смущаясь и млея от одного прикосновения натурального шёлка, словно это была не струящаяся, нежная ткань, а чьи-то пальцы. Я в очередной раз покрылась мурашками и позавидовала Золушке. К той в нужный момент явилась крёстная. У меня крёстной не было – я сама сходила покреститься в двадцать один год, так что хрустальные туфельки, укладку и самоходную тыкву ждать не стоило.
Если бы не Маруська, утром не встал бы. Но с такими будильником в кучеряшках разве проспишь?!– Мапа, мапа, а ты будешь лошадкой?! Ну позялуста!!! Мапа! – орало в ухо моё счастье, устраивало взрыв ладошками в моих волосах и целовало в щёку.Кажется, я вчера хватанул лишнего. Голова раскалывалась, но я открыл один глаз:– Тебя конь в пальто устроит?– А на тебе неть пальта, ты в тлусах! – радостно взвизгнула Маруська и давай по мне прыгать, как бешеный пони.О, дети...– Оно невидимое, – пробурчал я и выбрался из-под одеяла. – Как в сказке про короля, из волшебных нитей, а на трусы волшебства не хватило, пришлось обращаться в Келвин-Кляйн.
– Я, наверное, всё-таки буду искать другую работу, – сказала я, помешивая серебряной ложечкой латте в тонкой фарфоровой чашке из бабушкиного сервиза.Андрей такой лапочка – я всего лишь показала проданный Мишей сервиз в антикварном магазине, а он его взял и выкупил. И привёз сразу к себе в квартиру, чтобы я скорее перебралась к нему. «Ловля Ромашек на живца», – так он это назвал. И заманил. Впрочем, я и сама очень хотела быть с ним вместе, но ещё немного стеснялась. Я пытаюсь не чувствовать себя нищей невестой, но иногда не получается, хоть даже я и очень любима.А как вы думали – от комплексов по щелчку пальцев не избавиться. Правда, Андрюша всё делает для этого и иногда даже сердится:– Ты должна с меня требовать. Иначе я расслаблюсь и перестану достигать. Потребуй от меня что-ниб
Андрюша умчался куда-то, а я взяла Машеньку за руку, и мы зашли по цветной лесенке на карусель.– Хочу на жирафа! – воскликнула моя любимая кудряшка.– А я на слона, рядышком.И мы закружились. Я держала её за ручку и таяла от счастья. А Маруся мне рассказывала возбуждённо:– Мапа вчела плакал. И боялся. И я боялась. А потом утлом он так плыгал, так плыгал и целовал. И тётей, и дедушку. А потом мы к тебе плиехали, в палк. Ты в палке живёшь?– Как ни странно, нет.А могла бы... Я до сих пор удивлялась, что Лана отказалась. Подумав, она сказала, что у неё есть немного сбережений. Конечно, «немного» для всех разное, но я уверена, что у неё всё получится
Не зная, какой ещё гадости ожидать от Ланы и не желая встретиться с представителями муниципальной опеки, приставами или армией тренированных зомби, я взял Марусю в охапку, снял квартиру посуточно и отключил телефон. Отцу звонить не стал, я заранее знаю, что он скажет. Что я дурак, и он говорил. Нет уж, весь мир подождёт, пока я не получу результаты анализа на ДНК и не пойму, что делать дальше. Я объявляю период тишины.Сердце моё тоже замерло.Маруся наелась всякого неположенного и заснула за мультиками на чужом диване. А ко мне сон не шёл. Душу крутило, и завтра представлялось мрачным, топя меня в отчаянии. Конечно, сдаваться я не собирался, я разрабатывал стратегии. То читал на юридическом сайте вопросы об опеке, ковырялся в форуме «не отцов», таких же, как я, кретинов, обманутых своими жёнами. Никогда не думал, что их столько! Натуральная эпидемия! И ни одного счастлив
– Опять к этой с доставкой, – пробурчала консьержка на входе в подъезд отреставрированной сталинки на Соборном, но меня пропустила.Сердце моё выскакивало. Наверное, я выгляжу, как полная дура. И веду тебя так же. Но молилась я об одном, чтобы толкнув дверь в квартиру пятьдесят два на четвёртом этаже, я не обнаружила там ещё тёплый труп Ланы и похожего на вампира Андрея над ним. Хотя, может, под словом «преступник» он имел в виду вовсе не это… Хорошо бы! Мне всё равно есть о чём поговорить с Ланой. Но станет ли она меня слушать? Я в последний раз попыталась представить розового слона, топчась на пороге. Вместо этого в голову пришли десять негритят и фильм «Звонок». Мда...Вдохнув и выдохнув, я нажала на красную кнопку звонка и на всякий случай выставила вперёд шарики в одной руке и шампанское в другой.
«Трудности – это не наказание за прошлое, а испытание ради будущего», – сказал какой-то умник, и народ растащил по статусам в соцсетях. Попробую ему поверить, – решил я, собрал Марусю и ломанулся в круглосуточную лабораторию на Университетском — делать ДНК тест.– Заплачу сколько угодно, лишь бы срочно и качественно! – заявил им я.– Насколько срочно? – спросила миловидная девушка в очках.– Экстремально! – ответил я.– Тогда вам нужен экспресс-тест на отцовство. Будет готов через один рабочий день. Двадцать четыре тысячи рублей.–
– Мапа! Мапа пришёл! – воскликнула радостно Маруська, встречая меня в прихожей.– Кузека моя! – кинулся я к ней, обхватил, прижал к себе и замер.В горле стоял ком, а она пахла молоком и Агушей, щекотала носиком и кудряшками ухо. У меня в груди заклокотало. Еле сдержался.– Маруся, солнышко, – пробормотал я, ещё сильнее прижимая её к себе и глубже проваливаясь в страх.Она пошевелилась и посмотрела на меня, недоуменно хлопая ресничками:– Мапа, ты плачешь?– Нет, – шморгнул носом я и выдал задорно, как долбанный, фальшивый клоун: – Что ты, что ты, Маруся! Мужчины не плачут. Что-то в глаз попало.&
Как так получается, что живёшь себе - живёшь, как нормальный человек, разумный, взрослый и занятый делом, и вдруг начинаешь замечать каждую мелочь и радуешься ей, словно полоумный?Намотанная на палец прядь волос, солнечный зайчик на щеке, ложбинка, прячущаяся в вырезе тонкого шёлка, родинка у виска... И от этого взрыв нежности. Катя опять хохочет и убегает, как девчонка. К Дону и сизым тучам на юге, предрекающим грозу, к новому стадиону, построенному к Чемпионату мира. Мимо сосредоточенных прохожих и деловых авто. Я догоняю. Срываю поцелуй. Голова кружится, уверен, что у нас обоих. А в паре метров от нас округлые тётки с кошёлками оборачиваются, таращат глаза с осуждением. Завидуют. Нам плевать на приличия, эйфория мешает.Кто бы подумал, что под лепестками скромной Ромашки притаилась такая кокетливая хохотунья? Или всё дело в вине? Если так, я её буду подпаивать постоянно – у
– Как это – у тебя нет загранпаспорта?! – спросил Андрей с таким видом, словно я сказала, что живу в пещере и не умею пользоваться водопроводом.– А зачем он мне? – робко спросила я.Он тут же смягчился и улыбнулся с пониманием, а я мысленно пополнила список его положительных качеств. Честно говоря, было в нём что-то загадочное. Как ему удаётся быть таким холодным, натуральным вампиром в офисе, с другими, даже с администратором великолепного ресторана «Париж», в который он привёз меня через весь город, и мгновенно меняться рядом со мной?Андрей начинал улыбаться, шутить и превращался, как по мановению волшебной палочки, в самого красивого на свете молодого человека с нежностью во взгляде, стоило нам остаться один на один. Раньше его сарказм и шуточки меня пугали, а сегодня я поняла
«Я тряпка, без сомнений, тряпка, тряпочка... шёлковая... мягкая... приятная... ммм...», – думала я, растекаясь от сладости его поцелуя, сначала напористого, даже агрессивного, захватнического, а потом всё более и более нежного. За закрытыми веками мир кружился, как калейдоскоп. Среди его цветных осколков проплывали брошенные мысли. Куда-то мимо, будто не мои. А как же намерение — швырнуть ему деньги в лицо, высказаться и, красиво развернувшись, уйти с гордо поднятой головой? Растворил... Наглец. Милый, такой милый, негодник... Конечно, красиво высказаться у меня и не получилось... Почему я сказала, что «я не петрушка»? Что за идиома такая? Почему не укроп, не кинза или сельдерей с щавелем? А ещё переводчик...Андрей целовал меня и целовал, сводя с ума и вызывая электрические волны по всему телу, как огни Святого Эльма. Господи, я же себя забуду, я всё забуду, когда такие горячие ладо