Глава 11

Наконец-то уборка банно-спортивного комплекса была закончена. На это у Ильи ушел почти целый день. Не считая нескольких часов сна после ночного дежурства, все остальное время он провел в этом сооружении, убирая сауну, тренажерный зал и начищая бассейн.

Вечером, когда уже почти стемнело, не чувствуя ног от усталости, Илья добрался до мансарды, без сил упал на диван и наконец позволил мышцам расслабиться. Олеся находилась тут же - копошилась в захламленном углу, пытаясь разобрать и рассортировать хранящиеся в беспорядке вещи. Она сочувственно поглядывала на брата. В такие дни ей до слез становилось жалко Илью, она тайком плакала, стараясь, чтобы он этого не видел. Все попытки помочь, он давным-давно отверг, не разрешая даже приближаться к зданию бассейна в день капитальной уборки. Он запретил ей даже говорить на эту тему. Поэтому она сейчас и сидела тихо, глотая слезы и наблюдая, как тяжело вздымается грудь брата. Зная, каких трудов ему стоило наводить порядок в комплексе, Олеся два года назад принципиально перестала посещать бассейн, сауну или тренажерный зал, возненавидев их всей душой.

По закону подлости, сегодняшний вечер был одним из самых спокойных в доме. Карлов с сыновьями отправились на очередной торжественный прием. С подобного рода мероприятий они обычно возвращались поздно, бывало даже под утро. Вероника отпросилась на День рождения к подруге, пообещав вернуться утром следующего дня. В доме остались только брат с сестрой, и, как назло, Илья большую часть вечера вынужден был провести в изнурительной уборке.

- Илюш, смотри, что я нашла, - тихонько подошла Олеся. В руках она держала небольшой фотоальбом. - Тут мама, когда была еще совсем молодой. Хочешь, вместе посмотрим?

- Давай, - сказал брат, усаживаясь на диван и включая настольную лампу. Олеся прижалась к нему и раскрыла альбом.

Фотографий было совсем немного, от силы штук двадцать. Никогда раньше они не попадались им на глаза, по той простой причине, что никто из них не пытался до сегодняшнего вечера навести в углу порядок. Все снимки были сделаны в экспедициях, в которые ездила их мать в юности – сразу после института. Она выучилась на археолога. Но с экспедициями покончила с рождением Ильи, устроившись работать в музей, специалистом по древним раскопкам.

Мама мало рассказывала о том периоде своей жизни. Илья и не знал, что она посетила столько живописных мест. Все фотографии были очень красивые, и самая красивая на них мама – молодая, смеющаяся, в окружении друзей.

Внезапно, один снимок привлек внимание Ильи. В мужчине рядом с материю он без труда узнал скончавшегося пациента из четвертой палаты. В следующий момент Илья привстал от удивления, мигом забыв об усталости. На снимке мама в руках держала ту самую турку, что досталась Илье при столь необычных обстоятельствах. Он соскочил с дивана и побежал в угол, где начал лихорадочно рыться в вещах в поисках заветного ящика. Олеся смотрела на брата во все глаза, не понимая причины его возбуждения. Откопав ящик на самом дне хлама, Илья вернулся к дивану. Вынув сосуд, сверил его с изображенным на снимке. Ну точно, та самая турка!

- Откуда у тебя такая красота? – спросила Олеся, забирая у Ильи турку и любуясь ею с видом истинного ценителя произведений искусства.

- Попала ко мне случайно… - Илья рассказал ей про странного пациента, ничего не утаивая. Сестре он доверял, как самому себе.

- Странно, - произнесла Олеся. - Получается, что раньше она принадлежала маме. Значит, мама ее подарила ему? - указала она на изображенного на фотографии мужчину.

Илья достал снимок из ячейки альбома и прочитал надпись на обороте, сделанную рукой матери: «Я и мой лучший друг и соратник, Кирюша Синицын, на берегу живописного озера Титикака». Далее шла дата, за год до рождения Ильи.

- Теперь, я бы о многом мог спросить его, - с сожалением произнес он. - А тогда, хотел, чтобы наш странный разговор поскорее закончился. Вот почему его фамилия показалась знакомой… Наверное, мама когда-то упоминала о нем, и невольно запомнилось. - Он задумался ненадолго. - А знаешь, Синицын сказал, что завладел этой туркой незаконным путем. Получается, он украл ее у мамы, и после этого они перестали общаться. Вот, о чем он говорил перед самой смертью.

- Значит, по праву эта вещь принадлежит нам? – недоверчиво спросила Олеся.

- Получается, что так, - кивнул Илья. - Только, давай, не будем никому ее показывать, проблем у нас и так хватает. Отчим, если увидит, обязательно захочет пополнить ею свою коллекцию антиквариата.

- Конечно, я и сама так подумала, - восторженно отозвалась сестра. - Она будет только наша и больше ничья.

Ни он, ни Олеся не подумали, что вещь достаточно дорогая и можно попытаться ее продать и уехать из города, подальше от ненавистного отчима и всей его семейки. Они держали турку в руках, как единственную вещь, которая осталась от мамы – свидетельство того, что она жила когда-то, путешествовала, была молодой и счастливой. От нахлынувших чувств Олеся заплакала. Илья обнял сестру и прижал к себе, тихонько укачивая.

- А знаешь, - внезапно, сквозь слезы сказала Олеся, - давай будем пользоваться ею, когда никого нет дома. Не хочется, чтобы такая красота пылилась. Она как раз на две маленькие чашечки – для тебя и меня, - она радостно улыбнулась осенившей ее мысли, глаза заблестели, увлажненные слезами, как цветы утренней росой.

- Согласен, - торжественно произнес Илья. - И начнем мы прямо сегодня, когда как раз есть такая возможность.

Олеся радостно захлопала в ладоши, но потом, спохватившись, произнесла:

- А, может, лучше в другой раз? Ты, ведь, так устал.

- Усталость как рукой сняло, когда я увидел эту фотографию. Все, пошли на кухню.

Они дружно спустились в вычищенную Вероникой кухню.

Пока Илья закладывал кофе с сахаром в турку, заливал водой и ставил на плиту, Олеся весело доставала из холодильника печенье и конфеты.

- А здорово мы с тобой придумали, правда? – радостно щебетала она. - Пить кофе в тайне от всех. Это так волнительно. У нас с тобой теперь есть собственная тайна!

- Не просто тайна, а большая тайна, - шутливо поправил ее Илья, неспешно помешивая кофе ложечкой, следя за тем, когда наступит момент закипания, потому что закипевший кофе – это испорченный кофе, так его учила мама. - Она такая большая, что о ней никому нельзя рассказывать, даже Веронике. Сможешь удержаться?

- Спрашиваешь! – уверенно ответила Олеся. - Да чтобы я хоть кому-нибудь, хоть слово!.. Никогда! – она весело рассмеялась, и смех прозвучал как колокольчик.

Кофе уже весело шумел в турке, готовый закипеть. Илья держал сосуд за ручку, которая оставалась холодной.

- Песок нам заменит соседняя конфорка, будем пить кофе полу-по-турецки, - сказал Илья, вовремя снимая турку с огня.

Не успело дно сосуда коснуться соседней поверхности плиты, как раздался громкий хлопок. Олеся вскрикнула от неожиданности и испуга. Илья быстро оглянулся. Посреди кухни из густого белого облака, которое моментально рассеялось, появилась молодая женщина – обнаженная по пояс. Она стояла и озиралась по сторонам, рассматривая помещение и людей, находящихся в нем. Типичная представительница индейского племени: смуглая, сильная, с раскосыми глазами. Только цвет глаз был странным – янтарным.

Первым в себя пришел Илья:

- Ты кто такая? - потрясенно пробормотал он. Олеся смотрела на незнакомку широко открытыми глазами, потеряв дар речи. Илья начал беспокоиться, как бы неожиданность не спровоцировала приступ. Он осторожно переместился поближе к сестре и слегка встряхнул ее, приводя в чувство: - Ты как, в порядке?

- Со мной все хорошо, - ответила она. - Но кто эта женщина?

А незнакомка уже полностью освоилась в новой обстановке, и теперь занималась тем, что внимательно рассматривала брата с сестрой. В ее янтарных глазах поблескивало лукавство.

- Вот, значит, вы какие – дети Светлоликой? – произнесла она звонким и чистым голосом с едва уловимым акцентом.

- Дети кого? – не понял Илья. - Ты не ответила на мой вопрос – кто ты такая?

- Меня зовут Ниньо.

Илья еще сильнее растерялся. Незнакомка не казалась опасной. Напротив, она выглядела совершенно нормальной. Ставило в тупик само ее появление.

- Но как вы сюда попали? – подала голос Олеся.

- А очень просто, - весело ответила смуглянка, - вот из этого сосуда, - она указала рукой на турку. - Кстати, если вы не поторопитесь, ваш кофе совсем остынет.

- Как? Прямо из турки? – прыснула в кулачок Олеся. - Как джин из лампы, или старик Хоттабыч - из кувшина?

- Не знаю, про кого ты говоришь, красавица, - добродушно ответила женщина, - но моим прибежищем вот уже две недели являлся этот сосуд. Честно говоря, думала, что уже не дождусь, когда ты им воспользуешься, - обратилась она к Илье.

- Значит, ты джиниха? - весело спросила Олеся. - И это твой дом? - указала она на турку.

- Конечно нет! - засмеявшись, воскликнула незнакомка. - Разве можно там жить? Это же жутко неудобно. Сосуд является порталом для перемещения, это же элементарно.

- Ну естественно. Как мы сами с тобой не догадались, - с ехидцей произнес Илья, обращаясь к Олесе. - Ладно, допустим ты действительно оттуда. Но почему ты в таком виде?

- В каком – таком? – удивилась женщина.

- У нас не принято разгуливать голышом, - строго ответил Илья, а Олеся смутилась. - У нас принято, чтобы торс женщины был прикрыт одеждой, и на ногах была какая-нибудь обувь.

- Да? – озадаченно осмотрев себя, изрекла незнакомка. - Я как-то не задумывалась об этом…

Она щелкнула пальцами, и сверху на ней появилась легкомысленная блузочка в цветочек, не вязавшаяся с воздушными юбками, но, все-таки, надежно прикрывавшая ее прелести.

- Так лучше? – спросила она. - Не могла себе отказать в маленьком удовольствии… - Она указала на ноги, обутые в замшевые мокасины. - Сто лет не носила их. Даже забыла уже, какие они легкие, удобные и практичные.

Она с удовольствием прошлась по кухне, разглядывая свои ноги.

- Это же лучшая в мире обувь! - приговаривала она. - Несравненно лучше, чем неуклюжие, твердые европейские ботинки. Из дубленой оленьей кожи, - она нагнулась и любовно погладила один мокасин. - Они могут идти вперед гораздо быстрее, и в них совершенно не потеют ноги. А знаете, как быстро они сохнут? Их можно мокрыми оставить прямо на ногах, и не бояться простудиться. Это в ваших кожаных башмаках…

Она тараторила без умолку, нахваливая невзрачную на вид обувь. Глаза Олеси горели восторгом. Она слушала незнакомку, впитывая каждое слово.

- Это как вторая кожа, нога в ней двигается свободно, не то, что ваши ботинки, в которых ноги, словно в гробу. А еще – это лучшие тапки в мире, в них никогда не заработаешь мозолей.

Она замолчала и поймала заинтересованный взгляд Олеси.

- Хочешь тоже такие?

Олеся только кивнула.

Ниньо снова щелкнула пальцами, и вот уже Олеся разгуливала по кухне в маленьких удобных мокасинах.

- И правда, так здорово и уютно, - сказала она Илье. - Сделай и ему такие, ну пожалуйста, - обратилась она к джинихе.

- Ну уж, нет! - возмутился Илья. - Мне и моя обувь нравится. Спасибо, что оделась и прочитала нам лекцию про индейскую обувь. Но все же, что ты тут делаешь?

- Как, разве я еще не сказала? – удивилась Ниньо. - Я пришла за тобой, сын Светлоликой.