ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я проснулась в полночь от крика, полного страдания. Спрыгнув с кровати, по пути роняя стул, я выбежала из комнаты и побежала на источник боли. Это кричала бабушка. Мы столкнулись с мамой в дверях, она опередила меня, неся бабушке стакан воды – ее жажда стала сильной. Говорят перед смертью, человек никак не может утолить ее.
Я шагнула в комнату, наблюдая, как мама поит бабушку. Ее сил хватило снова всего лишь на два глотка. Затем, она, застонав, смежила веки.
- Иди, ложись, - усталым голосом произнесла мама. Ее взгляд, задумчиво-печальный, застыл на мне.
- Я помогу, - ответила я, но мама покачала головой:
- Не надо
Я бросила на нее и бабушку взор: обе были измученны.
- Иди, - повторила мама, показывая взглядом, что сейчас моя помощь и присутствие – лишние. Я нерешительно вышла из комнаты.
После, я долго не могла заснуть. Я скрючилась на кровати, ощущая, как тревога раздирает мое тело и душу на части. Я боялась, что когда-нибудь придет время, и мне нужно будет вот так прощаться со своей мамой. Сердце тут же больно закололо – я любила маму и сама мысль о том, что это ждет нас в будущем, вызывала парализующий страх у меня. Снова послышались вымученные стоны – я уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как глаза защипало, и вскоре слезы полились из них, оставляя горечь в моем горле и груди. Господи, я ничем не могла помочь своей бабушке, своей маме. Стоны усиливались, как и мамины шептания. Затем, стало тихо – видимо, бабушка заснула. Хлопнула дверь – послышался мамин шепот, полный горечи и слов отчаяния.
Я сжала веки, силясь совладать с противоречивыми чувствами – я хотела, чтобы бабушка жила, и я хотела, чтобы эти страдания закончились. Я зашептала молитву, тихо плача и ощущая отчаяние и запах смерти – пробирающий до дрожи, до ледяных мурашек. Я, напуганная, подтянула одеяло до самого носа и заснула.
Я проснулась от странного чувства, которое легло мне тяжелым грузом на грудь. Было уже утро, и я, мучаясь от догадок, медленно и тихо вышла из комнаты, направляясь к бабушке. Мама столкнулась со мной в коридоре. Она, глянув на меня покрасневшими глазами, молча пошла к бабушке со стаканом воды. Я прижалась к стене, спиной, облегченно выдыхая. Она была жива.
Но мамин плач, переходящий в рыдание, сообщил мне об обратном.
- Я только ушла за водой, - сокрушенным голосом сказала мне мама, выходя из комнаты. На миг я увидела в ней, всегда сильной и решительной, маленькую, потерянную девочку. Я обняла ее, и мы обе зарыдали.
Беда не пришла одна – в тот же вечер умер мамин брат от инсульта. Казалось, горе окружило нашу семью со всех сторон. Эти дни я помнила плохо – многое я делала, будучи уже на автомате, я была помощницей матери – старшая сестра, занятая маленьким сыном, не могла приехать. Конечно, я не единственная, кто помогал в таком деле, но все же, как на дочери, многое было на мне. Два дня я делала все, что было нужно: бегала за продуктами для поминок, готовила, мыла посуду, полы, убирала, встречала-провожала. Праздничные дни по случаю восьмого марта стали для меня изматывающим состязанием. Но я рада была быть занятой, гораздо хуже я ощущала себя в воскресенье, сидя в непривычно тихой квартире. Бабушкина голоса больше не было слышно. Я больше не смогу принести ей стакан воды, дотронуться до ее тонкой руки, уловить взгляд ее блекло-зеленых глаз. Я осознала это только теперь. Из моих глаз хлынули горячие потоки слез. Я прощалась с ней сейчас – когда ее тело уже лежало в холодной земле.
Я не помню, сколько так проплакала – меня привел в чувства грустный мамин голос – она просила сходить к тете Ане, взять у нее какие-то квитанции. Я накинула на себя фланелевый халат, который прикрывал мои колени, и вышла из квартиры. Запах сигаретного дыма и уличной прохлады ударил мне в нос. Я торопливо стала спускаться по лестнице. Тетя Аня жила этажом ниже. Как обычно, дверь у нее была не заперта – у нее всегда были гости из-за ее маленького бизнеса - самогоноварения.
Я шагнула внутрь: в нос мне ударил запах спирта. Я не стала говорить лишнего, и, забрав квитанции, отправилась к выходу. Уже на лестничной клетке я столкнулась с родственником тети Ани – племянником Антоном. Он был взрослым мужчиной, имел неприятное, пропитанное похотью, широкое, как сковорода, лицо и липкие руки. Антон преградил мне путь, взирая на меня с усмешкой. На лестничной клетке никого, кроме нас не было, а с тетиной квартиры доносился громкий звук включенного телевизора. Я попыталась проскользнуть мимо моего некровного родственника, однако тот ухватил меня за плечи, не позволяя сделать и шага. Его противные руки, и вонючий запах, исходящий от тела, заставили меня содрогнуться от отвращения.
- Пусти, - произнесла я, силясь не расплакаться, но знала – я была на грани. Еще никто не хватал меня, единственное, что раньше позволяли себе мужчины – пошлые взгляды, сальные улыбочки и замечания по поводу моих бесконечно длинных ног.
Антон ответил мне хохотом. Я дернулась, повторяя:
- Немедленно убери от меня руки!
- Сладкая девочка, давно хотел тебя попробовать, - приглушенно сообщил он мне, и тут, о, Боже, послышался шум – из соседней двери вышел сосед – местный алкаш, одноглазый дядя Валера, но как я рада была видеть его!
- Пусти девчонку! – рявкнул он, и Антон почему – то послушался его. Он убрал руки, и я, как ошпаренная, помчалась на свой этаж.
Заперев дверь на все два замка, я прижалась к ней, на миг, спиной, чтобы успокоиться. Понимая, что мама может застать меня в таком состоянии, я дошла до ванны и закрылась там. Мои руки тряслись, когда я ополаскивала лицо прохладной водой. Я глянула на свое отражение – я была очень бледная и невероятно напуганная. В моих глазах был страх. Из-за этого урода. Злость всколыхнулась во мне. Я не должна молчать. Если я промолчу – Антон решит, что можно повторять свои наглые приставания ко мне.
Я вышла на кухню с твердым решением обо всем рассказать маме. Но стоило только мне увидеть ее измученное, осунувшееся лицо и потухший взгляд покрасневших глаз, как моя решимость стала покидать меня. Она окончательно ушла, когда я услышала мамин голос, обращенный ко мне:
- Как я устала, Камила. Сердце что-то прихватило. Накапай мне валерьянки.
Я рванула к холодильнику и, отсчитав положенное число капель, протянула маме ложку с неприятно пахнущим лекарством и стакан с водой. Тут же в памяти всплыло, как совсем недавно я протягивала воду для бабушки. Я испугалась за маму. И поняла – не нужно ее тревожить тем, что произошло на лестничной клетке. Возможно, это больше не повторится. В любом случае это не стоило маминых переживаний. Она и так выглядела ужасно. Я не хотела добавлять ей страдания своим признанием.
Мама ушла спать, а я, сев за кухонный стол, устремила взор в окно – там было темно, тоскливо и дождливо. Как и на моей душе. Я обхватила лоб все еще дрожащими пальцами, размышляя. Будь у меня отец, он заступился бы за меня. Имей я старшего брата, я бы обратилась к нему в поисках защиты. Но у меня не было - ни того, ни другого. Я горестно вздохнула, приходя к последней мысли о том, будь у меня парень – достойный, сильный, то мне было бы значительно спокойней. Но правда состояла в том, что я была одинока, и некому из мужчин было защитить меня. Разве только дяде Валере – усмехнулась я. Одиночество было моим верным спутником. Не было у меня того, кто стал бы моей опорой, каменной стеной. Я сомневалась, что такие мужчины вообще существуют – пример нашей семьи говорил о том, что не стоит на них рассчитывать. И все равно, где-то, в глубине души, теплилась томительная, противоречащая всем доводам рассудка, надежда, что однажды в моей жизни появится прекрасный принц. Я все еще была неисправимым романтиком.
Последующие две недели были полны будничных забот – школа, уроки, подготовка к экзаменам, пробные ЕГЭ, домашние дела. Я очень уставала – уходила в семь, приходила после четырех - пяти дня - выжатая, как лимон и тоскливо поглядывала на книги Толкиена, понимая, что еще не время их читать. С мамой мы успевали перекинуться словами лишь за завтраком, и перед сном – за чашкой чая. У нее начались какие-то проверки на работе, и она полностью была занята ими – и, судя по ее лицу, мама была рада полностью погрузиться в дела, чтобы развеять скорбь и боль утраты.
Катя и Настя, как и я, были заняты учебой, и все, что мы успевали – пообщаться на переменах и в столовой, в очереди за сахарной булочкой. Они поддерживали меня, как могли – Катя пыталась отвлечь, рассказывая о своем очередном поклоннике и ультрамодной помаде, а у Насти всегда имелось доброе слово и теплый взгляд для меня, и я испытывала искреннюю благодарность к ним. В остальном – все наши силы были брошены на успешную подготовку к выпускным экзаменам. Мы не имели права разбрасываться своим временем. Давление учителей с каждым днем становилось на нас все ощутимее, впрочем, как и родственников – сдать ЕГЭ считалось самой важной миссией, провал которой молчаливо приравнивался к провалу всей жизни. Я была благодарна своей маме, что она не читала мне нотаций, но, в силу своего учительского характера, она все же, давила на меня, сама того не осознавая.
В конце концов, мой организм отплатил мне за длительное стрессовое состояние – прямо в последний день перед весенними каникулами, уже на шестом уроке, я поняла, что заболела.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯЯ вышла, чуть пошатываясь, из школы. Мои подруги шли рядом, бросая на меня сочувственные взгляды. Я послала им слабую улыбку, поплотнее кутаясь в свою тонкую, весеннюю курточку. Мое тело дрожало от болезни. Пасмурная погода тепла не прибавляла, а мне так хотелось согреться. Наверняка, моя температура была 37,2 – самое противное состояние.- Мы тебя проводим, - решительным тоном заявила Настя, подхватывая меня за локоть с одной стороны, а Катя – с другой.- А то упадешь где-нибудь еще, - добавила она.- Только до аптеки, - сдалась я, мысленно подсчитывая, хватит ли моей мелочи на парацетамол и аскорбинку. Вроде, должно было хватить.Подруги промолчали, и вместе мы, «святая троица», направились пешком. Воздух был такой желанный, вкусный – он пах приближающимся теплом, сыростью и какой-то безбашенной свободой. Я удивилась такому слову, ведь «безбашенность» это точно не ко мне, наверное, в
ГЛАВА ПЯТАЯЯ натянула до подбородка шерстяное, такое колючее одеяло, и отхлебнула чай. Именно отхлебнула. У меня не было сил и желания пить его, как леди – беззвучно и маленькими глоточками. Только что у меня понизилась температура, и я ощущала себя слабой. Сегодня была суббота – вернее, ее утро. Часы на стене показывали десять.Я откинулась на подушку и перелистнула страницу книги. Наконец-то я добралась до «Властелина колец». Но, как нарочно, у меня пропало вдохновение читать его. То ли неудачный перевод, то ли витиеватый текст не позволял мне насладиться чтением, то ли мысли о прошедшей и будущей встрече с Тимуром.Тимур.Непривычное имя в наше время. Татарское. Уж я-то, наполовину татарка, в именах могла разобраться. Не в языке, конечно. А у многих, наверное, имя Тимур ассоциировалось с «Тимуром и его командой». Но это была совершенно другая история.Я отложила книгу в сторону, устало закрывая глаза. Затем,
ГЛАВА ШЕСТАЯЯ не сводила глаз с приближающихся мужчин – двое из них были темноволосыми и один – со светлыми волосами, они были высокими и выглядели, как бандиты. Широкие плечи, острые, сканирующее пространство, взгляды. Наверняка, под куртками прятались стволы. Доигралась, Камила.- Не нужно волноваться, - обратился ко мне Тимур, и я, вздрогнув, перевела взгляд на него, шепча:- Что все это значит? Все будет плохо, да?Он подавил усмешку и собственнически обнял меня за плечи. Странно, но его объятия сумели успокоить меня. Тимур приглушенно произнес, продолжая наблюдать за мужчинами:- Они тебя и пальцем не тронут. Я хочу познакомить тебя с друзьями.- Друзьями? – встрепенулась я.В этот момент трое незнакомцев подошли к нам. Они молчали, выжидающе глядя на Тимура. На меня мужчины даже не смотрели. Почему? Совсем скоро я получила ответ.- Братья, - начала Тимур с ледяной улыбкой на своих губах, - э
ГЛАВА СЕДЬМАЯСегодня было 14 мая. Я, пытаясь сосредоточиться, слушала речь нашей учительницы по физике – это как раз была одна из «вампирш». Какое счастье, что это был предпоследний урок у нее. Она читала нам нотации, успевая при этом дать оценку каждому. Нужно ли говорить, что это были исключительно негативные суждения о каждом из нас? Я начала приходить к выводу, если внутри человека все плохо, он будет искать плохое в других – и Татьяна Андреевна была ярким примером этого. Видимо, она была глубоко несчастной женщиной.Я снова проверила время на своих наручных часах – до окончания последнего урока оставалось 7 минут. Это ли не счастье? По-тихоньку, я стала складывать в сумку карандаш, линейку. Когда я потянулась за ручкой, мой взгляд скользнул по большим окнам класса – и моим глазам предстал только что подъехавший черный мерседес.Я замерла в ужасе – словно только что возле школы приземлился дракон. Уже не видя номера
ГЛАВА ВОСЬМАЯОсень ворвалась в мою жизнь, принося новые впечатления – новых и старых знакомых на нашем курсе, острое желание быть успешной студенткой, и намерение доказать самой себе, что я достойна этого престижного места. Я вцепилась в этот шанс, подходя к нему со всей, присущей мне ответственностью.А еще, осень принесла разочарование и щемящую тоску. Теперь, когда дни стали значительно короче, и взамен бабьему лету, пришли сырость и слякоть, я, возвращаясь с университета, сразу же домой, искала глазами черный мерседес. Я вглядывалась в проезжающие мимо машины, я смотрела по сторонам в глупой, девичьей надежде увидеть то самое авто. Я скучала по Тимуру. Помнил ли он обо мне? Я хотела бы знать, что да и еще раз да.Что касаемо разочарования, то оно подкралось ко мне с нескольких сторон. Настя, неожиданно для всех нас, уехала к своей тетке поступать в Москву, и она поступила! Я была искренне рада за нее, но, признаться, я резко ощутила, как мне стало не
ГЛАВА ДЕВЯТАЯЯ, наконец, подняла глаза, и увидела того, кто принес мне чудесный букет. Передо мной стоял среднего роста и плотного телосложения, молодой мужчина в пальто и, чуть позади него, пышная дама. Резкий аромат ее парфюма ударил мне в нос.- Ирина Григорьевна, - выдохнула я, узнавая в женщине мамину коллегу. Я не видела ее лет пять. Затем, вновь перевела взгляд на мужчину, мучительно вспоминая, кто же это. Но Ирина Григорьевна опередила меня, протискиваясь, как танкер, вперед, и заявляя с материнской гордостью:- Камила, это – Славик, мой сын.Я отошла в сторону, пропуская гостей. Они разулись и сняли верхнюю одежду, а затем, прошагали в зал, где уже был накрыт стол. Не успела я отойти от двери, как раздался очередной звонок – в этот раз на пороге показались Маша со своей семьей – 2 – летним сыном, одарившем меня самой теплой улыбкой в мире, и мужем. Родственники вручили мне пакет с подарком, и так же прошли в з
ГЛАВА ДЕСЯТАЯМоя голова закружилась, а тело наполнилось приятной, томительной слабостью. Я отдала свои губы на растерзание Тимуру – он целовал, сминая их, будто он, испытывая сильную жажду, пил из моего рта. Я осмелилась положить свои ладони на его плечи, тут же ощущая, как напряглись мускулы Тимура под прохладной кожей куртки. Его правая рука, отцепившись от моей талии, потянулась вверх, обхватывая меня за затылок. Теплые пальцы, в которых ощущалась сила, начали массировать мне голову, и я почувствовала, как мой разум, а после – и мое тело, становятся пьяными. Эти ощущения были новыми для меня, неизведанными, и потому я испугалась их. Видимо, Тимур почувствовал это и, наконец, ослабил свое давление. Его губы не сразу, но постепенно, начали замедляться, и вот поцелуй закончился, но одурманенное состояние все еще было со мной, когда мужчина произнес:- Я и забыл, как сладок твой рот.Я вспыхнула от столь откровенного признания. Это были интимно, и то
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯМы вышли на улицу, держась за руки, как влюбленные. Удивительно. Увидь меня мама тогда – у нее, вероятно, случился бы шок. Я, примерная, милая девочка, шла за руку с человеком не самой лучшей репутации – впрочем, о репутации Тимура мне еще предстояло узнать. Только смогу ли я это переварить? К счастью, мама была в гостях, а еще – ни одна соседка-сплетница не попалась нам на пути. Тимур, уверенным шагом направился к припаркованному неподалеку черному бмв – купе. Он сменил авто? Будто слыша мои внутренние размышления, Тимур, снял машину с сигнализации и галантно открыл для меня дверь в бмв. Я замерла в нерешительности. Во-первых, мне никогда никто не открывал дверь, во-вторых, я никогда не садилась вот так, в чужую машину. Тем более такую машину. Она была шикарна для нашего города. И, последнее, я понятия не имела, куда меня повезут. Я стояла, нервничая, словно невеста, во время церемонии бракосочетания.