– Я… Решила попробовать. Звучание у пианино, кстати, хорошее. Чистое. Видимо, его недавно настраивали.
– Куда же ты? – остановил ее Чави, заметив, что Лаура предприняла попытку встать со стула. – Попробуем втроем? То, что ты сейчас играла.
– Это так, – вдруг покраснела до свекольного цвета Лаура. – Просто… пришло в голову.
– Прекрасно, – продолжал вкрадчивым голосом Чави, в то время как Серхио уже надел ремень своей гитары на шею.
Лаура заметно колебалась, но потом, вдруг решившись, откинула за спину длинные волосы и азартно воскликнула:
– А давай!
Она наиграла мелодию одной рукой, подождала, пока молодые люди подберут мотив. Чави заиграл первым, затем вступил Серхио. И уже после них – Лаура.
Она чувствовала себя неуверенно и заметно нервничала, но постепенно, с тем, как мелодия, декорированная гитарными пе
* * *До ужина оставалось еще время, а дождь все лил, не давая выйти на улицу. Мы опять собрались в гостиной на втором этаже. Сара, Чави, Серхио и Лусия, заняв кресла вокруг столика, с азартом играли в карты. Давид с Нурией о чем‑то переговаривались в другом конце гостиной, Марк с Моникой, видимо, уединились в своей комнате. Лаура расположилась в одном из свободных кресел возле недействующего камина и читала. А мы с Раулем просто сидели, обнявшись, в углу на диване. И если бы у меня потребовали за каждую минуту, проведенную в объятиях Рауля, по году жизни, я бы отдала их все. Почему‑то сейчас, как никогда, в его молчаливых, но таких говорящих объятиях, я острее ощущала приближение того дня, когда нам придется расстаться.–Эй, Анна?..– обеспокоенно прошептал мне вдруг на ухо Рауль.– Все в порядке?–Да, а что?–Эмм… Нет, ничего,– тихо засмеялся он. И только сейчас
–Что случилось?– нехотя откликнулся он.–Там… Лаура с Давидом так ссорятся, что…–Из‑за чего?– спросил Рауль, не предпринимая попытки встать.–Не знаю, но думаю, что случилось что‑то серьезное. Я увидела, как Нурия в слезах убежала в свою комнату. А Давид, похоже, готов убить Лауру, так он взбешен.–Иду! Анна?..– оглянулся Рауль.–Рауль, мне хочется побыть одной…Он замешкался, терзаемый сомнениями.–Рауль?..– позвала его Моника.–Иду, иду,– раздраженно отозвался он, поднимаясь.– Анна, пойдем в дом. Тут слишком холодно. Даже для таких горячих решений, которые ты принимаешь, не выслушав меня.–Что‑то случилось?– встревожилась Моника уже из‑за нас.–Нет, Моника,– поспешно отозвалась
Я присела перед ней на корточки и тронула ее за колено:–Лаура, не знаю, чего тебе наговорил Рауль, но сделал он это сгоряча, а не потому, что хотел обидеть тебя.–Эт… Эт… Это не он…– ответила, заикаясь от слез, Лаура и убрала дрожащей рукой налипшее на мокрое лицо прядь.–Тебя обидел Давид?Она, отрицая, помотала головой.–Хочешь, я принесу тебе воды?Лаура отказалась, и вдруг, вцепившись мне в руку пальцами, прошептала:–Я хочу отсюда уехать!Какое совпадение. Я тоже. Может, нам и правда уехать отсюда? «Пока не поздно»,– прибавила я мысленно, кстати или некстати вспоминая предупреждения Савелия. Да что такое происходит? Почему ощущение приближающейся беды не покидает меня? Во сне ли дело? В испорченном размолвкой с Раулем настроении?..–Хорошо, давай уедем,– как можно спокойней ск
–Рауль лежал в больнице,– продолжила Лаура после паузы.– Я навещала его ежедневно. У нас с братом и раньше были теплые отношения, но в тот период мы стали еще ближе. Правда, я так и не решилась заговорить с ним о том, что меня волновало. В моей душе происходило странное. Я никак не могла принять своего заклятого врага совсем не таким, каким его знала. Мне все казалось, что это был другой человек, не Давид. И я… не переставала думать о том, другом. Мужчине. Надежном, которому бы доверила даже свою жизнь – не меньше. Мне хотелось узнать того, другого. Познакомиться с ним заново. Расспросить о нем все, вплоть до мелочей. Я без конца вспоминала день, когда Давид не оставил меня одну, в душе мучаясь от стыда перед братом, потому что для Рауля тот день отнюдь не был счастливым. Но каждый раз уходила спать в объятиях своих воспоминаний и фантазий. Утром я напоминала себе, что надуманный «принц» – это мой враг Давид, страшны
* * *Какая я гадкая, гадкая… Остатки того доброго, что еще не уничтожено злом, заставили устыдиться задуманного. Девушка, приговоренная моей жаждой обладать «цветком», слишком молода и красива для того, чтобы закончить так ужасно. «Ужасно?» – рассмеялась другая я – та, ставшая частью бесцветного мира. «Ты не убьешь ее, а лишь дашь новую жизнь». «Жизнь ли?» – заспорила я сама с собой. Разве это существование, которое я влачу, можно назвать жизнью?! «И ты не хочешь поменяться с ней местами?» – вкрадчиво зашептала другая я. «Жить опять в мире звуков, запахов и красок? Согреваться настоящим солнцем, а не воспоминаниями о нем. Чувствовать прикосновение руки любящего мужчины к твоей коже? Быть желанной…» – «Это будет не моя жизнь…» – «Но это будет жизнь»,– привела последний аргумент плохая
–Очень хорошо. Постараюсь быть кратким. У Ракель есть старший брат Манэль. Друг Рауля и мой двоюродный брат.–Ракель тебе приходится двоюродной сестрой?– удивилась я.–Да. Но к рассказу это не имеет отношения. Ты обещала не перебивать, пока я не закончу,– сердито напомнил Давид.– Так вот, возвращаясь к Манэлю… Он отличный малый, но с некоторыми проблемами. Впрочем, если не знаешь о них, то и не скажешь, что Манэль болен. На первый взгляд с ним все в порядке. Ведет обычный образ жизни, и отличает его от других людей только то, что он постоянно должен принимать лекарства.–Чем он болен?–Шизофренией,– ответил Давид с некоторым вызовом, словно ожидая от меня негативной реакции. Но я промолчала, никак внешне не выказав чувств.–Многие люди отшатываются, стоит им только услышать о таком диагнозе,– сказал Давид,
В этот вечер, казалось, время замерло на старте. Будто во всем мире остановились часы – отломились стрелки механических, погасли табло электронных, песчинки намертво прилипли к стенкам в песочных. Земля застыла без движения, погасли звезды, замерзло солнце.Я ела, не разбирая вкуса, слушала разговоры, не слыша их, смотрела, не видя, как слепая. Все мое существо превратилось в одно большое ожидание – не завибрирует ли в кармане мобильник, не раздастся ли звонок от Рауля. Лишь раз я вернулась к жизни, когда запиликал телефон у Давида: мне подумалось, что ему перезванивает Рауль, увидевший наконец‑то пропущенный звонок… Но нет, искал Давида кто‑то другой.Почему‑то сейчас, в компании друзей Рауля, смеющихся за ужином, перебрасывающихся репликами, я чувствовала себя одиноко, как никогда. И хоть со мной общались, и я даже что‑то отвечала, все равно ощущала себя брошенной, ненужной, лишней. Никто не спрашивал меня о Рауле, будто знали, куда он уехал и к ко
Она вышла в гостиную так тихо, что я не услышала. А когда увидела Лауру, сидевшую напротив меня в другом кресле, едва не вскрикнула от неожиданности и страха, который все еще не отпускал меня. Одета Лаура была в пижаму с огромной аппликацией розовой кошачьей мордочки. И таким же рисунком, только уже мелким, россыпью украшавшим белые брючки. Вид этой уютной пижамы «Хэлло, Китти!» успокоил меня. Глупости, какие глупости! Это же Лаура, просто Лаура, которой тоже, как и мне, не спится.–Лаура?– позвала я ее, потому что она продолжала сидеть, склонив голову так, что волосы завешивали ее лицо.– Ты в порядке? Почему ты встала? Тебе лучше лежать… Если тебе скучно, я побуду с тобой, но…И осеклась, потому что в этот момент Лаура подняла голову и убрала волосы с лица. Ее рука двигалась так медленно, будто с трудом преодолевала сопротивление воздуха.–Лаура, тебе нехорошо?– уже всерьез ис
* * *Это был печальный обед. Плакала душа, плакали мои сухие глаза, плакали мои тронутые улыбкой губы. Я слушала Давида, но думала лишь о том, что завтра – все… Зимние объятия моей страны, компания одиночества, воспоминания – то ли мой яд, то ли лекарство.Там, в Москве, осталась Дуся, она тоскует по мне. Я и так задержалась дольше, чем предполагала. Там, в моей семье, готовятся к празднованию маминого юбилея, и я просто не могу на нем не присутствовать, а так задержалась бы в Санроке еще ненадолго. В Москве вроде как моя жизнь, но похожа она на выстуженные зеркальные коридоры. Теперь моя настоящая жизнь только там, где Рауль.–Эй, принцесса?– услышала я его шепот, и теплое дыхание тронуло мочку уха.– Ты чего загрустила?–…А она вцепилась в тебя, как кошка!– продолжал Давид, размахивая руками.– Я ее отдираю, ору ей, чтобы выпустила. А она дер
* * *Сеньор Анхель переступил порог дома, прошел через длинную столовую, гладя отполированные временем и ладонями спинки стульев. Эти стулья были приобретены в лавке его отца, которую продолжал содержать по сей день Анхель. Люди уходят, а у предметов жизнь куда более долгая. Они пережили не только несколько поколений владельцев, но и уцелели при двух пожарах. Как вот этот буфет и стол.Анхель открыл дверь, ведущую на лестницу, но в последний момент передумал подниматься: что ему делать сейчас там, среди рабочих, восстанавливающих второй этаж после пожара? Там такие специалисты, что он, знающий толк лишь в старинных вещах, но ничего не понимающий в ремонтных работах, будет лишь мешать. Да и выгоревшая комната – та самая – невольно напоминает о другом пожаре, в котором погибла Мария.Анхель прошел через хозяйственный блок и вышел на другую лестницу. Даже здесь еще чувствовался запах горелого пластика и «химии», которой туши
–Ты не сделаешь этого!– реакция Рауля оказалась куда быстрей моей. Его пальцы стальным браслетом сомкнулись на моем запястье и сдавили так больно, что я, тихонько вскрикнув, выпустила осколок.–Ты. Этого. Не. Сделаешь,– повторил Рауль, глядя мне в лицо. В полумраке его зеленые глаза казались черными. А может быть, такими они стали от боли? Что я могу знать о том, что он сейчас чувствует?–Если ты поранишься, я не смогу остановить кровотечение. Потому что тот, кто обитает в этом доме, мне не даст это сделать – несмотря на все мои попытки. Высосет кровь и из меня, и из тебя. И только станет сильнее. А я на тебя рассчитываю.–Я хочу уйти с тобой,– прошептала я.–Так и сделаем. Уйдем вместе – из этого дома,– бодро, слишком бодро, сказал Рауль. И эта нарочитая беззаботность в его голосе, напротив, напитала меня страхами.– Давай, А
–Шучу, конечно!– преувеличенно весело отозвался Рауль, трогая обеими ладонями разбитую поверхность.– Но не шучу в том, что мы отсюда выйдем.Я не ответила, приковав взгляд к его перебинтованной руке, а вернее, к темному пятну, проступившему на повязке.–Рауль, у тебя, похоже, опять кровоточит рана.–Знаю. Сказал ведь, как выйдем из дома, съезжу к врачу.–Я не об этом. А о том, что рассказала Лаура.–Я понял, Анна.Он поежился. В подвале было прохладно – даже для меня, одетой в свитер и джинсы. Неудивительно, что Рауль, обнаженный до пояса, замерз. Но в дополнение к этой прохладе из рамы будто потянуло холодом.Рауль убрал руки с зеркала, и я заметила, что на стекле осталось кровавое пятнышко. И в этот момент металлическая дверь, отделяющая нас от той части подвала, в которой находились друзья, с силой захлопнулась. Мы вздрогнули и испуганно повер
Кто прокричал это слово, мгновенно приводящее в движение даже мертвые камни, я так и не разобрала. Крики, визг, суета, метания, паника. Ад.–Не поднимайтесь туда!– закричал Чави, проносясь мимо нас со скрученной жгутом рубашкой, с которой капала вода.–Что случилось?!– выкрикнула я ему в голую спину, тогда как Рауль торопливо поставил Лауру на пол и, проигнорировав предупреждение друга, ринулся за ним.–Горит комната Лауры. Возможно, уже и часть гостиной.–А зачем он рубашку снял и намочил?– невпопад спросила Лаура уже своим нормальным голосом. Видимо, от шока пришла в себя. Я ей не ответила и помчалась следом за Раулем. А за мной – и Лаура. Нормальные люди бегут от огня, а мы – наоборот. Помешательство…–Куда?!– рявкнул встретившийся нам на лестнице Давид.– Быстро вниз!–Давид, давай всех дев
* * *Впервые мы завтракали не вместе, за общим столом, а по отдельности – по мере того, как кто‑то просыпался и спускался на кухню. Даже стол не стали накрывать. Может быть, потому, что наш шеф‑повар Давид, спалив до угольного цвета пару тостов, обреченно махнул рукой и ушел, а может, потому что напряжение, возникшее в нашей компании, за ночь не развеялось, а, наоборот, зависло над нами плотным куполом. Ни у кого не было аппетита, в основном обходились растворимым кофе, выпивая его на ходу, прямо на кухне. Единственной парой в отличном настроении были Чави с Сарой. Как будто ничего не произошло! Похоже, после темпераментной ссоры последовало не менее горячее примирение. Скорее всего так и было, судя по блестевшим глазам Сары и геройскому виду, с каким расхаживал, потряхивая дредами, Чави.–Не дом, а зоопарк какой‑то,– проворчал он, принимая из рук Сары чашку с какао.– Проснулись с пауками в постели, можете пред
* * *Я не услышала, как встал Рауль, но проснулась, почувствовав его отсутствие.–Рауль?– позвала я, открывая глаза. И осеклась, увидев, что простыня на его половине – во влажных кровавых пятнах.–Господи!– испуганно воскликнула я, мгновенно вскакивая на ноги.– Рауль, ты где?!Дверь в ванную была приоткрыта, но из‑за нее не доносилось шума пущенной воды. Совершенно не беспокоясь о том, что могу войти в неподходящий момент, подталкиваемая тревогой, я вошла внутрь.Рауль сидел на краю ванны и перебинтовывал себе руку.–Привет!– поздоровался он, как ни в чем не бывало.– Я тебя разбудил?Я покачала головой и заметила в раковине футболку в темных пятнах и выброшенный в мусорное ведро окровавленный бинт. Присев рядом с Раулем, я легонько коснулась ладонью его голой спины.–Что с тобой?– 
–Аборт. Обманула Давида, сказала, что произошел выкидыш. И так преподнесла ситуацию, что Давид чувствовал себя виноватым в случившемся. Не знаю подробностей, Давид меня в них не посвящал. Когда все случилось, я находился у тебя в Москве.–Но почему она сделала аборт?!– удивилась я. Никак не укладывалось в голове, что Нурия сама так поступила, ведь она вполне искренне сокрушалась по поводу сорвавшейся беременности. Говорила, что мечтает о малыше.–Знать бы, что у нее в голове,– раздраженно отозвался Рауль.– Похоже, на самом деле не хотела иметь детей. Сейчас она приходила обвинять меня в том, что я рассказал об аборте Лауре. И теперь моя сестра якобы рушит ее личную жизнь. Ну не глупость, а?–А ты знал об аборте?–Откуда? Я Нурию к врачу не сопровождал. Не знаю, на основании чего она сделала такие выводы. То ли потому, что моей сестре как‑то стало известно об эт
* * *Мое прошлое, мое забытое прошлое возвращается ко мне, и как волнительно вновь вспоминать утраченную жизнь. Я склеиваю ее из отдельных эпизодов – как порезанную на кадры пленку, надеясь когда‑нибудь «увидеть» целиком.…Я вновь встречаюсь во снах с моей бедной матерью…Ее смоляные волосы скрыты под белой косынкой, подол цветастого платья подоткнут. Сверкая голыми икрами, шлепая резиновыми тапками, обутыми на босые ноги, она руками моет каменную лестницу. «Мария!» – кричит мама, оглядываясь на меня, убирающую в шкаф посуду. И волна радости затапливает мою душу: я вспоминаю свое имя. Мария……Я медленно бреду за отцом по узкой улочке‑желобу меж каменных домов, построенных впритык друг к другу. Яркое солнце слепит так, что я иду, почти не разбирая дороги. Только вижу, как ветер надувает рубашку моего отца, заправленную в летние брюки. И я следую