6

Злая, если не сказать больше, замерзшая, промокшая и голодная, я хотела всего лишь отогреться в ванной, смыть с себя прикосновения де Мортена и поспать. Хотя бы несколько часов! Не получилось: дома меня уже дожидался Рин. Сложил руки на груди и прохаживался по холлу туда-сюда, как оживший белобрысый маятник, за ним по пятам следовал Арк. Увидев меня, пес радостно взвизгнул и из огромной угрожающей махины мигом превратился в щенка. Колотил хвостом, поскуливал, тыкался носом в руку. Ставить лапы на плечи я его отучила еще в недалекой собачьей юности, потому что от такого проявления нежности часто оказывалась на полу. Погладила — иначе не отстанет, и указала в сторону гостиной, дог послушно прошлепал туда.

Рин помог мне снять накидку, стянул перчатки, сжал мои руки, согревая их дыханием, а затем увлек в комнату, поближе к камину. Не такому роскошному, как в доме де Мортена, зато без давящей мрачной обстановки, устрашающих полотен и голых дамочек, на которых в моем присутствии беззастенчиво пялятся. Как же приятно очутиться в светлой комнате, где все в кремовых и коралловых тонах, а самое темное, что есть — столик орехового цвета между креслами и диваном. Я взяла подушечку, и мы устроились прямо на ковре. Рин смотрел с удивлением, словно не решался спросить, почему мои волосы не уложены в прическу, а свободно струятся по плечам, но потом просто притянул меня к себе. Ладонь тут же пронзило болью, я поспешно отстранилась, придвинулась ближе к огню — якобы погреться.

— Из полиции новости не самые хорошие, шкатулку они не нашли. После их ухода я перевернул все, но…

— Прекрасно, — буркнула я.

Разумеется, после выступления было не до этой розовой феерии, она осталась в гримерной. В следующий раз буду знать, что домой надо тащить все и сразу. А то мало ли.

— Зато записка осталась! — Рин с видом бывалого сыщика вытащил из кармана клочок бумаги и помахал им у меня перед носом. — Нашлась в твоем халате.

— Позволь? — я взяла листочек из его рук, развернула, разглядывая нарочно растянутые «пляшущие» буквы. Мне почерк ни о чем не говорил, надеюсь, Фраю поможет в расследовании. Кто бы ни стащил шкатулку, он явно очень торопился, если забыл о записке. Или же посчитал, что я забрала ее с собой.

— Я попрошу заняться ужином. Ты, наверное, голодна.

Я кивнула и облегченно вздохнула, когда Рин вышел. Тяжело находиться рядом и знать, что ты сама себе не хозяйка. Да и не получалось думать ни о чем, кроме случившегося у де Мортена. Жить вдали от него я буду недолго, а жить с ним… нет, это выше моих сил! Должен же быть другой выход. Разум подсказывал, что другого выхода пока нет, и что он не шутил: с чувством юмора у Винсента туго. Какая-то подлая часть меня, отравленная заклятием, страстно отзывалась на его ласки. Она же опалила жаром от корней волос и до кончиков пальцев, стоило вспомнить о грубых прикосновениях и небрежности резких движений внутри.

Я похлопала по ковру, Арк немедля подошел, улегся рядом, а я гладила его и пыталась размышлять, как избежать участи личной нимфоманки де Мортена. Пока что в голову ничего не приходило. С магией я не дружу, у большинства женщин магия вообще слабее, чем у мужчин, ну а мне особенно «повезло», только на всякие зелья для красоты гожусь. Если бы бабушка была жива, она бы точно дала совет, но несколько лет назад ее не стало. Дед — жесткий, излучающий здоровье и силу мужчина, после этого начал быстро сдавать. Поразительно, но их брак по расчету обернулся настоящим глубоким чувством. Почему-то от него давно не приходило писем, даже на мое последнее не ответил. Потерялось что ли?

— Ужин скоро будет готов, — Рин вошел в гостиную, наклонился и поцеловал меня в макушку, — а ты обещала мне все рассказать.

Что и говорить, мой братец из Университета Магии его здорово заинтриговал.

— Рассказывать особо нечего. Мы сильно поругались с отцом, мне пришлось уехать.

— Сомневаюсь, что все было настолько прозаично.

— В жизни прозы больше, чем поэзии.

— Ты так считаешь?

Я пожала плечами.

— А что думаешь про Яра и Сильви?

Странно, но про наши роли мы никогда не говорили. Зато Рин навел меня на интересную мысль: если представить, что все что происходит между мной и де Мортеном — всего лишь игра, возможно, у меня получится это вынести. Не сойти с ума от влечения, от издевок и пренебрежения, не наброситься на него и продержаться до того, как сцапают мерзавца. Эта мысль настолько мной завладела, что я на какое-то время потерялась в собственном сознании. Не реальность, игра. Всего лишь роль. Просто… такая пикантная. Ну так мне не привыкать, правда?

— Луиза?

— Сильви — слабохарактерная дура.

— Вот как? — Он отстранился, с интересом заглянул мне в лицо. — Что бы ты сделала на ее месте?

— Дала бы муженьку от ворот поворот. Она аристократка, могла развестись.

— Не развелась, потому что полюбила.

— Ну я и говорю — слабохарактерная дура. От такой любви одни проблемы.

Рин покачал головой, улыбнулся, молодея на глазах. Вообще-то он и так младше меня на два года, а первое время — пока мы притирались на репетициях, приходилось его многому учить. Создавалось ощущение, что это Яр девственница, а не Сильви.

— Ты сегодня странная.

— Я всегда такая.

— Не всегда, — Рин взял мою руку, поцеловал пальцы. — Все совсем плохо?

Ответ сам собой сложился в строки:

«Хотела б я сказать, что плохо,

Но лучше напишу письмо:

Позвольте, буду откровенна… Словом,

Дерьмо!»

Разумеется, вслух я этого не сказала. Признаваться мужчине, который к тебе неравнодушен, что ты становишься озабоченной при виде другого, пусть даже и не по собственной воле — это не драма и даже не фарс, а какая-то непонятная ерунда.

— Не совсем. Я нашла того, кто может помочь.

— Но?

— Но благотворительностью этот человек не занимается.

По крайней мере, по отношению ко мне. Я не следила за тем, чем де Мортен занимается. Ну, почти.

— Луиза, если дело в деньгах…

— Дело не в деньгах, Рин.

Он понял: вскочил, сжал кулаки, крылья носа затрепетали. Почему я раньше не обращала внимания, насколько он красив? Настоящей мужской красотой: рослый, сильный, высокие скулы, выразительные глаза под густыми бровями, а когда хмурится — как сейчас, сразу становится жестким, но не менее привлекательным.

— Кто он? — процедил Рин. Арк встрепенулся, поднял голову, напряженно наблюдая за каждым его движением.

— Лучше тебе этого не знать.

Он скрестил руки — так, что светлая рубашка натянулась, подчеркивая крепкие мышцы. Доведись ему схватиться с де Мортеном, неизвестно кто летел бы кубарем с лестницы — разумеется, если магию не использовать. С силой Винсента мало кто способен тягаться, у него это наследственное. Старинный род, корни, уходящие чуть ли не к армалам — древней расе, по преданию не знающих в магии преград. Это сейчас волшебство скорее роскошь, раньше без него было никуда.

— И что же, иначе это решить нельзя?

Я вдруг поняла, насколько устала. Знала, что не обязана перед ним оправдываться, что могу вообще ничего не говорить, но почему-то произнесла:

— Можно. Если не соглашусь, заклятие убьет меня в течение нескольких дней.

Рин побледнел, а потом с такой силой ударил в стену возле камина, что декоративная фигурка зашаталась и рухнула рядом со мной. Арк прижал уши, ощерился и зарычал, а я схватила его за холку двумя руками. Во избежание.

— Надеюсь, он действительно сможет помочь, — процедил Рин, а потом развернулся и вышел из гостиной. Хлопнула входная дверь, я вздрогнула, как от удара, отпустила пса и медленно поднялась.

Вот и все. Пожалуй, теперь можно спокойно поужинать и принять ванну. А потом этот демонов день наконец-то закончится.