Сон, из которого меня так внезапно выдернул Захар, сначала вылетел у меня из головы с перепугу. Практически принудительный оргазм развеял страх и от наваждения, и от той дикости, что моему любовнику прекрасно известно о том, что происходит в нем. Но чем дальше, тем настойчивей ощущения из него возвращались, окутывая мое сознание, как туча… ну или плотный туман. Болтая по строгому требованию моего котоволчары, я вроде отвлекалась от них, но скоро даже его окрики не могли заставить меня сосредоточиться на том, что говорю. Начинала про то, как раз едва не утонула после сильной грозы, когда пасла огромное стадо наших гусей-подростков. Полезла спасать этих дурней из вмиг поднявшейся и взбесившейся речки, в итоге все равно была бита – двоих-то потеряла. Про то, как однажды по зиме с пацанами строили пару недель самую настоящую крепость из снежных кирпичей, поливая для надежности каждый ряд водой, а отец с дядькой Федором, Савкиным отчимом, расс
Проклятая девчонка меня вымотала до невозможности. Если меня только от наблюдения за ее страданиями из-за сопротивления зверю так всего изломало, будто по мне асфальтоукладчик проехался, то сложно и представить, каково самой Аяне. Ее волчица рвалась наружу, выгрызая дорогу себе отчаянно, но и несносная кукла сопротивлялась обращению с не меньшей отчаянностью. Почему? Боль ведь какая, и я же прекрасно знаю, что всегда интуиция подсказывает поддаться перевороту, рисует его как облегчение, освобождение от мучений по пути к нему, так зачем же истязать себя раз за разом, препятствуя? Хотя, конечно, можно было бы понять Аяну, учитывая, что о ее двоякой сущности я ей поведал буквально перед началом самой жести. Она не росла с самого детства с пониманием, что сменить облик – это нормально, это хорошо, это всего лишь признак принадлежности к иной расе, а не болезнь, напасть.Моя мультяха то затихала, ис
– Ты хоть прикрыться чем-нибудь не хочешь? – прошипела я, пялясь на удаляющуюся задницу Захара. Между прочим, новый для меня вид, с тыла его рассмотреть как-то не пришлось ни разу толком. Ох и плечи у него все же… ямки над твердыми ягодицами… и мышцы спины… как упругие длинные выпуклые ленты-змеи, хищно скользящие под гладкой кожей… А бедра с таким рельефом мускулов, будто этот засранец по утрам приседает с легковушкой на плечах… Тело не мальчишки и даже не парня. Мужика. Самца. Тело, чей обладатель исключительно точно знает, как управлять моим, каждым нюансом его наслаждения, отнимая у меня всю власть над собой.Эй, я им любуюсь? Серьезно? И это сейчас, когда, кажется, у меня сил едва хватает, чтобы сохранять вертикальное положение от многочасового кошмара-измождения, хотя и все время чудится, что там, под этой в край измотанной оболочкой, бушует поток
– Аяна! – Сознание вернулось лишь на мгновение, вырываясь ее именем с первым осмысленным глубоким вдохом, но он вышел настолько болезненным, что я тут же опять провалился в темноту спасительной невесомости, успев лишь ощутить тряску и шум двигателя, пронзенный насквозь чувством невосполнимой утраты.В следующий раз просветление вышло довольно постепенным, хоть и не полным. Опять движение, тряска, бубнеж: «В мои планы не входит, чтобы он сдох прямо сейчас, так что шевелитесь!»Мой собственный язык прилип в предельно пересохшем рту, а горло вдруг кто-то начал забивать колючим гравием, перекрывая доступ воздуха. Я захрипел, хватая его последние крохи, силился сражаться, но не мог пошевелить и пальцем. Воззвал к звериной половине в отчаянии, но ни один из моих зверей не отзывался слишком долго. Как если бы они решили покинуть меня, улетучива
Очнулась я с сиплым воплем, резко садясь и тут же падая обратно, когда в голове поплыло и незнакомая комната завертелась перед глазами с такой скоростью, что пришлось зажмурить глаза, а то вывернуло бы. Вот это нефиговые вертолетики! Таких со мной ни с какого перепою с парнями вроде не случалось.Парни… Сазан… Больно… Пусто… Отчаянье… Никому не нужна… Никого нет… Погоня… Белоглазое чудище… Темнота…Дойдя до этого момента, воспоминания покатились назад, как на обратной перемотке. Так, мой невесть как случившийся идиотизм, с проклятой униженной мольбой Захару удержать меня, дать дурацкую надежду, сразу пропускаем. Я просто помнить этого не хочу, анализировать, объяснять себе, как это вообще могло прийти мне в голову и вылететь изо рта. Как не желаю сохранять в памяти его ответ, полный насмешки
– Милютин – это тот самый господин, что привез тебя сюда, чудом оказавшись на месте аварии? – Зеленые глаза моей матери стали подобны толстому слою непрозрачного стекла, под которым не разглядеть истинных эмоций, хоть разбейся. Лишь почти неуловимый, мгновенно растворившийся в больничном запахе аромат раздражения и… возбуждения?Было время, я реально восхищался этой непрошибаемой невозмутимостью, но сейчас… такое ощущение, что она уничтожает всю пригодную для дыхания атмосферу вокруг себя, делая ее неживой. А я, похоже, был инфицирован вирусом эмоций под названием Аяна. Эта инфлюэнца встроилась в мою ДНК, въелась в каждую клетку, превратила в мутанта, что больше не в состоянии существовать в окружении этой проклятущей невозмутимости, я здесь больше не функционирую.– Мама, ты ведь не можешь не отдавать себе отчет, что если
Лионелле я не понравилась. Она мне тоже. В большей степени потому, что она, очевидно, была именно той представительницей женского пола, какой хотел видеть меня Захар. Едва ли старше меня, блондинка с ангельским личиком, губки бантиком, глазки василечки. Фигурка опять же в облегающих тряпках высший класс, всего везде хватает и нигде ничего сверх меры. Вот уж где кукла куклой. Случилось бы котоволчаре с такой пересечься, и она бы точно не осталась незамеченной. А что, то что ему нужно. Стопроцентная содержанка к тому же. Угодливая, ухоженная, разряженная, вся такая нарочито сексуальная, приторная и липкая, как патока, когда обращалась к моему типа родителю, и все время преследующая меня цепким, ревнивым взглядом. Изображающая из себя легкомысленную и милую в общении дурочку, но надо быть слепой, чтобы не заметить мелькающих в ее прозрачно-голубых больших глазищах цифр подсчета упущенной с моим появлением выгоды. Но ни полсловечка поперек, пока Федор отд
– Ну надо же, какая встреча! Не сказать, что из разряда приятных, да, Кнутов? – Я опустился на стул напротив бывшего подчиненного за угловым столиком в фастфудовской кафешке и огляделся. – А я думал, тебе Милютин достойно хоть заплатил за инфу о дочке, чтобы не пришлось жрать в таких отстойных местах. Что, он не из щедрых, или ты сам продешевил?Кнутов, и так-то белобрысый и светлокожий, сбледнул еще больше, зыркнув сначала на плюхнувшегося рядом со мной Родьку, а потом и в сторону входа, где я нарочно оставил двух парней оперативников из команды Вдовина. Боишься, сучонок? И правильно.– Не понимаю, о чем ты, – гулко сглотнув, буркнул он.– На хер эту брехню! – рыкнул я, подаваясь вперед так, что металлические ножки столика истерично взвизгнули, проехавшись по плиточному пол
С каждым днем мое пребывание в доме Федора становилось все более раздражающим. Если поначалу я давала нашим с ним отношениям хоть какой-то шанс, то сейчас, на четвертой неделе, поняла – это бесполезно. Чем дальше, тем меньше он меня замечал. Все общение сводилось к тому, что он сообщал мне, в какое время сегодня нужно быть готовой к выходу, с ним или без него и как одеться предпочтительней. Чем я занимаюсь в то время, когда не востребована им, Милютина, похоже, не интересовало.Впрочем, говорить со мной об этом у него необходимости не было, ведь ни единый мой шаг не оставался бесконтрольным. Не знаю, был ли его загородный дом и прилегающий к нему участок в гектар примерно прежде натуральным режимным объектом, но сейчас он точно таким являлся. Стоило мне покинуть комнату, и я тут же натыкалась на слоняющихся то тут, то там молчаливых охранников. Нет, никто мне дорогу не перекрывал и отчета не требовал
Неделю спустя– Захар Александрович, господин Милютин внизу, настаивает на встрече. Охрана уточняет, можно ли пускать.Дурацкая ухмылка сползла с моего лица, где прочно прописалась с прошлой ночи. Заставив себя сегодня геройским усилием уйти на работу из собственной квартиры, я оставил Аяну, расслабленно спящей в моей, пардон, уже нашей постели. Конечно, она ни словом не упомянула, что готова перебраться насовсем, но я же теперь оптимист. К тому же обнаружил в себе недюжиные способности упертого прилипалы. Распрощавшись с Серафимой, в чьем происхождении обязательно разберусь когда-нибудь потом, я, естественно, прицепился к понимающе усмехающемуся Родиону и делающей строгое лицо Аяне в поездке к его квартире. И даже не стал настаивать на входе внутрь. Просто самым беспардонным образом потребовал у брата подушку и одеяло и расположился бомжевать
– Чтобы я еще эту киношную херню про тотальный контроль над всеми смотрел? – раздраженно проворчал Родька, устало помассировав переносицу. – Гребанному большому брату моя сестренка не по зубам, блин!И теперь это совсем не хорошая новость для меня и не повод для гордости для него. Я наступил на горло всему своему айтишному отделу, принудил к прямому хакерству, заставив получить доступ куда только можно и искать мою кукляху везде и всюду, используя все камеры. Но черта с два мы нашли что-то стоящее. След обрывался на рыжем парне Николае Смирнове с его раздолбанной колымагой, что подвез замерзшую и явно травмированную Аяну после ее сумасшедшего прыжка из окна в развлекательном центре. Найду – прибью за это! Совсем чокнулась, так собой рисковать? Нельзя, сука, сидеть и ждать, когда я приду и вытащу тебя? И, кстати, теперь Коля Смирнов имеет возможность пересесть на тачку получше своего
– Эй, подожди! – Рыжик, подобравший меня на дороге и высадивший рядом с перекрестком, названном Серафимой, выскочил из машины следом и догнал, протягивая листок. – Тут это… ну, мало ли. Позвони как-нибудь. Или давай вообще ко мне. Я не какой-то там, приставать не бу…– Спасибо за то, что остановился и подвез. – Я торопливо выдернула бумажку из его рук, уже почти стуча зубами от пронизывающего ветра и нервов. – Обязательно позвоню.– Может, куртку давай...– Нет, спасибо! – отмахнулась я не слишком любезно, к своему стыду, и рванула в толпу.Мне не хотелось, чтобы случайный помощник увидел меня с Серафимой. В наше время не хрен делать отследить по камерам, в какую машину я занырнула, найти его и вытянуть
Естественно, нормально поспать у меня не вышло. Не новость. С момента исчезновения кукляхи из моей прямой досягаемости я и не припомню, когда спал больше десяти минут кряду. Но этой ночью понятие «как в аду горю» обрело новый уровень. Тоска, тревога и, само собой, лютая кислотная ревность меня как на дыбе растягивали, железом каленым прижигали, жилы тянули. Под утро я просто уже метался по квартире из угла в угол, борясь с животными половинами, что рвали в клочья мой контроль, требуя бежать, прорываться, отнять, отбить. Пропади пропадом нынешняя цивилизованность и то, что моя женщина росла не среди мне подобных. Будь ты за это проклят особенным образом, Милютин. Знала бы всегда Аяна об оборотнях и наших замашках – поняла бы, если бы я пришел ее вызволять силой, предстань я перед ней хоть от макушки до пяток в крови каждого, кто станет на моем пути.«А если бы ты сам не был тупым муд
– Проваливай! – прорычала я маячащему на границе света и темноты огромному монстру. – Пошел вон! Я знаю, кто ты, и не хочу видеть никогда больше!Как будто он хоть раз послушался, сколько бы ни гнала. Припав животом к земле, он пополз ко мне, корча забавные рожи и поскуливая. Густой золотисто-бурый мех нисколечки на скрывал мощь мускулатуры под ним. Глаза цвета золотистого меда прикованы ко мне, знакомо обездвиживая и поднимая в теле жаркую волну желаний, выдрать которые из себя не выходило.– Очень правдоподобно, особенно если на твои зубищи глянуть, – огрызнулась я, силясь отвернуться и не смотреть на эти ужимки.Потому что я знаю, чем это закончится. Я не смогу сдержать улыбки, как бы ни старалась, даже если она прорвется сквозь слезы. Он подползет ближе, смешно задирая задницу и пом
– Захар Александрович! – приоткрыв дверь, окликнула меня Людмила, отвлекая от бездумного созерцания темноты за окном, разбавленной кляксами уличных фонарей.– М?– Восемь вечера.– И?– В приемной никого. Звонков нет. До одиннадцати завтра никто не назначал встреч.– Угу.– Не угу, а почему бы вам не пойти домой?– В смысле? – Это что, сейчас моя личная помощница взялась мне указывать?– В прямом. Я вам обед сюда заказала, вы к нему не притронулись. И вчера. Один кофе хлещете. Люди скоро станут выбегать из вашего кабинета с к
С каждым днем мое пребывание в доме Федора становилось все более раздражающим. Если поначалу я давала нашим с ним отношениям хоть какой-то шанс, то сейчас, на четвертой неделе, поняла – это бесполезно. Чем дальше, тем меньше он меня замечал. Все общение сводилось к тому, что он сообщал мне, в какое время сегодня нужно быть готовой к выходу, с ним или без него и как одеться предпочтительней. Чем я занимаюсь в то время, когда не востребована им, Милютина, похоже, не интересовало.Впрочем, говорить со мной об этом у него необходимости не было, ведь ни единый мой шаг не оставался бесконтрольным. Не знаю, был ли его загородный дом и прилегающий к нему участок в гектар примерно прежде натуральным режимным объектом, но сейчас он точно таким являлся. Стоило мне покинуть комнату, и я тут же натыкалась на слоняющихся то тут, то там молчаливых охранников. Нет, никто мне дорогу не перекрывал и отчета не требовал
– Ну надо же, какая встреча! Не сказать, что из разряда приятных, да, Кнутов? – Я опустился на стул напротив бывшего подчиненного за угловым столиком в фастфудовской кафешке и огляделся. – А я думал, тебе Милютин достойно хоть заплатил за инфу о дочке, чтобы не пришлось жрать в таких отстойных местах. Что, он не из щедрых, или ты сам продешевил?Кнутов, и так-то белобрысый и светлокожий, сбледнул еще больше, зыркнув сначала на плюхнувшегося рядом со мной Родьку, а потом и в сторону входа, где я нарочно оставил двух парней оперативников из команды Вдовина. Боишься, сучонок? И правильно.– Не понимаю, о чем ты, – гулко сглотнув, буркнул он.– На хер эту брехню! – рыкнул я, подаваясь вперед так, что металлические ножки столика истерично взвизгнули, проехавшись по плиточному пол
Лионелле я не понравилась. Она мне тоже. В большей степени потому, что она, очевидно, была именно той представительницей женского пола, какой хотел видеть меня Захар. Едва ли старше меня, блондинка с ангельским личиком, губки бантиком, глазки василечки. Фигурка опять же в облегающих тряпках высший класс, всего везде хватает и нигде ничего сверх меры. Вот уж где кукла куклой. Случилось бы котоволчаре с такой пересечься, и она бы точно не осталась незамеченной. А что, то что ему нужно. Стопроцентная содержанка к тому же. Угодливая, ухоженная, разряженная, вся такая нарочито сексуальная, приторная и липкая, как патока, когда обращалась к моему типа родителю, и все время преследующая меня цепким, ревнивым взглядом. Изображающая из себя легкомысленную и милую в общении дурочку, но надо быть слепой, чтобы не заметить мелькающих в ее прозрачно-голубых больших глазищах цифр подсчета упущенной с моим появлением выгоды. Но ни полсловечка поперек, пока Федор отд