Эсмиральда
Мыслей о том, что я могу пойти к Миленте и ее внуку, у меня даже не возникало. Это было бы последнее место, куда бы я сунулась в поисках крова и еды.
Но этого и не понадобилось.
Я слишком хорошо знала Затурию, чтобы выжить на ней без посторонней помощи, ведь это аграрная планета, полная садов, угодий и засеянных полей.
– Когда ты говорила, что это твоя родная планета, – бурчала Мика, сидя у костра и отмахиваясь от очередного гигантского комара, – я представляла толпы проверенных друзей, жаждущих помочь. Но не лес, реку и добывание еды собирательством.
– С друзьями не задалось, – призналась я, ворочая угли. – Хотя, может, оно и к лучшему, мне не за кого переживать. Что же касается собирательства – никто не заметит пропажи десятка плодов с полей. Тут еды полно.
Мика вздохнула и, придвинув к себе несколько картофелин, насадила их на палку и принялась жарить.
– Надо сказать, вкусно, – призналась она с наби
ЭсмиральдаГризальд. Никогда бы не подумала, что вернусь сюда в столь ненадежное для себя время.Но у отца Мики все было схвачено настолько, что оставалось только поражаться его продуманности.Меня поселили на обратной стороне планеты от дворца Кимат. От опасности подальше, как говорится – если это было вообще применимо в этой ситуации.Раз в неделю люди Рикарда выдавали мне текст с речью, которую я вдохновенно зачитывала на камеру, а после она транслировалась по всей Вселенной. Особенно тщательно повстанцы снимали мой увеличивающийся живот, как они поясняли – простым гражданам интересна судьба будущего Дизайнера Жизни. После же меня отпускали до следующего эфира.Кроме того, мне выделили персонального врача, который следил за моим здоровьем и ребенком.Так что условия были более чем комфортными, тем более что в соседней комнате жила Милента, которая отказалась меня покидать в этот тяжелый момент.Я же пытала
ХэдокОни научились меня отключать.Если раньше я хотя бы мог слушать, о чем говорят эти люди, то теперь мое сознание возвращалось ко мне лишь на короткое время, а ориентированием по времени стали лишь номера операций, которые на мне проводили.Триста сорок первая… сорок вторая… третья…Теперь я просто считал. Больше мне ничего не оставалось, находясь наедине со своим сознанием. Я фактически сдался, лишь где-то в глубине все еще жила хрупкая надежда, что Эсмиральда до сих пор жива и просто потеряла передатчик.Но здравый смысл был неумолим.В один из моментов, около двухсот операций назад, сигнал передатчика возник на Гризальде и уже через несколько часов исчез окончательно. Выводы были очевидны и неутешительны.Хотя я старался верить, что однажды приду в себя, а передатчик снова работает. Горит, будто путеводная звезда, не давая мне сдохнуть. Но в чудеса я разучился верить еще тогда, как узнал, что
МикаМеня вырубили, но сознание вернулось быстрее, чем они ожидали. Я продолжала висеть на руках охранников, при этом слушая, что происходит вокруг.Крики узурпаторши, суета лабораторных крыс, которые мучили Дизайнера Смерти.Когда я решила украсть ту коробку, то даже думать не могла, что попадусь, и тем более не рассчитывала, что меня приведут сюда – прямо к нему.Увиденное мало походило на человека, который мог все еще жить. Я была уверена, Хэдок мертв, пока Дизайнер не открыл глаза. Потому что невозможно быть живым, когда тело и череп вскрыты, а в органы запущено столько щупов с электродами, что им нет числа.Я немного приоткрыла глаза, чтобы осмотреться вокруг.– Смерть зафиксирована в 15-94 по планетарному времени Гризальда, – мрачно произнес старший ученый в халате и обернулся к Кимат. – Мы же предупреждали, что нельзя продолжать разговор. Почему вы не послушали?Императрица лишь продолжала
– Эту запись прислали несколько часов назад. – Рикард стоял напротив моей кровати, протягивая планшет. – Взгляни.Я протянула руку, тут же замирая только над картинкой заставки. На ней была Кимат, а за ней с совершенно пустым лицом стоял Хэдок.Мой Хэдок!Точно так же равнодушно он когда-то стоял за Ронаном, готовый в любую минуту исполнять его приказы.– Ч-что это? – прозаикалась я.– Включи, – мрачно произнес Рикард. – Я ведь летел на Гризальд даже не к тебе. Еще до твоих родов мне доложили, что Мику поймали, и я сорвался с Эльтурии. А на полпути мне доложили, что ты родила, а еще через несколько часов я увидел это. Ненавижу, когда столько событий прессуются воедино.Дрожащей рукой я включила воспроизведение, не ожидая увидеть ничего хорошего.– Это объявление всем повстанцам, – громогласно произнесла Кимат. – С этого момента шутки кончились. Вы избрали свой путь, и и
Жизнь - странная штука. Год назад я бы никогда не подумала, что стану императрицей, переживу своего мужа-узурпатора, рожу не от него дочь, и в довершение всего стану бороться за трон, который мне не слишком-то и нужен.В своих пафосных речах на камеру я врала, что делаю это для народа, но внутри всегда понимала, насколько эгоистичны мои порывы – я желала безопасности для себя и для дочери. Хотела личного счастья, тихого, уютного, подальше от суеты и всех этих политических дрязг, но реальность поимела все мои хотения, как когда-то поимел Ронан.Теперь между моей уверенностью в завтрашнем дне и отвоевыванием трона у Кимат стоял знак равенства. Сумею вернуть власть, значит, останусь жива, значит, у Габриель будет спокойное будущее, а самое главное – возможно, я дам ей то, чего не было у меня – настоящую семью.– Взлетаем. – Голос Рикарда прозвучал в крошечном наушнике, спрятанном у меня в ухе. – Выход
Месяц спустяЯ сидела у крошечной люльки и качала в ней свою дочь. Габриель была по-прежнему слишком маленькой и все такой же беззащитной. Только несколько недель назад ей разрешили покинуть бокс, но даже это в моих глазах было самой главной победой в жизни.Не то, что власть над империей официально теперь была у меня, не то, что люди называли императрицей, а то, что мой будущий Дизайнер Жизни точно будет жить.Почти весь предыдущий месяц меня разрывало между ней и государственными делами. Я всем сердцем тянулась к дочери, желая находиться рядом каждую минуту, но вместо этого приходил Рикард и строгим “надо” заставлял отвлечься.– Кимат по сути мертва, ее муж в наших руках, и тебе с трудом удалось вернуть свое положение, но не меньшего труда будет стоить его удержать, – наставлял он. – Ты выполнишь обещание и дашь колониям свободу, но многие посчитают это за слабость и захотят взять больше. Ты не должна этого по
Пятнадцать лет спустяЯ сидела в комнате одна.Где-то за окном пели птицы, а в помещение врывался сладковатый весенний аромат свежей травы и первых цветов. Императорский сад в это время года был прекрасен так, что иногда я даже находила в себе силы любоваться им, выходила на террасу, садилась в кресло и просто смотрела вдаль.Иногда наблюдала, как среди деревьев и кустов играет моя дочь.Кадры пятнадцати предыдущих лет будто в один миг пронеслись перед глазами.Вот с ней сидит Милента, показывает какого-то жука, вот Габриель делает первые шаги, после играет с выпрошенным на день рождения котом.Она растет, меняются и игрушки рядом с ней. Куклы, техника, книги...Лишь одно остается неизменным во всех кадрах – Дизайнер Смерти, тенью стоящий в нескольких метрах от нее, бдительно смотрящий и наблюдающий.Иногда Габриель подбегает к нему, тянет руки и даже называет папой, ведь я никогда не скрывала от нее правду.
Аннотация:Вот уже на протяжении двадцати пяти лет император Ронан каждый месяц меняет жен, но ни одна из них не смогла дать ему то, что он хочет – наследника. Эсмеральда, как и многие до нее, не желала становиться супругой кровавого узурпатора, но отказать ему невозможно. Все о чем ей остается молить, это не забеременеть от тирана и о легкой смерти через месяц. Но у жизни свои планы, а у Смерти тем более.***Консуммация– Мое тело – это твое тело. – Слова вырываются ровно и даже равнодушно, потому что мне все равно.– Твое тело – это мое тело. – Мой жених стоит напротив, ухмыляется и самодовольно повторяет слова брачной клятвы. Наверное, в сотый, а может, трехсотый раз.Сколько у него уже было до меня жен, срок жизни которых исчислялся месяцем, а иногда и меньше?– Моя жизнь принадлежит тебе, – заученно произношу я.&ndash
Пятнадцать лет спустяЯ сидела в комнате одна.Где-то за окном пели птицы, а в помещение врывался сладковатый весенний аромат свежей травы и первых цветов. Императорский сад в это время года был прекрасен так, что иногда я даже находила в себе силы любоваться им, выходила на террасу, садилась в кресло и просто смотрела вдаль.Иногда наблюдала, как среди деревьев и кустов играет моя дочь.Кадры пятнадцати предыдущих лет будто в один миг пронеслись перед глазами.Вот с ней сидит Милента, показывает какого-то жука, вот Габриель делает первые шаги, после играет с выпрошенным на день рождения котом.Она растет, меняются и игрушки рядом с ней. Куклы, техника, книги...Лишь одно остается неизменным во всех кадрах – Дизайнер Смерти, тенью стоящий в нескольких метрах от нее, бдительно смотрящий и наблюдающий.Иногда Габриель подбегает к нему, тянет руки и даже называет папой, ведь я никогда не скрывала от нее правду.
Месяц спустяЯ сидела у крошечной люльки и качала в ней свою дочь. Габриель была по-прежнему слишком маленькой и все такой же беззащитной. Только несколько недель назад ей разрешили покинуть бокс, но даже это в моих глазах было самой главной победой в жизни.Не то, что власть над империей официально теперь была у меня, не то, что люди называли императрицей, а то, что мой будущий Дизайнер Жизни точно будет жить.Почти весь предыдущий месяц меня разрывало между ней и государственными делами. Я всем сердцем тянулась к дочери, желая находиться рядом каждую минуту, но вместо этого приходил Рикард и строгим “надо” заставлял отвлечься.– Кимат по сути мертва, ее муж в наших руках, и тебе с трудом удалось вернуть свое положение, но не меньшего труда будет стоить его удержать, – наставлял он. – Ты выполнишь обещание и дашь колониям свободу, но многие посчитают это за слабость и захотят взять больше. Ты не должна этого по
Жизнь - странная штука. Год назад я бы никогда не подумала, что стану императрицей, переживу своего мужа-узурпатора, рожу не от него дочь, и в довершение всего стану бороться за трон, который мне не слишком-то и нужен.В своих пафосных речах на камеру я врала, что делаю это для народа, но внутри всегда понимала, насколько эгоистичны мои порывы – я желала безопасности для себя и для дочери. Хотела личного счастья, тихого, уютного, подальше от суеты и всех этих политических дрязг, но реальность поимела все мои хотения, как когда-то поимел Ронан.Теперь между моей уверенностью в завтрашнем дне и отвоевыванием трона у Кимат стоял знак равенства. Сумею вернуть власть, значит, останусь жива, значит, у Габриель будет спокойное будущее, а самое главное – возможно, я дам ей то, чего не было у меня – настоящую семью.– Взлетаем. – Голос Рикарда прозвучал в крошечном наушнике, спрятанном у меня в ухе. – Выход
– Эту запись прислали несколько часов назад. – Рикард стоял напротив моей кровати, протягивая планшет. – Взгляни.Я протянула руку, тут же замирая только над картинкой заставки. На ней была Кимат, а за ней с совершенно пустым лицом стоял Хэдок.Мой Хэдок!Точно так же равнодушно он когда-то стоял за Ронаном, готовый в любую минуту исполнять его приказы.– Ч-что это? – прозаикалась я.– Включи, – мрачно произнес Рикард. – Я ведь летел на Гризальд даже не к тебе. Еще до твоих родов мне доложили, что Мику поймали, и я сорвался с Эльтурии. А на полпути мне доложили, что ты родила, а еще через несколько часов я увидел это. Ненавижу, когда столько событий прессуются воедино.Дрожащей рукой я включила воспроизведение, не ожидая увидеть ничего хорошего.– Это объявление всем повстанцам, – громогласно произнесла Кимат. – С этого момента шутки кончились. Вы избрали свой путь, и и
МикаМеня вырубили, но сознание вернулось быстрее, чем они ожидали. Я продолжала висеть на руках охранников, при этом слушая, что происходит вокруг.Крики узурпаторши, суета лабораторных крыс, которые мучили Дизайнера Смерти.Когда я решила украсть ту коробку, то даже думать не могла, что попадусь, и тем более не рассчитывала, что меня приведут сюда – прямо к нему.Увиденное мало походило на человека, который мог все еще жить. Я была уверена, Хэдок мертв, пока Дизайнер не открыл глаза. Потому что невозможно быть живым, когда тело и череп вскрыты, а в органы запущено столько щупов с электродами, что им нет числа.Я немного приоткрыла глаза, чтобы осмотреться вокруг.– Смерть зафиксирована в 15-94 по планетарному времени Гризальда, – мрачно произнес старший ученый в халате и обернулся к Кимат. – Мы же предупреждали, что нельзя продолжать разговор. Почему вы не послушали?Императрица лишь продолжала
ХэдокОни научились меня отключать.Если раньше я хотя бы мог слушать, о чем говорят эти люди, то теперь мое сознание возвращалось ко мне лишь на короткое время, а ориентированием по времени стали лишь номера операций, которые на мне проводили.Триста сорок первая… сорок вторая… третья…Теперь я просто считал. Больше мне ничего не оставалось, находясь наедине со своим сознанием. Я фактически сдался, лишь где-то в глубине все еще жила хрупкая надежда, что Эсмиральда до сих пор жива и просто потеряла передатчик.Но здравый смысл был неумолим.В один из моментов, около двухсот операций назад, сигнал передатчика возник на Гризальде и уже через несколько часов исчез окончательно. Выводы были очевидны и неутешительны.Хотя я старался верить, что однажды приду в себя, а передатчик снова работает. Горит, будто путеводная звезда, не давая мне сдохнуть. Но в чудеса я разучился верить еще тогда, как узнал, что
ЭсмиральдаГризальд. Никогда бы не подумала, что вернусь сюда в столь ненадежное для себя время.Но у отца Мики все было схвачено настолько, что оставалось только поражаться его продуманности.Меня поселили на обратной стороне планеты от дворца Кимат. От опасности подальше, как говорится – если это было вообще применимо в этой ситуации.Раз в неделю люди Рикарда выдавали мне текст с речью, которую я вдохновенно зачитывала на камеру, а после она транслировалась по всей Вселенной. Особенно тщательно повстанцы снимали мой увеличивающийся живот, как они поясняли – простым гражданам интересна судьба будущего Дизайнера Жизни. После же меня отпускали до следующего эфира.Кроме того, мне выделили персонального врача, который следил за моим здоровьем и ребенком.Так что условия были более чем комфортными, тем более что в соседней комнате жила Милента, которая отказалась меня покидать в этот тяжелый момент.Я же пытала
Эсмиральда Мыслей о том, что я могу пойти к Миленте и ее внуку, у меня даже не возникало. Это было бы последнее место, куда бы я сунулась в поисках крова и еды. Но этого и не понадобилось. Я слишком хорошо знала Затурию, чтобы выжить на ней без посторонней помощи, ведь это аграрная планета, полная садов, угодий и засеянных полей. – Когда ты говорила, что это твоя родная планета, – бурчала Мика, сидя у костра и отмахиваясь от очередного гигантского комара, – я представляла толпы проверенных друзей, жаждущих помочь. Но не лес, реку и добывание еды собирательством. – С друзьями не задалось, – призналась я, ворочая угли. – Хотя, может, оно и к лучшему, мне не за кого переживать. Что же касается собирательства – никто не заметит пропажи десятка плодов с полей. Тут еды полно. Мика вздохнула и, придвинув к себе несколько картофелин, насадила их на палку и принялась жарить. – Надо сказать, вкусно, – призналась она с наби
ХэдокВ лаборатории не было часов, а внутренний хронометр давно сбился. Точнее, его сбили бесчисленными вмешательствами в систему.Вначале была боль, но чем сильнее она становилась, тем проще было к ней привыкнуть.Я стал лабораторным кроликом… бессловесным и неспособным дать отпор экспериментаторам.Окутанный проводами, датчиками, едва ли не разобранный для изучения, и без права умереть.Этой роскоши мне не позволяли люди, которым Кимат разрешила сотворить все это со мной. И я не мог позволить себе этого сам. Мне было ради чего жить.Порой единственной мыслью в голове оставалась мысль об Эсмиральде. Я знал только то, что она жива… Ведь передатчик, который отдал ей, постоянно работал, перемещался с планеты на планету, будто мигрирующий маяк в огромной вселенной.Космическая станция, Инфарекс… и вот пару дней назад Затурия. Я не знал, почему она решила вернуться туда, зачем пошла на такой риск, но был