Видимо, тот, кому Джек хотел дать в глаз, оказался довольно прытким, потому что мой любимый мужчина за день не управился. Прошло уже пять. С каждым разом Джек появлялся на экране смартфона всё более уставший. Кажется, и спал мало. На фоне – всё то же чёрное кресло и бежевая стенка офиса с учредителем Оле-Олы в синей рамке. Но Джек неизменно широко улыбался и говорил, что всё прекрасно. Партизан... Будто я не чувствую, что ему трудно.
– Лучше расскажи, как ты, – просил он.
И я рассказывала: о том, что нашла буквально через небоскрёб языковой клуб и записалась туда на испанский по ускоренной программе; о том, что Эми, кажется, ко мне начала привыкать, и мы даже один раз вместе пили чай; о том, что Филипп научил меня делать паэлью, а его девушка, симпатичная китаянка Ли, точёная, как статуэтка, тоже оказалась на начальном ср
Снег подтаял местами, местами был расчищен, так что идти можно было спокойно, не опасаясь за расквашенный нос. И думалось хорошо на свежем воздухе. Я глянула на витрину магазинчика – её украшали к Рождеству. Двое девушек – мулатка и азиатка вешали гирлянды, и с довольным видом переговаривались. Мне было не слышно, о чём, из-за стекла. И я прошла дальше, ловя себя на мысли, что остаюсь за стеклом, отделённая от всего Нью-Йоркского общества, с которым меня познакомил Джек. Филипп и Ли не в счёт.Итак, что мы имеем? Проблемы было три: кризис в Венесуэле; корпоративные монстры Кроннен-Стоу, пытающиеся скрыть от Джека свои тёмные дела, но при этом желающие держать его на коротком поводке; а ещё акционеры, выступающие против нашей с Джеком свадьбы.Меня аж передёрнуло, но я взяла себя в руки. Может быть, Штирлицу тоже хотелось всех в гитлеровском штабе взять и подорвать, но он
Рыба была на крючке... Правда, Меделин – не рыба, а скорее акула. Тут ещё вопрос, кто кого куда утянет. Она сидела так близко, и я думала: «Боже, какая у неё кожа, несмотря на возраст!» Румянец проступал сквозь фарфорового оттенка шёлк. Ботекс или гены? А, может, витамины и йога? И волосы такие ухоженные, смоляные, рассыпавшиеся по плечам плавными локонами.Проницательность за её чёрными глазами никуда не скрыть. И я поняла, что долго показывать театральное представление с элементами клоунады не получится, раскусит. Нет, я её не боюсь, главное – Джеку ещё сильнее не навредить. При мысли о Джеке сердце сжалось, хотелось сразу всё бросить и сломя голову — в аэропорт, на самолёт и в Каракас – спасать. И мешок еды с собой. И биту бейсбольную – от врагов отмахиваться.Жалко, что жизнь не мультик. Прежде, чем что-либо делать, надо подумать. Усугуби
Пока мы ждали секретаря, я решилась и пригласила мистера Уилла на танец под «Жизнь в розовом цвете» в версии Луи Армстронга. Глаза старика заблестели, и он не стал говорить, что здесь не танцуют. Естественно, правила не для него, он из тех, кто их сам делает. Везет мне на таких людей в последнее время! Сухие пальцы держали мою руку, лежали на талии, а в глазах пожилого мужчины была благодарность. Это было малое, чем я могла отплатить за оказанную помощь. Я улыбалась, уверенная, что подобную вольность Джек мне простит. И мистер Уилл бормотал потихоньку стихи. Так неразборчиво, будто самому себе. Или давно ушедшей Дэйдре...Наконец, заручившись «письмом турецкому султану», я покинула старика. Было видно, что он устал. Девяносто лет даже с вишнёвой Оле-Олой шестью не становятся...
Боинг мерно гудел. Жгуче-смуглый сосед справа, выползающий телесами за пределы кресла, как студень из формы, похрапывал, а мне было не до сна. Вчера Том Лебовски с расширенными глазами отговаривал и называл это безумием. Герой... Перед вылетом только ленивый не сказал мне про похищения, ограбления и «самый опасный город в мире». Даже тётенька в аэропорту, удивившись, что я лечу одна.Блин, да мой родной город – Ростов-папа! У нас у самих в девяностых можно было влипнуть очень даже круто, правда я тогда ещё только родилась. Да что там в девяностых, если меньше года назад в бутик «Пятая Авеню», где я работала, несколько раз заявлялись бритые, крепкие парни, у которых при примерке пиджака под мышкой обнаруживалась кобура. У одного даже две. Он, кстати, мне усиленно подмигивал, а потом пригласил на кофе...А когда я работала на директора-мошенника, который з
– Русская?! А я думал, француженка, – пробормотал Ганнибал. – Но тут русской быть даже лучше. Хуже, чем кубинкой или китаянкой, но в целом неплохо.– Почему? – уточнила я, проверяя прочитанную в интернете версию.– Потому что их народный герой Уго Чавес дружил с вашей Россией. Да и Мадуро1 вроде не против, – пояснил Николас. – Венесуэльцы на щелчок пальцев переводят людей в кумиров. И так же быстро могут отправить недругов к чёрту в задницу. Если любят, то страстно, и ненавидят всей душой.– Я так и думала, – кивнула я, продолжая держать марку. – Вам, американцам тут везёт меньше.– Это зависит от того, кто рядом. Если натк
– Всё! – Джек решительно встал и положил ладонь на папку. – Карты сошлись. Я готов заявить о новой линии производства сотрудникам. Двое менеджеров среднего звена закивали, а Мигел Брандау покачал головой.– Это авантюра, сеньор Рэндалл. Надо ещё раз просчитать.Джек подхватил сутулого бразильца за грудки и, приподнимая над стулом, приблизил лицо, чтобы прорычать прямо в нос с горбинкой:– Да ты, сукин сын, специально время тянешь?! Чего ты добиваешься?! Точно не рабочих мест, ублюдок!!!– Спасите! – взвизгнул Брандау, словно ему прищемили свиной хвост.Дверь распахнулась, и ворвалась охрана с автоматами. Джек гневно бросил обратно на стул директора
Мария ответила за нас, потому что нам было некогда: мы смеялись.– Да вот он, Джек Рэндалл, перед вами.У Терминаторов чувство юмора, видимо, в настройках было не прописано, и один из них рявкнул:– Он нормальный?Джек тут же перестал ржать, как олень, и заявил:– А кто проверял? В общем, девочки, миссия провалена. Вы опоздали. – Он обнял меня и нахально осклабился. – У меня тут свой спецназ справился.Терминаторы уставились на меня непонимающе и с некоторым возмущением. А Джек добавил:– Признайтесь, вы специально ждали, когда мы сами разберёмся? Вы пропустили прекрасную возможность поколбаситься. Тут была революция, демонстра
Я люблю белое постельное бельё. И гостиничный запах тоже люблю. И утренний щебет птиц, и прохладу в открытое окно. Но больше всего на свете я люблю, когда мой любимый мужчина смотрит на меня сияющими глазами, пахнет морем и лежит вот так рядом совсем голый.– Ты – моё море, – сказала я, придвигаясь.Джек улыбнулся, убрал мне прядь за ухо.– А ты моё всё. – И тоже придвинулся.Наши глаза были близко-близко, кожа к коже. Пальцы по спине нежно. Счастье, когда он рядом, когда нечего скрывать, нечего строить из себя... Счастье – быть открытой. Но только с ним!– Почему ты не испугалась? – спросил он, целуя мои пальцы.– Я испугалась. Я жуткая трусиха
С улицы, из-за светлых занавесок доносились солнечные латинские ритмы. Самый главный человек на свете сказал «Агу» и потянул в рот крупный розовый опал, венчающий моё колье. От макушки моего счастья пахло молоком и радостью, и не было ничего на свете красивее нежных-нежных, пронизанных светом смугленьких розовых щёчек, чистого, высокого лобика, розовых губок, так легко складывающихся в улыбку, и так искренне взлетающих вверх от удивления бровок. Мы уже поспали и покушали, и потому я поцеловала крупную ручку, аккуратно забрала «не игрушку» и спросила:– Пойдём к папе, китёнок?Паблито обратил на меня свои большие, лучистые, карие глазки с длинными, завивающимися ресничками на зависть мисс Вселенным, расцвёл в улыбке на все свои четыре жемчужные зубика и ответил:–
«Абонент находится вне зоны доступа, перезвоните позже»... – сказала мне ненавистная автоматическая женщина в триста сорок пятый раз, и я в сердцах отбросила телефон на кровать.– Тань, – позвала я подружку, – давай такси вызывать.– Не придумывай, тебе нельзя вставать.– Я чувствую сердцем, с Джеком что-то случилось. И опять из-за этой Меделин, – воскликнула я. – Надо где-то достать инвалидную коляску. Или костыли. Потом на такси и в Нью-Йорк!– В какой ещё Нью-Йорк?! – пробасил из коридора мой любимый голос, и в дверях появился Джек. Весь серый, мокрый от пота, с пальто под мышкой и закатанными по локоть рукавами.– Джек! – радостно под
От Джека пришло сообщение в Whats Up: «Люблю тебя, малышка. Всё хорошо!» Этого как раз и не хватало, чтобы я окончательно почувствовала себя в раю. Нога, если её не шевелить, не болела, шею мне то и дело массировала мама Джека умелыми пальцами. Какая же она была добрая! И красивая! Просто не явно, как, к примеру, королева Меделин, а изнутри: красота миссис Рендальез была в искренней улыбке; в лучащихся светом глазах, в морщинках на смуглой коже; в простых, неизящных руках, которые постоянно что-то делали; в ласковом тепле, которое она излучала столь щедро.Мне было хорошо с новой «мамой», и ничуть не волновало то, что Джек ни капельки был на неё не похож. Он прекрасен сердцем, как и она, и его юмористка-бабушка, пропахшая табаком. Вот что было важно!А как они
Полированная дверь цвета махагона открылась. Вошёл долговязый, с залысинами, уносящими лоб куда-то аж под темечко, Майк Девенпорт. Нахальная улыбка припудрена наносным уважением.– Разрешите, сэр?– Заходи, парень, – ответил Уилл Баррел, развернувшись к визитёру в своём высоком кресле. На троне из дорогой чёрной кожи, за монументальным дубовым столом, больше подходящим королю ужасов — Стивену Кингу, пергаментный старичок в жёлтом пиджаке и алом галстуке-бабочке смотрелся бы нелепо, если бы не серые глаза. Цепкий взгляд готовой перекусить хребет акулы. Самого ушлого проберёт. – Секретарь сказал, что вы хотели поговорить. Это большая честь для меня! – льстиво пропел Майк. – О чём, мистер Баррел?– Прикрой дверь.
Я поправила простыню. Совершенно непонятно было, куда девать ногу в гипсе: набок положишь – ноет, прямо – тоже. Чего только я не перепробовала! Заснула, вообще свесив загипсованную, будто в валенок, лодыжку с кровати. Но днём так не повисишь. Я не находила себе места: сажусь – голова кружится, шею ломит, лягу, покручусь с боку на бок, и не могу больше! Не валяшкинский у меня характер. Хотелось вскочить и бежать на завод, ещё куда-нибудь! Как же весь мир без меня? И подвиги? А вылежать надо целую неделю, как врач велел!Я вздохнула и неловко сползла на подушку. В окно по солдатски скромной палаты виднелись лишь серые стены домов и уголок ясного неба. Я старалась не думать о том, что случилось вчера, но перед глазами то и дело возникала насыщенно-красная морда грузовика с жёлтыми надписями и смуглые, толстые пальцы на руле.
Никогда не объявляйте о празднике в Венесуэле, если вы не готовы к красочному безумию и барабанам из-за угла! А уж если в руки смуглолицым улыбашкам из промо и маркетинга попадает даже скромный бюджет, спасайся, кто может! От флажков и цветных лент у меня рябило в глазах.Девицы даже перила лестницы на второй этаж не пощадили: переплели, как косички, радугой. Кто бы подумал, что здесь всего два дня назад была забастовка! Сегодня на головах вчерашних недовольных красовались бумажные шляпки – однотонные и такие, будто их роняли из одного ведра краски в другой, дьявольские рожки, зелёные ушки, блестящие маски, конусы из полосатой фольги. Поверх деловых галстуков и более распространённых футболок любого цвета красовались ни разу не серьёзные бумажные гирлянды.Представьте важного усатого сеньора из отдела качества с вереницей крупных оранжевых бабочек на тёмно-синей рубахе и серой
С замиранием сердца я поставила на простой деревянный столик в алькове большую белую коробку. Даже пусть мне было обещано десять свадеб, самая главная будет сейчас, самая первая и настоящая! Каким оно будет, моё платье? Я дотронулась до крышки нерешительно.«Наверное, оно мятое? Где в церкви брать утюг и гладильную доску?» – подумалось мне не к месту.Казалось, там, под картоном спрятано всё, что видит во мне мой любимый мужчина. Это волновало ещё сильнее. Какой я буду для него? Роковой? Как танцовщица танго? Эротичной? Элегантной? Изящной? Я не могла представить и отчего-то тянула время.Постучались. Вошла Мария. Стала рядом, отражаясь в зеркале во весь рост – высокая, стройная, красивая, а я, маленькая, со своими кудряшками показалась какой-то мультяшной. Просто гном Вася в юбочке и на каблуках... Смешно до слёз! И ещё стр
Мы столкнулись на лестнице между первым и вторым этажом. Мачо-армянин не поспел за Джеком, перепрыгивающим мне навстречу по две ступеньки.– Сандра! – схватил меня за предплечья мой любимый медведь.– Джек! – воскликнула я.– Документы тут, в сумочке на плече?! – басистым шёпотом проорал он.– Да. Это не важно! Джек, Джек! Они хотят тебя убить!– Тшш. Потом, – махнул рукой Джек. – Главное – документы!– Что потом? – опешила я.– Обо всём потом, – заявил Джек.Он увлёк меня за собой в укромный з
Мы работали вместе весь день напролёт, как вол-тяжеловоз и маленькая лошадка, которой, конечно, от усталости было не сладко, но куда денешься? Втянулась. Подъедала из судочков в холодильнике и пахала. Иначе не скажешь. Над заводом разливалась по воздуху весёленькая сальса-румба из очищенной от паутины и сонма вялых красных бабочек радио-рубки. Люди ожили, больше улыбались. Южные ритмы, будто ритуальные шаманские барабаны, прогнали с территории демонов недавнего недовольства с их тяжёлым духом, и всем стало легче. «T'equiero», – пелось п