Автомобиль уехал, и я осталась на крыльце одна. Глубоко вдохнула морозный воздух, набираясь храбрости перед разговором с родными. Чувствую, что простой эта беседа не будет. По крайней мере, с отцом точно.
Открыла дверь, и на меня повеяло теплом родного дома. Тем более странным ощущалось копившееся внутри напряжение.
Отец по-прежнему стоял у окна и смотрел на улицу.
– Доброе утро, пап, – поздоровалась я и прошла мимо него по направлению к лестнице.
– Алиса, подожди, – остановил меня его голос, ещё до того, как я начала подниматься.
Замерла и медленно повернулась к отцу.
– Где ты провела ночь? С ним? – тон был холодным и осуждающим.
– Да, – не видела причины скрывать очевидное, – но, прежде чем ты начнёшь ругать меня, позволь хотя бы переодеться.
Я старалась контролировать своё раздражение, потому что помнила о состоянии отца, и о том, что ему нельзя волноваться. Но как же тру
Я уединилась в спальне, пока Борисов раздавал указания по телефону. Заперла дверь. И открыла оставшиеся коробки. В одной была пара тёмно-красных туфель. А во второй – длинные, выше локтя, перчатки в тон туфель и бархатная полумаска, тоже красная, с чёрным ажурным узором.Я приложила маску к лицу и посмотрела в зеркало. Она закрывала две трети лица, оставляя взгляду лишь узкую полоску кожи над губами и подбородок. Наверное, под ней меня было бы невозможно узнать. Мы что, поедем на какой-то бал-маскарад?– Алиса, – раздался из-за закрытой двери голос Борисова. – Через час выезжаем. Как у тебя с готовностью?– Буду! – крикнула я и принялась укладывать волосы. С макияжем решила особо не заморачиваться, всё равно под маской не разглядеть. Только губы накрашу более ярко– Маску пока не надевай! – тут же скорректировал он мои намерения. – Ни к чему в отеле светиться.– Хорошо, – ответила я
У меня внезапно ослабели ноги, и я вцепилась в правый рукав Борисова, чтобы не упасть. Он крепко держал меня левой рукой, помогая преодолеть ступеньки. Их было восемь. Я считала.Каждый шаг был медленным и давался с большим трудом, словно поднималась на эшафот. Я никогда в жизни так не нервничала. Меня в прямом смысле – трясло. И одновременно предвкушала то, что сейчас случится. Как будто я состояла из двух частей, испытывавших совершенно противоположные чувства.Мы преодолели затемнённое пространство и оказались в круге света. Вадим сжал мои пальцы и тут же отпустил. Я осталась одна. Сердце билось так громко, что этот стук, наверное, слышали все посетители клуба.Я чувствовала на себе любопытные взгляды. И застыла, боясь шевельнуться. Зажмурилась. Казалось, что время движется невыносимо медленно. Хотя, скорее всего, прошло не больше двух-трёх секунд.Вдруг я почувствовала горячее прикосновение к своим плечам. Вадим на секунду сжал их, а затем прижа
Перед входом в дом я замедлила шаги. Казалось, что ушла отсюда не утром, а очень-очень давно. Такой древней я себя сейчас чувствовала. Словно постарела вмиг на десятки лет.Дом был чужим. Или это я стала чужой. И не только здесь. Нигде больше мне не было места. Нигде не могла я почувствовать себя уютно.Молча отправилась в свою комнату.– Лисичка, – попытался остановить меня голос отца. Но я продолжала подниматься по лестнице. У меня сейчас просто не было сил на ещё один разговор с ним. И этот состарил меня на несколько веков.В комнате всё было по-прежнему. Но отчего тогда у меня было ощущение, что я в заколдованном замке, который спал сто лет и до сих пор не проснулся.Ничего не хотелось, ни на что не было сил.Я медленно сняла одежду и пошла в душ. Встала под горячие струи воды, позволяя этому дню стекать с меня. Стояла так долго. Затем медленно, двигаясь как сомнамбула, вытерлась пушистым полотенцем, промокнула волосы, расчес
Когда Лисичка уехала, Борисов ещё долго стоял на крыльце отеля и смотрел ей вслед. Он не замечал ни мороза, пробирающегося под тонкую рубашку, ни косившихся на него запоздалых прохожих.Пару часов назад он испытал самые яркие эротические моменты в своей богатой на утехи жизни. А сейчас Вадим пытался понять, что случилось, и почему она уехала. Его девочка, его любимая, ставшая в одночасье самым близким и дорогим человеком. Что ей наговорил папаша? Какую ещё сплетню запустил? Что-то накопал о прошлом Борисова? О его многочисленных женщинах? Но это было давно. В последнее время он не мог думать ни о ком, кроме Алисы. Да ему и не приходилось. Она, как никто, умела исполнить все его сексуальные фантазии и получала от этого такое же удовольствие.Или что-то случилось с её дедом? Неужели он умер? Но было не похоже на это, уж слишком странно его Лисичка вела себя…Вадим решил дать ей немного времени, чтобы пережить то… Да чтобы там ни было! Он позвонит ей
Оставшись одна, бросила сумку на кресло. Посидела по очереди на кроватях, сравнивая, и выбрала ту, что стояла у стены – теплее будет. Хозяйка обещала к вечеру принести обогреватель, на всякий случай, чтобы я точно не замёрзла.Но в комнате было тепло. Я сняла куртку и повесила её на крючок. Подошла к незамеченной с первого взгляда раковине и открыла кран. Вода была холодной.Душ и туалет располагались снаружи, в приземистом строении напротив моей двери. Меня поначалу напрягла мысль, что придётся делить столь укромные комнаты с четырьмя молодыми парнями. Но как показало время, мы с ними практически не пересекались.Я снова оделась, закрыла дверь и, определив по навигатору дорогу к морю, отправилась знакомиться со стихией.Несмотря на порывистый ветер, на пляже было полно народу. В основном здесь гуляли пожилые парочки, да родители с детьми кормили лебедей и других водоплавающих птиц. Причём пернатые людей совсем не боялись, сами выходили на берег, по
В родной дом я заходила со смутными чувствами – вроде бы и не так давно сбежала отсюда в расстроенных чувствах, но казалось, прошли месяцы, если не годы, так сильно изменилось всё для меня.Отец вышел из гостиной, следом за ним – Виктория, с любопытством посматривая в мою сторону.– Лисичка, – тихо произнёс папа и раскрыл объятия.Я всхлипнула и подбежала к нему, уткнулась носом в грудь. Он обнял меня крепко-крепко и прижался лицом к моим волосам. Я почувствовала, что он тоже плачет.– Прости меня, – прошептал он. – Я очень-очень виноват перед тобой.– Я люблю тебя, пап. Всё хорошо…Новый год я встретила в кругу семьи. Я была почти счастлива, но спать ушла сразу после полуночи, поскольку рано утром первого января у меня был самолёт.Проснулась ровно за минуту до будильника. Быстро умылась и почистила зубы. Оделась, прихватила собранный накануне чемоданчик и двинулась
Я поднималась по лестнице нашего загородного особняка, когда услышала характерный щелчок. Не знаю, почему, но в голове сразу же всплыл образ взводимого курка револьвера.Поскольку ближайшим к лестнице помещением был кабинет отца, я рванула к нему.В эту комнату никто и никогда не входил без стука, но сейчас мне некогда было размышлять об этом. Я распахнула дверь настежь и замерла на пороге…Мой любимый, обожаемый папочка, который всегда и во всём служил для меня примером, был образцом выдержки и умения владеть собой… Так вот, этот самый человек сидел сейчас в кресле за своим рабочим столом, приставив к виску дедовский револьвер.Если точнее, это было трофейное оружие моего деда, отца моего отца, которое он, будучи тринадцатилетним партизаном, отобрал у захваченного им в плен немца. Дед очень гордился своим трофеем, в детстве я много раз слышала от него историю о пленении фрица.Револьвер даже стал чем-то вроде фамильной реликвии, выни
Вадим Борисов жил в номере люкс лучшего отеля в городе. Хотя, на его взгляд, «Континенталь» из пяти заявленных звёзд тянул максимум на четыре. При желании здесь ко многому можно было придраться. Но Вадиму приходилось жить и в гораздо худших условиях.Да и, когда Борисов возвращался в город, где он родился, где прошло его детство и отрочество, у него была совсем иная цель. Ради этой цели он жил последние тринадцать лет.Он хотел… Нет! Он ЖАЖДАЛ мести. И она вот-вот должна была свершиться.Сегодня. В крайнем случае – завтра. Но эти последние часы ожидания были самыми томительными и одновременно – самыми сладкими.Семья Герер наконец-то получит по заслугам. Особенно, эта хитрая Лисичка, которая кажется такой хрупкой и нежной, на самом деле – подлая тварь без чести и совести.Но ничего, теперь они на собственной шкуре смогут прочувствовать то, что перенесли Вадим с матерью тринадцать лет назад, когда их выгнали из д