Вечером того же дня, как только маркиз де Конн закончил с вечерним туалетом и готовился к ужину, Митрофан сообщил ему, что некий староста деревни Лупки ожидает барина в сенях.
– Прикажете гнать? – поинтересовался Митрофан.
– Пригласите…
Едва войдя в кабинет бурмистра, Семен Хрунов повалился на колени, что-то лепеча о заступничестве и милости к рабам своим. Маркиз слегка приподнял брови. Бывало, люди падали на колени, прося помиловать, но с просьбой о помощи… То было впервые. Уже достаточно хорошо зная старосту, маркиз понял, что просить тот пришел не за себя, а за кого-то из своей деревни.
– Что случилось? – тихо промолвил он. – Сядьте же!
Во дворе Дома молодую крепостную оттаскивали от воза с двумя детишками, накрест обмотанными платками из грубой шерсти поверх толстых зипунов. Растрепанная и заплаканная, снова отброшенная в грязь, она поднималась на колени, в отчаянии хваталась за ноги приказчиков и беспомощно выла.
–
По возвращении во дворец де Конн обнаружил, что в передней его ждал посетитель. Тощий низенький мужичок лет сорока, в посеревших лаптях с онучами, в потрепанном армяке, обмотанном цветастым кушаком, и в засаленной поярке. Несмотря на нищий вид, мужичок совершенно очевидно пользовался успехом у дам, что подтверждалось аккуратно напомаженными и расчесанными волосами и свежепостриженной бородкой. По запаху всей его домотканой одежки можно было понять, кем являлся тихий гость. Это был сторож Антипыч. Маркиз попросил гостя подождать и прошел в библиотеку. Там у секретарского столика работал Охос. Он стоял буквально окруженный кипами бумаг. Они лежали на столе, перед столом и горой возвышались за спиной. Тень холода покрыла лицо маркиза, как только взгляд светлых глаз Охоса оторвался от бумаг. – Вы выполнили мою просьбу относительно завтрашнего дня? – спросил де Конн. Молодой человек выпрямился, как на параде. – Да, хозяин. Все произойдет так, как вы задума
Четверг! Бальный день. Графиня Алена, по традиции, сама приветствовала гостей. Щечкой прикладывалась к личикам подружек, улыбалась знакомым кавалерам, подавала ручку остальным. Члены попечительского совета, пожилые вельможи и купцы, по указанию хозяйки бала сопровождались слугами в гостиную с ломберными столами. Проказливая приезжая молодежь громко бурлила в вестибюле, бросая шапки и пальто в руки еле поспевающих лакеев. Молодые воспитанницы крутились у окон. Они высматривали подъезжавших к Дому молодых кавалеров, столичных офицеров и городских барчуков. Некоторые из них узнавали «женихов» с прошлого бала и, вскинув руки, бежали к выходу в вестибюль. Играл клавесин, слуги расставляли цветы на столиках, дети сновали между парами, пока им было разрешено пребывать в зале. – Как красиво! – с искренним восхищением произнесла Мариам, войдя в зал в сопровождении маркиза. – Нравится тебе? – де Конн раскланивался на слова приветствия. – Очень, господин! Как ин
Два часа ночи. Шарапа сидел в приемной, в огромном кресле перед кабинетом своего хозяина. Скрестив руки на груди и откинув назад голову, он спал. Казалось, даже удары по ставням самого сильного в эту штормовую ночь ветра не могли разбудить огромного гайдука. Но это было не так. Вся его нервная система имела уникальный настрой: он просыпался даже на шепот, самый малый шум, если тот происходил поблизости от его хозяина. Вот и сейчас мерный стук сердец спящих людей и животных, колючее царапание лапок жучков, муравьев и мышей, шипение догорающих углей… – все это не беспокоило Шарапу. Он дремал, слушая то, что творилось вокруг, несмотря на дребезжащие окна и извергающийся с почерневшего неба грохот. Но вот тихий шорох шажков заставил Шарапу открыть глаза, которые лишь на долю секунды загорелись желтыми огнями и тут же приняли первоначальный карий цвет. Он повернул голову на звук. К нему в одной сорочке и вязаных тапочках шла Мариам. – Хозяин сказал, что занят, госпожа… – окликнул
До обеда Камышиха пригласила к себе Алену. Не к самой трапезе, но сидеть и слушать. Плохой знак. Камышиха отведывала чай «с прикуской», как и положено, все утро перед тем, как приступить к обеду. Алена тихо вошла, поцеловала руку княгини и, присев на край табурета, приготовилась слушать. – Ваш папочка получил хорошее приданое, – громко чавкнула Прасковья Никаноровна. Она всегда так начинала разговор в укор самому существованию графини, и та лишь смиренно вздохнула. – Да и сам он был не беден, посему и стал графом, не по роду, но по кошельку. Оттого и рухнуло все его богатство, по темности самой евойной персоны. Сотни друзей, шо приняли самое живое участие в растранжиривании всех графских средств, сразу забыли о семье вашего папеньки опосля его смерти. А мы с князюшкой продали все, шо осталось от былого богатства ваших родителей, дабы оплатить долги хотя бы по залогам. Вы живете здесь только благодаря расположению Аркадия Дмитриевича. Но продолжаться это долго не может, и вы,
Часам к семи вечера салон графини Алены открыл двери гостям. Антипыч бегал по крыльцу при каждом звоне бубенчиков или окриков лихих кучеров. Экипажи прибывали, веселая толчея в вестибюле и гостиной, радостные приветствия графини Алены и ее управляющего Лаврентия не стихали. Но маркиз де Конн с Шарапой шли в ином направлении. Ночные воспитатели, уже осведомленные Антипычем о визите бурмистра, бесшумно открыли им дверь на центральную площадку кадетского корпуса. Тихие шаги в коридоре старшей части восточного крыла никого не побеспокоили: в салоне уже началась вечерняя возня. Гости прошли в комнату, что значилась за Старцевым и Макелеем. – Через полчаса вернемся, – шепнул маркиз. Он плотно закрыл дверь. Господин Ливазов перекрестился и щелкнул замком коридорной двери. Гости остались одни. Пустая келья. Шарапа потянул носом и указал на кровать справа. – Здесь спит Старцев. Де Конн поднял подушку, глубоким вдохом втянул ее запах, бросил обр
После полуночи маркиз де Конн пришел по тайному приглашению молодой графини. Алена отворила не сразу. Она нервничала, поскольку, в отличие от своих подружек, никогда не то что не была любовницей, но на эту роль даже и не напрашивалась. Между тем, по наблюдениям Камышихи, маркиз де Конн во время обеда и сиесты выказывал явный интерес к девушке: подливал вина, пытался услужить, несмотря на явную неприязнь той к гостю. Самой Алене показалось, что тот больше интересовался чернилами, которые производились княжескими мануфактурами – все его вопросы сводились только к какому-то купоросу в чернильном составе. Вопросы те очень раздражали княгиню, но вселяли надежду в Алену… Увы, ночной гость стоял у дверей. Она повернула ключ и быстро отбежала в дальний угол своего небольшого будуара. Тот молча вошел, на секунду встал у дверей, проверил плотно ли они закрыты. За дверью остался его верный гайдук Шарапа. Остальных дворовых, включая наставницу и горничных, де Конн настоятельно попросил
– Никого за ворота не пускать! – маркиз прорвался к конюшне через растущую толпу зевак. Раннее зыбкое утро. Серость, сырость и безветрие. Здание было буквально забито воспитателями и слугами во главе с Прасковьей Никаноровной, сбежавшимися на крик конюха Вермана. Он первым увидел его. Висельника. Шарапа лишь посмотрел на толпившихся, как тех и след простыл. Помещение опустело. Остались лишь Шарапа с Барыгой, Камышиха, которая в ужасе таращилась на бурмистра, и конюх Верман с парой слуг. Маркиз обошел вокруг покачивающегося тела. – Клим Тавельн, – наконец промолвил он, – что ж, видимо, самоубийство мы можем считать маловероятным. Я-то думал, он уехал в столицу еще неделю назад. – Как же так? – робко поинтересовалась Камышиха, – а лавочка, вон, откинутая… – Его задушили, а потом аккуратно подвесили, – сухо прокомментировал жуткое зрелище маркиз. – Верман, милейший, снимите его. Конюх рубанул французским палашом по веревке, слуги подхвати
Хорошо освещенный погреб проходил через несколько арок, располагавшихся под низкими сводами. Бесконечно тянувшиеся коридоры и переходы, казалось, выходили за пределы основания самого дворца. Они шли минут десять, пока не остановились у окованных железом дверей. Маркиз без усилий толкнул створку, и в ту же секунду свет лампы выхватил монументальное полуржавое сооружение. – Котел? – разочарованно буркнул Брехтов. – Как он здесь оказался?!! – Его сюда перенесли, – сухо ответил де Конн. – Сдвиньте крышку. Следователь не понимал, причем здесь собственно котел, но просьбу маркиза исполнил. Поднатужился, приподнял, толкнул чугунное творение и… замер. – Фонарь! Как?!! – не мог прийти в себя Брехтов. – Как он оказался внутри котла?!! – Его туда положили, – маркиз усмехнулся. – Не желаете заглянуть в него? Минуты две молодому и достаточно сильному следователю пришлось повозиться с мастерски устроенной конструкцией весом пуда в три. Труднее всего