Макколэй
Он умер.
Человек, которого я ненавидел всем своим существом, превратился в горсть пепла. Я не говорю «сердцем», потому что вы под этим словом будете подразумевать душу, а я — лишь полый мышечный орган, который перекачивает пять литров крови по венам за одну минуту. Хотя, в моем организме, даже сердце работает быстрее, и за это я могу сказать «спасибо» только своему безумному папочке.
Мир запомнит Руфуса Карлайла, как одного из самых выдающихся ученых двадцать первого века и владельца многомиллиардной Империи «AUM Corp», которую основал мой прадедушка. Как человека, который подарил миру вакцины от самых страшных болезней современности, как блестящего биотехнолога, физика, клинического психолога, специалиста по генной инженерии, и просто добродеятеля, регулярно пополнявшего некоторые забытые миром благотворительные фонды, направленные на то, чтобы сохранять природные ресурсы человечества.
О да, мой больной на голову отец был жутким лицемером. Это так мило с его стороны — жертвовать миллионы долларов на защиту природы, производить биотопливо, тем самым имитируя бурную деятельность на благо всего человечества. Есть только одно маленькое «но» — одному Богу известно, какую игру с человеческими жизнями затеял Руфус в своей секретной лаборатории, где я провел несколько лет.
Я давно перестал быть «подопытным кроликом», но мой ненормальный папаша сделал все, чтобы я продолжал решать его головоломки, находясь на грани между жизнью и смертью, даже после того, как его тело превратилось в прах.
Еще одним лицемерным поступком было сделать меня таким… неправильным, чертовски отвратительным самому себе. Создать меня таким было его прихотью, одним из маниакальных желаний, какими жил мой отец. И вместо того, чтобы радоваться своему безупречно удавшемуся эксперименту, любить одно из главных открытий и достижений в своей жизни… он меня ненавидел. Каждый раз, когда я смотрел в его синие глаза, скрытые за очками-половинками, я видел в них лишь презрение. Отчуждение. Злобу. Словно сам факт моего существования был ему отвратителен. Конечно, бывали моменты, когда он смотрел на меня с интересом — примерно так же, как безумный ученый смотрит на свою любимую лабораторную крысу, которую ему предстоит помучить.
Со дня операции, он больше никогда не называл меня сыном.
И сейчас, когда я стою у мраморной плиты, под которой лежат стертые в пыль его кости и плоть, я… все равно борюсь с обжигающим комом, вставшим поперек горла, и жутким эхом, бьющим по напряженным нервам «твой отец мертв».
Твоего Создателя больше нет.
Завтрашнего дня для меня теперь — не существует. И даже мой мозг, способный изучить любой новый язык за три часа, не способен пока осознать, что теперь произойдет со мной.
Я говорю «осознать», потому что это действительно так. «Осознать» и «знать», чувствуете разницу? Я знаю, что я умру. Счет идет не на годы, а на месяцы. Судя по несложным расчетам, без крошечных серебряных таблеток я проживу еще десять месяцев, двадцать один день, пятнадцать часов, две минуты, и тридцать семь секунд… секундой меньше, секундой больше. Допустим, благодаря периодическому всплеску адреналина, допамина, дофамина и других гормонов в крови, мне удастся увеличить срок своей жизни на месяц, может на два. Таблетки вызывают внутри особое состояние, мощный гормональный всплеск, позволяющий сначала сбросить ежесекундное напряжение в голове, а потом простимулировать работу мозга. Если быть кратким, встроенный отцом чип внутри меня — это инородное тело, и срок его приживаемости составляет около тридцати лет…и если это дурацкое изобретение Руфуса не приживется, я буду долго и мучительно «разваливаться». В лучшем случае — медленно сходить с ума, в худшем — резко вернусь на тот уровень развития, какой имел на момент операции.
Я знаю, что я умру. Теперь и вы это знаете. И вы можете закрыть этот дневник, потому что вряд ли захотите читать историю, изначально зная, что главный герой подохнет на последней странице.
Но я не могу осознать факт своей скорой смерти. Как и любому человеку, мне не чужды первородные инстинкты, вбитые под кожу, прописанные в генах, заложенные в информационное поле, которое помещено в мое тело, что все называют «душой». И во мне, как и в любом из вас, до последнего вдоха будет жить самый важный инстинкт, который каждый человек чувствует еще до рождения, до того, как он выйдет из теплой материнской утробы в грешный и страшный, полный грязи и демонов мир — инстинкт самосохранения.
И поэтому, если вы все еще думаете, что я буду считать дни до своей смерти, вы очень сильно заблуждаетесь. Не скажу, что я буду бороться. Я буду идти к своей цели, выполнять программу спасения, запущенную мозгом. И пока я не знаю способ, как победить свою смерть, и до конца не верю, благодаря вышеупомянутому инстинкту, что умру без таблеток, но, по крайней мере, у меня есть план, который непременно приведет меня к главной цели.
К сожалению, «ключ» к моему выживанию, находится не у меня. Он находится у нее.
Лучше бы я стер ее из памяти. Лучше бы не знал, что для меня еще есть выход и считал бы дни до момента остановки сердца. Это было бы человечно по отношению к ней, но благо, что я скептично отношусь к человеческим страданиям и разбитым женским сердцам. Она переживет небольшую игру, в которую я собираюсь с ней сыграть. В итоге, каждый из нас получит то, что хочет: она — свободу, а я — жизнь.
Неприятен лишь тот факт, что я пока не знаю правил игры, потому что установил их не я, а мой покойный отец, за полчаса до смерти вышедший из комы. Врачи сказали, что он был не в себе, его пульс зашкаливал, и все, что он едва слышно произнес, разобрали с трудом:
«Найди Энигму. Позаботься о ней. Защити ее. Она — особенная. Она — ключ к тому, что тебе нужно.»
А потом Руфус просто шептал мое и ее настоящее имя. Макколэй и Кэндис. Кэндис и Макколэй. До тех пор, пока его сердце не остановилось.
Если бы это все не записали на видео, я бы не поверил.
Как это понимать? Предсмертный бред сумасшедшего или больное желание защитить свою ненаглядную лжедочку? Потому что я пока понятия не имею, как эта девчонка может быть мне полезна. Девчонка, которую мой отец воспитал, как родную дочь, в то время как ко мне относился, как к лабораторной крысе.
Я знаю, вам пока непросто понять, чем таким я «болен», учитывая то, что к середине двадцать первого века, лекарства от всех болезней современности стали доступны всем участникам Элиты. Изготовление вакцины — это всегда вопрос времени и денег. Все в нашем мире вопрос времени и денег.
И если сейчас, хоть от одного из вас, я бы услышал такие слова, как «любовь», «дружба», «привязанность», «уважение», «поддержка», я бы рассмеялся вам в лицо.
Родная мать меня бросила. Женщина, которая долгое время не могла родить, и наконец родила ребенка, оставила меня. Еще есть вопросы? Она бросила меня.
Потому что я был другим.
Неправильным. Уродливым. Мешающим. Я был таким сыном, которого нельзя привести в Элитное общество и с широкой, гордой улыбкой произнести «наш умный мальчик». Для нее я был тем сыном, которого она запирала в комнате с няней, которая естественно меня боялась, пока она пила чай в приемном зале нашего семейного особняка с дюжиной фальшивых подружек. И даже тогда, когда благодаря эксперименту отца, пресловутой операции на мозг, я начал меняться, и в перспективе мог бы стать «сыном ее мечты» она не подарила мне ни одной нежной улыбки, ни одного ласкового слова. В те дни, мой внутренний циник еще крепко спал, и честно говоря, я хотел не так уж многого: чтобы мной гордились.
Я до сих пор помню леденящий душу взгляд матери, перед тем, как она ушла. Исчезла. Испарилась. Черт, да ее и вовсе не было. Может это просто одна из иллюзий, встроенная в мозг моим отцом, и я не исключаю такого варианта.
О какой любви может идти речь? Сейчас я на пальцах объясню вам свое отношение к этому бесконечно воспеваемому до середины двадцать первого века, чувству.
Любовь — это взаимовыгодное существование индивидуумов, вот и все. Потребление, поедание ресурсов друг друга. Никто не будет любить вас, просто так, за то, что вы есть. Но женщина будет «любить» мужчину за то, что он возьмет за нее ответственность, будет ее кормильцем, «личным Сантой», да кем угодно, лишь бы соответствовал требованиям пяти ее инстинктов.
Мужчина будет «любить» женщину, если она повышает его ранговый инстинкт (*есть «желание», стремление занять более высокое положение в обществе).
От женщины требуется не так много. Быть покорной. Быть слабой. Красивой. Сексуальной. Немного веселой. Легкой. В общем, быть неким существом, который помогает сбросить накопившийся за рабочий день стресс, и напряжение, и с новыми силами начать двигаться дальше. Быть куклой, запрограммированной на то, чтобы постоянно тешить мужское самолюбие и возвышать до небес заниженную самооценку. Когда кукла ломается, и начинает «пилить», мужчина заводит себе новую. Вывод: первобытные программы, прописанные в наших генах, неискоренимы.
Пусть цинично. Но факт остается фактом: если вы посмотрите на статистику разводов, и поглубже рассмотрите их причины, то поймете, только одно: развод — всегда следствие того, что мужчина и женщина меняются ролями, прописанными природой. А то, что против природы — не так уж и вечно.
Например, я…
— Макколэй, я больше не могу, — манерным голоском пищит Эрика, вырывая меня из состояния глубоко транса, воспоминаний о матери и просчетов оставшихся минут своей жизни. — Я не могу больше это слушать, — поджимая ярко накрашенные алые губы, Рика едва слышно фыркает, посматривая в сторону святого отца, который произносит прощальную речь о моем личном палаче для десятков собравшихся. — Ничего, если я подожду тебя в машине? Мне холодно, — переминаясь с ноги на ногу, продолжает стонать эта женщина, с которой я когда-нибудь свяжу свою жизнь.
Ничего особенного. Это партнерский брак. Сложение капиталов, и не более. На данный момент, Эрика еще не знает, что рано или поздно я намерен сделать ей предложение, но уверен в том, что она согласится, несмотря на то, что мы оба прекрасно понимаем, что у меня не может быть одной женщины. Когда-нибудь — ключевое словосочетание в моем желании сделать ей предложение.
Это так скучно. Уверен, что умер бы раньше положенных мне нескольких месяцев, если бы хранил верность этой истеричке, которая по совместительству, является сестрой моего лучшего друга. Джеймс Грейсон почти единственный человек, который имеет для меня хоть какую-то ценность. Ну а поскольку членам Элиты положено складывать свои капиталы, и строить семьи с равными себе, Эри терпимый вариант. Мне плевать на то, что когда-нибудь она станет моей официальной женой. От нашего брака будет только «галочка» в электронном паспорте, но я надеюсь, что и это ждет нас очень нескоро.
Думаю, вы уже поняли, как она меня раздражает, и это все несмотря на то, что в постели она очень старательна. Я бы даже сказал — изобретательна, и любит поработать своим маленьким ртом. Ох, сладкие минуты — но минет тут не причем, я просто счастлив, что в эти чертовы мгновения, когда ее губы заняты моим членом, она молчит. Конечно, ее мастерство не сравнится с ласками «моих девочек», но о них я расскажу вам позже.
— Не думаю, что это хорошая идея, Эрика, — тихо произношу я, обхватывая ее тонкое запястье. Кожа теплая, и я чувствую, как кровь пульсирует в ее венах, безошибочно определяя температуру ее тела. Гребаная лгунья, замерзла она. Руки всегда мерзнут первыми, и Эрике просто наскучило находиться здесь, среди дальних родственников моего отца и десятков его партнеров и рабочих, которые пришли «попрощаться» со с своим идолом. Его обожали, и его ненавидели. Его возносили, благодарили за создание вакцин от страшных болезней, новаторских изобретений, и его проклинали те, кто не мог их себе позволить… и многие другие.
Пожалуй, это единственное, что объединяет меня с отцом. Он был слишком безумен в своих амбициях, и он решил, что мне нужен Бог-каратель, а не родитель, который просто будет рядом, и научит меня той жизни, на которую он меня и обрек.
Я также безумен, но мои амбиции едва ли причинят кому-то вред. Все, что мне необходимо на данный момент это выжить, так… так диктует программа, а точнее нейросеть, крохотный чип, когда-то встроенный в мой мозг, с целью исправления врожденных пороков.
Если быть совсем кратким, то я был рожден «не таким, как все», в то время как мой отец всегда мечтал, что у такого гения, как он, родится одаренный и гениальный ребенок. Такой же, как он, будущий ученый, что завершит его дела. Тот, кому он сможет передать все свои знания. Но я не оправдал его надежд. Поэтому он решил исправить «ошибку природы» своими руками, в один из прекрасных дней положив меня в операционную капсулу.
«Я сделал тебя гением, Мак. Теперь все дороги будут перед тобой открыты.» — Склоняю голову на бок, пытаясь прогнать его навязчивый голос, пульсирующий в висках.
Пока белокурая красавица рядом со мной недовольно поджимает губки, и кидает на меня томные и обиженные взгляды, мое внимание перехватывает та… кого я не ждал увидеть.
По крайней мере, она сэкономила мое время, заявившись сюда.
А ты выросла, Конфетка.
Я осознаю легкую степень своего безумия, и признаю, что склонен к своего рода одержимостям. Я питаю к этой девчонке неоднозначные, противоречивые чувства… чувства? Я так редко их испытываю. (Из-за операции Руфуса, некоторые химические процессы в моем организме происходят не так, как у обычных людей.)
Этим она меня всегда и цепляла. Она вызывала во мне бурю эмоций, которые обрушивались на меня обжигающей лавой ненависти, что я скрывал за надменностью, сдержанностью и пренебрежением.
И я знаю, где находится очаг, эпицентр моих эмоций — это безграничная любовь моего отца к этой девчонке, которая не являлась его кровной дочерью. Она должна была быть для него никем, но значила так много… куда больше, чем я.
Не замечаю, как губы рефлекторно раздвигаются в усмешке. И только обеспокоенный взгляд Эрики, заставляет меня вспомнить, что я все-таки на похоронах родного отца. Черт, пресса уже наверняка сделала пару удачных снимков, и уже в понедельник лучшие физиогномики будут трактовать значение моей улыбки в столь печальный день.
— Пожалуй, тебе и правда лучше уйти, Эри, — стальным голосом, даже не глядя на свою псевдо-невесту, отвечаю я. Не понимаю, зачем она вообще пришла. Эрика плохо знала моего отца, но на самом деле его никто не знал. Конечно, он давал многочисленные интервью, вел лекции, и иногда светился на экране. До того, как впал в кому. В остальное время безумный Руфус жил в своей лаборатории, где изо дня в день придумывал новые вакцины, или, может быть, даже снова ставил опыты на отстающих в развитии детях, и пытался повторить с ними то, что сделал со мной. (Да, я говорил, что мы давно изобрели лекарства от всех болезней, но, к сожалению, это не касается психических расстройств. Мозг — по-прежнему остается главной загадкой для всего человечества… боюсь себе представить, чем тогда является мой мозг, в котором изрядно покопались, прежде чем он начал функционировать так, как «нужно»).
Пытался исправить… как он там говорил?
Ошибку природы.
Такая… ошибка природы, Мак. Я думал, ты родишься таким, как я. Таким же умным, как твой ученый отец, и красивым, как мать. Я хотел, чтобы ты был идеальным… но ты разочаровал меня. Прости, что говорю тебе это. Ты же все равно меня не понимаешь? Не слышишь? Ответь мне, если это не так.
Мне было пять, и я промолчал.
Но я все слышал.
А потом он просто вколол мне жуткую дозу наркоза, и распорол мне голову, предварительно положив меня в операционную капсулу. Просто раскроил мою голову на части, словно я не его сын, а кусок мяса.
Да, мой отец зашел слишком далеко в своих играх с разумом, и хорошенько поковырялся в моих мозгах. Следующие два года после операции я помню урывками. Я заново учился жизнь, и этот мир мне не казался уже таким прекрасным, как прежде. Первое время я не помнил, каким был до операции, но я помнил вкус материнского молока. Помнил, какие адские боли испытывал при рождении. Мне было холодно. А потом так тепло, неимоверное покалывание по всему телу. Мама пахла корицей и мандаринами. Как гребаное Рождество. Теперь я его ненавижу.
— Тебе не нужна моя поддержка? — с притворной заботой интересуется Эрика, но я отвечаю ей лишь коротким поворотом головы из стороны в сторону, и она умолкает. И будто чувствуя, что я не намерен сейчас выносить ее капризные трели, быстро ретируется, не обращая внимания на то, что похоронная служба все еще идет, а святой отец до сих пор перечисляет все заслуги моего отца перед человечеством.
Один глубокий вдох наполняет легкие фруктовой свежестью. Тонкий, едва уловимый шлейф аромата знакомых духов из прошлого.
Черт. Это точно она.
До боли сжимаю зубы, фокусируя взгляд на удаляющейся точке — хрупкой фигурке, стремительно лавирующей между каменными плитами.
Зачем она приперлась на похороны МОЕГО отца?
— Мак, все в порядке? — интересуется Джек, наверняка заметив мой насупленный вид. В эту секунду, когда мои мысли возвращаются к этой девчонке, даже друг попадает под мой испепеляющий взгляд.
Если бы я знал, чем все это закончится… черт, подошел бы я к ней сейчас? Увы, даже я не могу предсказывать будущее. Могу лишь просчитать вероятность событий с предельно высокой точностью.
— Я провожу Эрику, — бросаю я, делая шаг вперед.
— Что? Но это похороны твоего… — возражает Джек, поглядывая в сторону святого отца.
— Он мертв, Джек, — равнодушно бросаю я, ощущая, как болезненный спазм на мгновение сдавливает грудную клетку. Едва уловимый, через секунду забытый мною.
Не обращая на напряженный шепот собравшихся, я прохожу через людей в черном, и быстрым (что для меня недопустимо) шагом догоняю беглянку у ворот, ведущих к выходу с кладбища. Я не мог обознаться. За обоняние отвечает мой до мелочей запоминающий запахи мозг, и он не мог ошибиться. Я помню запахи всех людей, существ и предметов, с которыми когда-либо находился в непосредственной близости.
И у Кэндис был особый аромат. Запах ее страха, трепета, с толикой вожделения и любопытства ко мне, восхищения. Воспоминания о ее пугливых взглядах всегда вдохновляли меня на дрессировку и совершенствование моих особых девочек. Спасибо отцу, я унаследовал его гены, и страсть к особым экспериментам.
Я никогда ни за кем не бегу и никого не преследую. Фокус моего внимания очень редко сосредоточен на человеке, если это конечно не один из моих экспериментов, не мой друг, и не партнер по работе. Но сейчас, ноги, словно, сами несут меня к утонченной фигуре, облаченной в черную накидку, которая ассоциируется у меня только с паранджой. Она хотела остаться не замеченной, как глупо со стороны убегающей крошки.
— Кэндис, — она вздрагивает всем телом, когда я уверенно кладу ладонь на ее плечо и нехило сжимаю. Вряд ли от неожиданности — скорее, она почувствовала, что я следую за ней, не могла не ощутить моего приближения.
Девушка не спешит поворачиваться, но я уже знаю, все, что она сделает дальше.
Все, что она мне скажет.
Я должен найти ее слабое место, чтобы получить удовольствие от игры, которую придумал не я, а мой покойный отец. Если у Кэндис есть «ключ» к тому, что мне необходимо, почему бы нам не забыть старые обиды и не развлечься? Возможно, этого мне не хватает в лаборатории, в бизнесе, и даже в хобби, которое успокаивающе действует на мою нервную систему, которая вот-вот начнет умирать изнутри, превратив меня в того, кем я был рожден.
Мне не хватает чего-то настоящего. Может быть, Кэндис сможет меня удивить? Сколько раз я представлял себе именно ее в качестве своей музы? Для нее, я придумаю что-нибудь особенное. Увлекательный квест, за который она расплатится разбитым сердцем.
И он ей понравится.
КэндисГэтсби верил в зеленый огонек, свет неимоверного будущего счастья, которое отодвигается с каждым годом. Пусть оно ускользнуло сегодня, не беда – завтра мы побежим еще быстрее, еще дальше станем протягивать руки... И в одно прекрасное утро... Фрэнсис Фицджеральд - Великий ГэтсбиЯ знала, что прийти на похороны Руфуса не самая лучшая идея. Мне стоило предугадать то, что он узнает меня, даже если я обернусь в паранджу с головы до ног. Но я действительно не предполагала, что он пойдет за мной, догонит, вообще как-то покажет, что заметил мое появление, и помнит о моем существовании. Максимум на что я рассчитывала — это на едва заметную кривую ухмылку или полный презрения мимолетный взгляд.Хотя, конечно, Макколэя трудно назвать предсказуемым. Он всегда был… странным, не таким, как все. Так говорил и Руфус, с восхищением отзываясь о своем гениальном
ДжеймсДень сегодня не из приятных. Похороны отца лучшего друга, и человека, которого мир никогда не забудет. Руфус Карлайл внес глобальный вклад в развитие человечества, и был одним из лучших проектов моего отца, Стефана Грейсона — действующего Премьер-Министра, который целиком и полностью спонсировал исследования и изобретения Руфуса, после того, как их семейная корпорация «AUM Corp» потерпела убытки. Когда Руфус был еще юным, и не признанным гением, система каст только появилась. К слову, даже среди Элитов не бывает равных друг другу. Но моя семья — стоит во главе идеально построенной иерархической системы, где каждый человек получает определенные блага, взамен на ценность, что приносит обществу. И, несмотря на то, что в нашей стране официально царит демократия, мое будущее было предопределено еще в момент рождения — если мой старший брат Кук, так и будет прожигать свою жизнь впустую и позорить нашу семь
— Эшли мне безразличен.— Но вы отлично до сих пор имитировали влюбленность.Унесённые ветром (Gone with the Wind)КэндисМЕСЯЦ СПУСТЯ Я потеряла нормальную работу, постоянный доход, и уверенность в завтрашнем дне. Стоп. Никакой уверенности и не было, просто ровно месяц назад я покинула зону своего комфорта… и возможно, впервые за долгое время, начала жить по-настоящему. Джеймс Грейсон…Он не освободил меня от железных оков, невидимой цепью сковавших руки, но позволил… взлететь вместе с ними. Наши встречи продолжились, вопреки сотням обещаний, которые дала самой себе. Наперекор тому, что мне приходилось проявлять фантазию, скрывая истинное положение вещей, и тратить большие деньги из зап
КэндисМне пришлось хорошенько покопаться в облачной памяти, чтобы отыскать старое видео не самого лучшего качества, компрометирующее Карлайла. Включив его на пару секунд, я тут же его закрыла, не собираясь в красках вспоминать тот проклятый вечер, когда я испытала такой страх, что даже сейчас, спустя годы, у меня немеют ноги и руки, при мысли о том, что Мак действительно убивал девушек и ставил над ними какие-то эксперименты.А вот какие, я понятия не имею. Разбирал на органы? Ставил опыты? Жуть какая. Тошнота подступает к горлу, и меня передергивает от ударной волны страха и отвращения.Карлайл не оставил мне выбора. Я понимаю, что действую на эмоциях, но мое желание «ответить» ему немедля слишком сильное, чтобы успокоиться, и забыть о своей затее. Я не могу просто не вернуться, промолчать, проигнорировать нарушение моих личных границ, этого будет недостаточно, понимаете? Единственный вариант переиграть хищника, это показать ему, что
Безумие — оно как гравитация, нужно всего лишь слегка подтолкнуть.Отряд самоубийц (Suicide Squad)ГЛАВА 1Макколэй15 марта, 2078 год. 20:50Началось. Первые симптомы: мысли путаются, затрудненное дыхание, чрезмерное потоотделение. Учащенный пульс, головная боль. Главное: неконтролируемая ярость, навязчивые идеи и состояния. Симптомы проявляются кратковременными вспышками. Иногда, я теряю логику и нить собственных рассуждений. Показатели анализов крови в норме. При обследовании головного мозга была выявлена активация прежде спящих зон, отвечающих за эмоции (злость, раздражение, неудовлетворение). Испытываю тягу к сладкому, но не ем, так как ненавижу сахар.Не уверен, что способен адекватно принимать решения.Не так, как раньше.Итак, что это? Прямой путь к безумию и деградации? Или же, все эти «симптомы», так
МакколэйТо, что произошло, могло быть нежным, как дань любви, а могло быть и символом унижения и покорения. Это мог бы быть поступок влюбленного – или солдата, насилующего женщину из вражеского стана. Он выражал этим презрение и насмешку. Он брал ее, не любя, а как бы именно оскверняя, и поэтому она лежала неподвижно и подчинялась ему. Достаточно было бы малейшего проявления нежности с его стороны – и она осталась бы холодна и не почувствовала, что делают с ее телом. Но поступок властелина, который вот так, с презрением, постыдно для нее овладел ее телом, породил в ней тот страстный восторг, которого она так долго ждала. (А. Рэнд «Источник»)Просто прикасаясь к ее коже, я уже могу ощутить ее слабый, едва заметный пульс, посчитать замедляющиеся с каждой секундой удары ее сердца. Его затихающий ритм говорит мне о том, что Кэндис близка к потере сознания.Вполне ожидаемая физиологическая реакция на проце
Кэндис— Все... Нереально?— Что есть реальность? И как определить ее? Весь набор ощущений: зрительных, осязательных, обонятельных — это сигналы рецепторов, электрические импульсы, воспринятые мозгом.«Матрица»У меня такое чувство, будто я вижу кошмар на яву, и не могу проснуться.Более того, каждая мышца тела нагло парализована какой-то внутривенной дурью, что вкачал мне Карлайл, и я не в силах пошевелить даже кончиками пальцев. Не говоря уже о том, что не могу разжать губы и сделать полный глоток свежего воздуха… или воды, которой нуждается мое пересохшее горло.Единственное, чем иногда удается управлять — отяжелевшие веки. Но лучше мне их не открывать, иначе не избежать очередного приступа тошноты, немого удушья, и всепоглощающей паники, заставляющей сердце замирать так, словно оно намерено остан
Быть женщиной – испытание чувств, невыносимое для мужчины. Осязание, прикосновение значат гораздо больше, образуя канал связи с окружающим миром, который мужская плоть инстинктивно стремится наглухо закрыть. Для мужчины кожа – защитный барьер. Для женщины – орган общения. «Видоизмененный углерод» Ричард Морган МакколэйДве недели работы с помещенной в Биокапсулу Энигмой летели быстро. С меня сняли все обвинения в деле об убийстве мисс Фуллер, но мне пришлось потратить несколько тысяч долларов на услуги своего личного адвоката, и кучу времени на то, чтобы создать виртуозно реальную голограмм-видео своего алиби. Запись программного кода, позволяющего выдавать фальшивую запись за реальную, отнимает очень много времени даже у меня. Особенно в такие дни, когда хочется заниматься чем-то действительно важным. К сожалению, никаки
Единственный тиран, которого я признаю в этом мире - это мой тихий внутренний голос.(Махатма Ганди)Всемирная поисковая сеть «Алекс» дала сбой в эту пятницу, распространив по всем Носителям засекреченное послание, которое стали немедленно удалять со всех ресурсов. Однако, самые быстрые и наблюдательные, успели записать его от руки, и письмо продолжает гулять по различным форумам и блокироваться на всех участках всемирной сети. Послание Неизвестного гласит:Свободы не существует.Но мы построили мир, в котором вы живете, и свято верите в то, что вы вольны выбирать, как вам жить. Что у вас есть права, помимо единственной главной своей задачи, и обязанности — жить во имя нашего блага.Быть нашими игрушками, батарейками, заряженными биороботами , запрограммированн
КэндисЭволюция создала всю разумную жизнь на этой планете с помощью одного инструмента — ошибки.Мир дикого западаНе так давно мне казалось, что моя жизнь — прописанный кем-то сценарий, за пределы которого я никогда не выйду.Каждый день я буду вставать рано утром, бежать на работу, совершая одни и те же действия, даже не замечая, насколько механизирована моя жизнь.Я обвиняла Макколэя в том, что он живет по расписанию, но должна признаться, в его распорядке хотя бы был какой-то смысл и цель. А у меня?Ранний подъем. Залипала в Носителе, читая новости или книгу. Шла в душ, предварительно поставив закипать потертый чайник, или включала кофеварку. Выходила из дома, и бежала на рейс. Лица пассажиров менялись, но их вопросы и просьбы повторялись из полета в полет, до тех пор, пока не произошла… ошибка.Ошибка в системе долбаного брониров
Кэндис Некоторые предпочитают видеть уродство этого мира, яхочу видеть красоту.Мир Дикого Запада (West World)15 июня, Бали, пляж Наконец, в нашем с Макколэем «бурном общении» наступил перерыв. Карлайл пропал в своей лаборатории, ну а я, наконец, могу насладиться одиночеством. После падения в океан произошло много событий, но пришло время привести свои мысли в порядок. Каждый день на Бали, под руководством Макколэя, идет за целый год. Я по-прежнему не понимаю, что он делает, зачем ему датчик, который в последнее время почти ежеминутно мигает контрастными цветами, и кто такая на самом деле «Enigma»… И даже то, что мы в любой момент
МакколэйПолчаса. Долбаных полчаса я потратил на то, чтобы добраться до гадюшника, в котором находится Энигма. «Машина из будущего» вызвала бы вопросы у местных жителей, об этом бы написали в СМИ, а я не хотел подобных проблем и привлечения внимания к своему местонахождению. На байке я ехал быстро, «наслаждаясь» порывами встречного ветра и хаотичностью дорожного движения.Мне было плевать, жива Кэндис или мертва. Все мысли были только о хранилище, которое невозможно открыть без нее. Я не могу допустить, чтобы эксперимент и моя жизнь прервалась настолько нелепым образом.Наконец, приезжаю к шумному месту на берегу океана — клуб с банальным названием «Лагуна» утопает в разноцветных огнях, заманивая посетителей своими неоновыми вывесками, громкой музыкой, и акциями на бесплатные коктейли. У входа стоит несколько девушек, разгоряченные тела которых, прикрывает лишь белье, усыпанное пайетками
Не грусти. Рано илипоздно всестанет понятно, всестанет насвои места ивыстроится вединую красивую схему, каккружева. Станет понятно, зачем всебыло нужно, потому чтовсе будет правильно.Алиса в Стране Чудес (Alice in Wonderland) (2010)КэндисЯ нахожусь в месте из своих кошмаров.Оно похоже на то, где я росла.На тюрьму.Нас одевали в одинаковую одежду, мы питались и гуляли по расписанию. Даже дышали с позволения Господ… просто я забыла об этом. Пришло время вспомнить в деталях.Нас подвергали избиению. Всех Бесправных. На многих из нас ставили опыты.Я жила в камере с Элисон и еще с несколькими девочками. У нас не было игрушек и книг, уроков и дополнительных занятий — только мы, ОНИ, и по большей части, облезлые стены…
— Все... Нереально?— Чтоесть реальность? Икак определить ее? Весь набор ощущений: зрительных, осязательных, обонятельных — этосигналы рецепторов, электрические импульсы, воспринятые мозгом.МатрицаКэндисИ опять я застряла где-то между сном и реальностью, как главный герой «Зарождения». Наверное, если бы Руфус не научил меня осознавать себя во сне, я бы сошла с ума. Он говорил мне, что нужно придумать какое-то действие или найти одну вещь, которая будет напоминать тебе о том, что твой мир во сне нереален. Банально, но моей вещью стал Носитель. И когда я смотрела на него во сне, он всегда показывал мне нашу с Элисон фотографию. Ее взгляд был всегда таким самоотверженным и поддерживающим — как еще одно напоминание о том, что я жива только благодаря ей. Она спасла меня.Засыпая, я чувствовала, как мы плавно подн
МакколэйЭто было не совсем честно — ударить по Джеймсу из энергетического оружия, но я знал, что его охрана прибудет с минуты на минуту. Удивительно, что он вообще остался один. Скорее всего, на премьеру Грейсоны пришли всей семьей, и Джеймс не хотел, чтобы кто-нибудь из приближенных к нему людей, видел, что он побежал вслед за «бесправной шлюхой» (какой Кэндис непременно считают все члены этой семьи).Конечно, среди Элитов были люди, которые терпимо относились к низшим кастам. Так же, как и во все времена, во многих культурах и странах. В Индии, где до сих пор существует каста «неприкасаемых», или в некоторых странах Азии, где господствует тоталитарный режим государственного строя. Элиты считают себя Богами Олимпа, несмотря на то, что прекрасно понимают, что они Боги до тех пор, пока слабы те, кто им поклоняется. Пока есть те, кого можно держать в постоянном страхе.
Движения — они как слова, а слова — словно любовь...Загадочная история Бенджамина БаттонаСамая большая тюрьма, вкоторой живут люди, — этобоязнь того, чтоподумают другие.Дэвид АйкМакколэй18 апреля, 7 утра, балконЯ не курю. Этот дым в моих легких, и проникающий в поры яд, ни черта не успокаивает, а делает только хуже. Алкоголь, наркотики, никотин, электронные сигареты и даже виртуальное курение — все это негативно сказывается на активности головного мозга. Влияет на чип, усугубляя мою ситуацию, и может ускорить отторжение инородного тела.И сейчас, после того, как дорвался до очередной «дозы» выброса в кровь возбуждающих нейротрансмиттеров (гормонов), через половый акт, мне вдруг стало плевать на его активность. После принятия та
Макколэй— Скажи, ты настоящая или одна из тех машин?— А если ты не можешь отличить, то какая разница.Мир дикого западаТо, что произошло в спальне Энигмы было полностью спланировано. Только в самые последние секунды, когда она лежала на кровати, полностью плененная мной и подо мной, находясь в бессознательно-сладком состоянии, мне на какую-то долю секунды, невыносимо захотелось продолжить. Ее тело казалось мне совершенным, сияющим изнутри, таким манящим. Несмотря на то, что я связал ее, поставив в призывную и распятую позу, она по-прежнему не выглядела пошло и вызывающе.Как глупо считать себя шлюхой, Энигма. Ты — Начало. Исходный код, недостающая деталь, что приведет меня к Цели.Влажные волосы шелком прикрыли хрупкие позвонки и полосы безобразных царапин, оставленных на ее теле. Такие глубокие, бесчеловечные отметины, складывающиеся в единый символ кл