Жизнь почти вернулась в обычную колею. Только Марко раздражал. Всегда успевал оказаться возле Анны первым: то попить принесет, то стул в сад вынесет, чтобы работала на свежем воздухе. Крис вспоминал, как сам уговаривал сновидицу выйти погулять, и как получал отказ раз за разом. Теперь оставалось вздыхать и заниматься домом: следить, чтобы все работало, оплачивать счета, планировать бюджет... Правда, назвать Марко нахлебником тоже не получалось: он взял на себя заботу о приусадебном участке. Отныне газон радовал стриженой травой, сорняки с цветников исчезли, да и деревья казались наряднее в белых полосках извести.
— А разве их не весной белят, чтобы уберечь от ожогов?
— Может, здесь нам и поселиться? — бурчал Крис, выруливая на узкую улочку. — Чур тебя, — охнула Анна. Она куталась в куртку, слишком теплую для лета, но озноб не проходил. — Может, вернемся? — Марко укрыл колени Анны пледом. — Нельзя. Я обещала Мари. Она не заслуживает такого отношения. Крис, давай к кафе. Вывеска покосила
Он уложился в полчаса. Крекеры, чай в пакетиках, запеченная индейка... И несколько пледов. — Я подумал, они нам понадобятся. — Ну да, — Анна захрустела печеньем, — ночью здесь прохладно. Ты, кстати, быстро вернулся, молодец. Крис повернулся к окну. На улице стремительно темнело. — Рано же еще!
Машина заурчала тихо, как кошка. Крис вырулил на автобан. Светло-серый асфальт вскоре потемнел: небо заволокло тучами, дождь повис в воздухе водяной пылью. «Дворники» маятником качались перед лицом, напоминая о том, что неплохо бы поспать. Но Крис гнал вперед: на кону стояло слишком многое. Он забыл и об усталости, и о выпитом... Вперед, скорее... И педаль мягко поддавалась под ногой. Родной город встретил ясным небом и солнцем. Крис безошибочно свернул на нужную улицу: он не был дома много лет, но память надежно сохранила все, что надо. И что не надо — тоже. Большую часть Крис желал забыть, и э
Крис проснулся сразу, как от толчка. Рука занемела. На ней, как на подушке, лежала Анна. Крис осторожно освободился и попытался вспомнить, что случилось. Почему сновидица спит на стуле в его комнате? И почему он... Руки сами натянули одеяло до подбородка — из одежды на Крисе остались только трусы. А ведь рядом — женщина! Ну и что, что старше него, пять лет — не такая большая разница. К тому же... Крис повернулся на бок.
Женщина вышла на зов настойчивой трели звонка. — Добрый день, — но глаза говорили, что визиту она не рада. Ребенок так же, как и в прошлый раз, сидел на руках. Большие, в половину лица глаза, и мокрый кулак во рту. Не хватало только дыма и рева огня. Крис подмигнул. Малыш отвернулся. Его мать ждала. — Я на минуту. По поводу вчерашнего звонка... — Он сегодня не приходил еще. То целый день крутился, надоедал просьбами позвонить... А сегодня
Они пробирались среди «домов», зачастую — прямо «через двор», где хозяйки готовили еду на кострах или чугунных плитах. Убожество — единственное слово, что приходило на ум при виде серых теней, в которых превратились люди. В их глазах поселилось отчаяние, и души представляли собой легкую добычу. Крис косился на своего проводника: кто он? Только что с ним разговаривал человек, но через мгновение… не превратится ли этот старик в демона? И куда они идут? Крис пожалел, что не носит с собой хотя бы нож, как у Марко. Хотя... смысла в оружии мало, если не умеешь им пользоваться.
Анна молча слушала, иногда касаясь рассыпанных листов бумаги. Потом тихо начала: — Пятнадцать лет назад я вернулась из школы и не нашла своего дома. На его месте была воронка. Девяносто квартир. Девяносто семей. Спаслись единицы. Те, кто был на работе или как я — в школе. В общем с того времени я росла в детском доме. И поначалу даже верила, что произошедшее — террористический акт. Сначала поговаривали, что газ взорвался, но потом, вроде бы, нашли следы взрывчатки. А потом... стали приходить сны. Вернее, кошмары. Представляешь, каково мне было, когда я поняла, что это все —
Дорога стала знакомой. Крис привычно поворачивал на узких улочках, нырял в сквозные дворы... Рядом, на сиденье, стоял саквояж. — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas... — Крис знал формулу изгнания наизусть, но повторял всю дорогу, опасаясь забыть хоть слово. У «деревни нищих» он остановился, оглядывая разрушения. Пожар вызвал опасение властей, и теперь дома сносили. Грейдеры легко сминали конурки едва больше с
Наверное, так топают слоны. Она не слышала самих шагов, но чувствовала их всем телом. — Нашел! — треск ломаемых веток. И руки. Сильные. Надежные. На ней склоняется лицо Марко. Оно мокрое. Плакал? — Не закрывай глаза! — надсадный шепот набатом отдается в ушах. — На меня смотри! Слышишь? Анна пытае
Ветер разбивался о забрало шлема, теребил воротник, старался забраться за шиворот. И — сдувал проблемы. Анна увеличивала скорость. Мчаться по автобану, забыв обо всем... Ей хотелось смеяться. Дорога, мотоцикл и... свобода! Но всему приходи конец. Закончился и путь. Анна остановилась в мотеле. Из зеркала на неё смотрела немного взъерошенная после поездки девушка. Но уже через четверть часа Анна сама себя не узнала. Платок обхватил голову, ворот блузки скрывал шею целиком, а брюки... Вместо них Крис советовал взять с собой юбку, но Анна предпочла оставить за собой свободу движения. До места до
Она металась в серой мари. Из тумана появлялась то одна дверь, то другая, но Анна знала — они ведут не туда. Из цельного, потемневшего от времени дерева, с коваными петлями... Или фанерные, блестящие от белой масляной краски... Покрытые благородным шпоном красного дерева... Ажурные, словно вышедшие из-под рук вязальщиц створки... Они кружили, словно Анна являлась центром безумной карусели, появлялись и исчезали. Десятки, сотни дверей. Но нужная так и не вынырнула из клубов серой мари. Сновидица открыла глаза. — Сколько я спала?
Стоны срывались с губ едва слышно. Потом на скуле появилась царапина. Тонкая-тонкая, словно порез от бумаги. На коже выступили кровавые бисеринки. Крис осторожно промокнул их салфеткой, но смазать антисептиком не успел — на щеке появилась еще одна царапина. И еще одна. — С кошками она, что ли, дерется? Иногда сновидица вскрикивала. Крис порывался разбудить, но каждый раз не осмеливался, боясь помешать чему-то важному. Анна проснулась сама. Не открыв
— Задержи его, — Анна отпрянула от окна. — Как хочешь, но дай мне несколько минут! Резкая трель звонка заглушила её слова. Марко кинулся к двери. — Ты как? — Крису не нравилась бледность сновидицы. — Нормально, — она лихорадочно поправляла одежду. — Смотри, не подведи. Ну, я пошла.
На первый взгляд в доме ничего не изменилось. Марко по-прежнему работал в саду, Крис занимался домом. Анна показывалась редко — она или запиралась в кабинете или сновидела. В такие моменты Марко бросал все дела и поднимался в спальню. Крис прислушивался к его шагам на лестнице, к щелчку двери и отчаянно ревновал. Пол у распятия снова стал привычным местом. Только теперь Крис молился не для защиты от призрака. Он жаждал избавления от греховного чувства. И — спасения души. Своей, и Агаты. За Анну и Марко он тоже просил. И не прерывал бдений, когда чудилось движение за окном, за плотными
Крис лежал в кровати. Руки, привязанные к изголовью, онемели, но он не обратил на неудобство внимания: куда больше волновала дыра в груди. Но рубашка оказалась цела, и даже застегнута на все пуговицы. — Живой? — Марко подхватил на руки Анну. Крис дернулся, но тут же мысленно влепил себе пощечину: ревность ничуть не лучше зависти. — Подожди! — Анна еле ворочала языком, скорее мычала, чем говорила. Тело покрывали ссадины, и некоторые раны все еще сочились кровью. — Отпусти.
Солнце, врываясь в окно, било в глаза. Крис поморщился и попытался отвернуться. Тело не слушалось. Он рванулся. И взвыл от боли — руки оказались прикручены к спинке кровати. — Проснулся? — Анна сидела рядом. По лицу расплывался синяк. — Что... случилось? Кто тебя так? — Ничего не помнишь? — сновидица вздохнула. — А я на мышей грешила. Марко!
Дорога стала знакомой. Крис привычно поворачивал на узких улочках, нырял в сквозные дворы... Рядом, на сиденье, стоял саквояж. — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas... — Крис знал формулу изгнания наизусть, но повторял всю дорогу, опасаясь забыть хоть слово. У «деревни нищих» он остановился, оглядывая разрушения. Пожар вызвал опасение властей, и теперь дома сносили. Грейдеры легко сминали конурки едва больше с