Северин проводил пристальным взглядом удаляющуюся фигуру Дина и только после этого завел Ти-Рекса и развернулся.
– Представляю, как ему сейчас хреново, – пробормотал он.
– Не думаю, что на самом деле представляешь. Ты ведь не любил никогда и не терял. Так что откуда тебе знать. – Понимаю, что мой голос звучал зло, но не видела причин сдерживаться.
– Ты права, – еще тише ответил Монтойя. – Раньше я не знал…
Я отвернулась к окну, не желая делить свои переживания по поводу Дина с Северином. Это было мое, личное, и я не собираюсь позволять ему совать в это свой нос.
– Итак, у нас чертова свадьба! – сменила тему, не поворачиваясь.
– Да. – Похоже, ни оправдываться, ни даже смущаться Монтойя не собирался. Ну, еще бы!
– А ты не мог быть настолько любезен, чтобы хотя бы ставить меня в известность о подобных масштабных событиях в моей жизни? – Я повернулась и п
СеверинДверь душевой с громким звуком захлопнулась за моей упрямой женой, и я откинулся на постель, пропахшую нашим сексом и, уже и не думая скрываться, потянулся, улыбаясь, как счастливый идиот. А почему, собственно, и нет? Все обошлось даже легче, чем я опасался. Да, Юлали зла на меня из-за всего происходящего, но то ли еще дальше будет.Пожалуй, это согласие на съемку было небольшим перебором, но, черт! Похоже, ощутив желание объявить всему миру, что эта женщина теперь моя, я не в силах остановиться. Возможно, это какой-то эффект новизны и потом пройдет? Но если судить по моим ощущениям от секса, я сильно в этом сомневаюсь. Это словно какое-то наказание или дар, тут уж как повернется дальше, но я буквально с каждым часом все больше нуждаюсь в Юлали. Неожиданно начинаешь понимать истинный смысл казавшихся раньше приторной чушью фраз.
Монтойя ретировался раньше, чем я смогла себе опять вернуть способность адекватно мыслить. И самое противное, что с момента его эпичного появления в моей жизни что-то эти «аварийные отключения в результате перегрузки» стали случаться все чаще. Не суть, какие эмоции были в начале каждого нашего взаимодействия, в итоге это почему-то все время заканчивалось сексом. И все бы ничего: секс, как нормальная потребность организма, понятна и естественна для обеих моих половин, а также это прекрасный способ сбросить лишнюю агрессию. И раздражало меня не то, насколько часто мы с Монтойей этим занимались, не то, насколько хорошо он каждый раз ощущался, и даже, черт возьми, не то, что становилось это с каждым разом почему-то лучше. Дело было в другом. Меня цеплял тот неоспоримый факт, что, несмотря на всю нашу полнейшую непохожесть, на обоюдную способность раздражать друг друга до невозможности, на то, что разумной своей частью я не принимала его, не до
Громкий стук разбудил меня, и я разлепила глаза, вспоминая, где нахожусь. Монтойя, как обычно, прижимал меня к постели своей ручищей и, видимо, для верности еще и переплел одну свою волосатую нижнюю конечность с моими ногами. Кто-то жутко упорный опять стал колотить в дверь трейлера моего мужа.Без особых церемоний я пихнула Северина локтем, стараясь высвободиться.– Монтойя, к тебе кто-то пришел, – проворчала я.– Пусть проваливают на хрен! – буркнул он, подгребая меня ближе, вместо того чтобы отпустить.Долбящиеся в дверь проявляли завидное упорство и продолжали тарабанить.Северин поднял голову и проорал свое прежнее предложение удалиться в еще более красочных и цветистых выражениях.
Как только двери управления закрылись за моей спиной, я ощутила проявившееся во мне противное ощущение загнанности. Как постепенно нарастающая зубная боль, сначала почти не заметная, она медленно набирает обороты и в какой-то момент становится непереносимой. Мрачные, безликие стены, повсюду закрытые двери, выглядящие слишком уж неприступными, решетки на окнах, запахи чужого страха и гнева. Не самая комфортная, скажу вам, обстановка для кого-то похожего на меня. Но пока я вполне могу контролировать себя, и это радует. Допросная комната в управлении, куда меня привезли, была почти полным близнецом той, в которой мы встречались с Велшем. Только теперь я сидела на том привинченном к полу стуле. Больше часа я провела в одиночестве, просто пялясь на голые стены и щурясь от действующего на нервы освещения, подавляя нарастающую панику моей волчицы, чувствовавшей себя попавшей в ловушку. Потом явился какой-то парень, представившийся экспертом и «откатал&
СеверинКак ощущается ожог холодом? Теперь я это точно знаю. Прошли сутки после нашего скомканного разговора и попытки Юлали взбрыкнуть и послать меня. Она словно оледенела. И это ощущалось особенно отчетливо болезненно после того спонтанного доверчивого тепла, которым она осчастливила меня в последние сутки. А ведь только судьба вроде бы стала поворачиваться ко мне приличным местом. Упертая женщина, вспыхнув от ревности и заявив на меня права, едва придя в себя, попыталась тут же дать полный назад, даже не понимая, что это уже бессмысленно. Изменяющие облик никогда не претендуют и не бросаются отстаивать то, что не считают своим окончательно и бесповоротно. А то, как ее трясло в страхе за меня перед этими жалкими вояками, сказало о ее чувствах больше, чем мог бы это сделать целый день бестолковой непрекращающейся болтовни. Наверное, только это звенящее чувство в ее голосе и заставил
Северин вылетел за двери, словно за ним черти гнались, а я осталась лежать на постели, как он меня и оставил. Голая, распластанная, трясущаяся от гнева и жестокой обиды. Последние сутки я чувствовала себя как в измененном пространстве. Все мои чувства онемели, как будто получили огромную дозу обезболивающего. Словно у всех моих эмоций кончилось топливо, или сдохла батарейка. Все, что осталось, – бесконечная, непреходящая горечь. Но сейчас, лежа в этой постели, я ощутила, как ко мне волной цунами возвращается такая знакомая злость. На Северина, на все эти гребаные обстоятельства, но больше всего на себя. Дура безмозглая, идиотка! Разве я не знала с самого начала, что нельзя доверять никому, а Монтойе в первую очередь? Так нет же, размякла, бесхребетное ничтожество, повисла на нем в поисках тепла и поддержки. Позволила вытрахать себе мозги, лишить способности адекватно мыслить.Ну что же, так мне и над
Привычный визг будильника заставил меня резко вздрогнуть. Вот интересно, когда я устанавливала эту мелодию на звонок будильника, она была на тот момент одной из моих любимых. Почему же сейчас я ее так ненавижу? Как только сознание проснулось в достаточной степени, я поняла, что практически полностью лежу на Монтойе. Моя голова располагалась на широкой супружеской груди, которая мерно вздымалась в дыхании подо мной. Одной рукой и ногой я обвивалась вокруг него, как дурацкая лиана. А под моим бедром отчетливо ощущалась его утренняя эрекция. Запах его тела заполнял мои легкие, и первым импульсом после пробуждения было именно пронзившее от низа живота и до мозга острое желание. Жар кожи моего мужа был таким уютным и буквально разжижающим мышцы, отнимающим у них всякую способность двигаться. Стиснув зубы, я осторожно сползла с Северина, надеясь, что он еще спит. Но бросив взгляд на его лицо, поняла, что это не так. Монтойя лежал, откинувшись на подушку, об
СеверинМоя жизнь – дерьмо! Это откровение посетило меня, когда моя жена вторую ночь подряд, заснув как можно дальше от меня, позже во сне перекатывалась и практически полностью располагалась на мне сверху. А я слушал ее ровное дыхание и словно вороватый нищий, едва касаясь, гладил нежную кожу, вдыхал запах волос и боялся шевельнуться, чтобы она не проснулась и не отстранилась снова, отнимая у меня и эту малость.И чего глупые люди так воспевают проклятую любовь? Что в ней, на хрен, хорошего? Что она дает человеку, кроме душевных страданий и самокопаний, чувства постоянной неуверенности, боязни все испортить и удушливого страха потери? Разве я плохо жил без этой любви и всего остального багажа, который она притащила вслед за собой? Я был всем доволен. Делал и говорил, что хотел, не заморачиваясь, что задену чьи-то чувства. У меня бы