ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Решение Карима выбило почву из-под ног Яны. Она, смятенная, полная страхов и подкрадывающейся неуверенности, не знала, как быть. Ей нужен был совет, подсказка, но, увы, обратиться за нужными словами молодой женщине было не к кому. В этом городе у Яны не было ни родни, ни подруг.
Она чувствовала себя в тупиковой ситуации. Возвращаться в прежнюю квартиру не было возможности, требовать у Карима, чтобы он в ближайшие дни нашел новое жилье, казалось не самой лучшей идеей – и тут причина заключалась уже в том, что Яна жалела свою дочку. Любая мать знает, как тяжело переносят дети переезды, и чем младше ребенок, тем труднее. Майя стала только адаптироваться к новому месту, и тут, пожалуйста…
А вот квартира свекров для Майи уже тоже стала хорошо знакомым местом, там, где она бывала не раз, где успевала и поиграть, и повеселиться… Скрепя сердцем, Яне пришлось согласиться с решением мужа.
Для молодой семьи была выделе
ГЛАВА ДЕСЯТАЯСлова Карима больно обожгли сердце Яны. Она, раненая его заявлением, тот час потеряла ту решимость, что была прежде с ней. Язык её отяжелел, в груди все сжалось, а тело стало слабым и безвольным.Ничего Яна не ответила Кариму. Отвернулась, чтобы тот не видел слез, наполнивших её глаза. Слабой рукой поправила одеяло на дочери. И так же, не глядя на мужа, легла рядом с ней, чувствуя невероятную пустоту внутри себя. Впервые за эти месяцы Яна ощущала себя столь одиноко, и если бы не присутствие Майи, молодая женщина просто разрыдалась. А так, когда Карим ушел принимать душ, женщина залилась тихими, почти беззвучными слезами…У неё было время подумать, проанализировать случившееся. Сон не шел к Яне, и разум её, застигнутый переменами, лихорадочно искал пути решения проблем. Как ей быть? В памяти тут же всплыло лицо Гульнары, её холодный взгляд… Сердце мгновенно откликнулось болезненной дрожью.Яна тяжело вз
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯИтак, как и обещал Карим, теперь, каждый день он возвращался с работы на два часа раньше. Мужчина быстро ужинал, после – отправлялся на прогулку со своей семьей. Так как Карим жил в этом городе с самого рождения, то он знал здесь такие дорожки и места, о которых Яна и не догадывалась.Оказалось, там, дальше, за продуктовым магазинчиком, имелась березовая аллея. Сейчас, когда деревья покрылись клейкими листочками, когда под ногами простирался ковер из мягкой травы и благоухающих цветов, гулять там было настоящим удовольствием. Добавьте сюда минимум встречающихся на пути прохожих, и березовая аллея стала излюбленным местом для вечерних прогулок молодой семьи.Перед прогулкой Карим забегал в местный магазинчик и покупал там для Яны клубничное мороженое, а для дочки – пачку детского, мягкого печенья. Конечно, Майя не особо ела его, но это было маленькая приятность для малышки от любящего папочки.В общем, нач
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯСмуглые пальцы аккуратно размешивали блестящей ложечкой чай в бокале. Черный, крепкий чай с лимоном – все, как он любит. Взгляд темных глаз взметнулся вверх, следом раздался мужской голос:- Мам, а как у вас с Яной дела?- А почему ты спрашиваешь меня об этом? – Гульнара, налив себе чай, села напротив сына и, мягко улыбаясь, посмотрела на него.- Да просто, ты ведь знаешь, что между свекровью и невесткой бывают недопонимания.- Может, конечно, и бывают, - женщина медленно развернула обертку шоколадной конфеты, - только о каком недопонимании может идти речь? Яна у тебя хорошая. Да и я, вроде, тоже неплохая. Не так ли?Гульнара выжидающе посмотрела на сына.- Конечно, ты не плохая, а замечательная, мам, - Карим, с неким облегчением, улыбнулся. Значит, все недомолвки остались позади. – Тогда я буду спокоен.- Вот и неоткуда этому недопониманию взяться. Будь спокоен, сынок! –
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯКарим, вытянувшись во весь свой рост, лежал на кровати. Рядом с ним сидела Майя. Она, орудуя детской расческой, наводила красоту на папиной бороде. Сегодня Карим никуда не торопился – наступили долгожданные, первые за эти недели, выходные. Глядя в высокий, белый потолок, мужчина наслаждался минутами спокойствия и отдыха. Давненько такого не было.В отличие от мужа, Яна подобных чувств с ним не разделяла. С самого утра молодая женщина была взвинчена. Раздражало все – шум за дверью, платье, ткань которого была слишком плотной, даже некогда любимый муж, и тот вызывал в груди Яны гамму ярких, крайне неприятных чувств.Все внутри клокотало. Хотелось высказаться Кариму, но все, что могла позволить себе женщина – ходить по комнате туда-сюда и бросать на мужа раздраженный взгляд. Взгляд Яны зацепился за брошенные в углу грязные носки.- Я же просила тебя, Карим, - склоняясь над носками и поднимая их, недовольно пр
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯРовно месяц длилось негласное мирное «соглашение». Гульнара часто уезжала, проводя время то у сестры, то на даче. Когда семья встречалась за одним общим столом, все делали вид, что ничего не случилось. Словно и не было того недопонимания, грубых слов и манипуляций.Мирно, вежливо.К концу июня Яна начала сомневаться – быть может, что-то ей действительно показалось? Потому что, глядя на радушное лицо своей свекрови, женщины с хохотом рассказывающей о том, как она любит детей, да и весь мир, Яна не верила, что именно этот человек еще недавно источал злость и бессердечность.«Кто прошлое помянет – тому глаз вон».Кажется, это стало правилом семьи.Все придерживались его, кроме Яны. В памяти, помимо её воли, всплывали грубые слова Гульнары. Они пробуждались в любое время суток, но чаще всего – перед сном.Молодая женщина, пытаясь понять, как отпустить эту си
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯВ этот миг в коридоре послышался звук проворачиваемого ключа. Сердце Яны дрогнуло – Карим вернулся. Не успела молодая женщина прийти в себя от неприятной новости, как муж оказался рядом с ней, на пороге кухни.- Всем добрый вечер, - протянул Карим, окидывая жену, а после – всех собравшихся, быстрым взглядом.- Здравствуй, - голос Яны потонул в веселом приветствии свекрови и Альфии.- Карим, наконец-то! – Гульнара резво вышла из-за стола.- Карим, привет. А ты все такой же! – расплываясь в загадочной, такой мучительной для Яны улыбке, пропела Альфия.Карим молчал. Обернувшись на жену, заметил, какой измученной та выглядит. Неужели снова токсикоз вернулся? Бледная такая, нет, даже не бледная, а какая-то зеленоватая.- Пошли в комнату, - Карим, опасаясь, что жена упадет, приобнял её за талию.- А как же – ужин? Манты будут готовы через пять минут! – Гульнара вся з
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯОтвезти Альфию домой, все же, не получилось. Дорогая сердцу Гульнары гостья, вдруг, сославшись, что ей нужно «заехать по делам», вызывала-таки такси, и уже спустя 10 минут покинула квартиру.А вот Карим, решительно настроенный на прогулку, после ужина, отвез жену и дочку на давно полюбившуюся им березовую аллею. Да, путь до неё был недолгий, и можно было дойти пешком, однако Карим, обеспокоенный состоянием Яны, решил перестраховаться.Они гуляли, наслаждаясь нежной прохладой. На темнеющем небе проступила желтая, как головка сыра, идеально круглая луна. Домой совсем не хотелось возвращаться. Ни Яне, ни Кариму. Эта аллея стала для них двоих островком спокойствия и гармонии. Ощущение безмятежности не портили даже назойливые комары.Увы, как бы ни хотела Яна идти назад, материнский долг обязывал её позаботиться о дочке. Майя, хоть и была воодушевлена поздней прогулкой, надышавшись свежим воздухом и набегавшись, нач
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯЯна медленно провернула ключ в замочной скважине. Звук получился такой громкий, что на миг, оглушил молодую женщину. Она замерла. И прежде, чем толкнуть дверь, сделала глубокий вздох.Дверь протяжно скрипнула, и воспоминания, оживая, забились беспокойными птицами в груди Яны. Еще только сделав шаг в бабушкину квартиру, она уже снова очутилась в прошлом – годы детства, юности… Смеющееся, морщинистое лицо бабули, её смерть и глухая пустота на душе. А потом – попытки со всем этим справиться.Яна не помнила ни родителей, ни кого-то еще из родни. Лица матери и отца – лишь на пожелтевших фотокарточках. Их не стало, когда девочке было месяц. Авария, которая вмиг отняла у голубоглазой малышки и отца, и мать. Как хорошо, что бабушка по материнской линии, была жива и полна сил, и самое главное, желания, воспитать свою внучку.Увы, те дни канули в лету. И все, что осталось у Яны – вот эта крошечная кварт