Глава 7 Неожиданный поворот судьбы

Солнце вошло в зенит и начало припекать. Желудок урчит, но общее состояние настораживает. Попив водички, я решила, что первым делом стоит всё же искупаться, смыть навеянное воспоминаниями напряжение, а еда никуда не убежит.

Прогулка на озеро действительно помогла снять охвативший тело жар. Стоит заметить он был несколько иным, не таким как после моих снов раньше: мне просто-напросто было жарко, щёки горели от смущения за некогда пережитое, тело находилось на грани возникновения плотского желания, но немедленного удовлетворения не требовалось.

Вернувшись в «круг силы» неспеша перекусила и задумалась о том, как бы укрыться от вездесущего светила, а то так ведь и сгореть недолго, а потом мучайся. Покопавшись в торбе обнаружила там простынку из лёгкой ткани. Сначала попыталась поудобнее устроиться на травке накрывшись с макушкой найденной тканью. Увы, при полном отсутствии ветра, сразу же стало невыносимо душно.

Выбравшись из-под простыни, оглянулась по сторонам. Идти под кроны деревьев не хотелось. Во-первых, вначале редколесье, и в нём не укроешься, а дальше мрачновато, а во-вторых, Агрипина сказала, что здесь, именно на этом месте думается лучше. Может это и предрассудки, но я поверила.

И тут меня осенило: надо найти четыре палки, вбить их в землю в качестве колышков, и на них повязать простынь – получится навес. Иду. Вот уж первые кусты начались. Только хлипкие они, дальше пошёл молодняк, но веточки у него кривенькие, тонкие и хрупкие. Так и углубляюсь в лес. Как назло, ни одного пригодного сучка не валяется, всё как выметено, только сушняк да веточки мелкие хрустят под ногами. И вдруг… боковым зрением замечаю нечто странное, никак не вписывающееся в окружающий пейзаж. Притормозила. Озираюсь по сторонам. Странно. Вроде лес как лес, ничего неправильного не видно, но ведь было же нечто! Делаю шаг назад. Ещё один.

И вот оно! Я уставилась на совершенно неуместную здесь скульптуру из дерева: головы на полторы выше меня, мужчина, причём обнажённый, вон промеж ног какое стоящее внимания достоинство топорщится. И вырезан он не впопыхах и абы как, а явно с чувством, толком и расстановкой ваялся. Тело отшлифовано едва ли не до лакового блеска, вполне различимы рельефы мышц, мельчайшие черты лица, а в глаза какие-то камни вставлены вместо радужек. И да – камни эти синие, и напоминает он мне одного знакомца из снов, да и не только из снов.

Смотрю на деревянную скульптуру и всё больше где-то внутри растёт уверенность – что всё это отнюдь не случайность и, ответ явно надо у Агрипины искать. Метнулась я обратно на луг, где вещи оставила, нашла мобильник. Да, толку от него тут нет, но на всякий случай по привычке таскаю с собой – вдруг да появится где-нибудь связь? Или сфотографировать что-нибудь захочется как сейчас, ну и на крайний случай время всегда посмотреть можно. Схватила телефон, бегу обратно, боясь, как бы не заплутать, да мимо или стороной не пройти. Нашла. Сняла со всех, каких только можно, ракурсов, просмотрела снимки и, довольная результатами фотосессии повернула обратно к лугу.

К тому моменту как выскочила из подлеска, холодный ветер неожиданно поднялся, а совсем недавно солнечное небо тяжёлыми свинцовыми тучами заволокло.

«Ка-ар-р-р…» – душераздирающий хриплый звук, раздавшийся над самым ухом напугал, заставив инстинктивно пригнуться, прикрыв голову рукой. И тут же на неё, обдав потоками ветра и цепляясь когтями, что-то, вернее, кто-то нагло взгромоздился… Всё так же согнувшись в три погибели и на всякий случай прикрывая лицо, опускаю руку…

– Гриша? – удивлённо воззрилась я на восседающего на моём предплечье ворона. – Ты-то что здесь делаешь? – спрашиваю, заглядывая в его чёрные бусины глаз.

– К-ка-а-ар-р-р-р… – ещё более пронзительно закричал ворон и оттолкнувшись взвился вверх, пролетел с десяток метров в сторону деревни и вернулся, но сел в этот раз на покрывало, прихватил клювом котомку и потрепал её из стороны в сторону.

– Собираться? – спрашиваю, хоть и понимаю, что глупо это – с птицей разговаривать, но он будто понял и отбросив котомку в сторону – кивнул!

На сбор вещей не ушло и минуты, и вот под ногами уже стелется тропинка, и первая развалюха, стоящая на краю деревни уже позади, кладбище по другую сторону дороги началось. Ветер усиливается, пробирая до костей, и с неба начинают срываться первые крупные капли дождя, заставляя ускорить шаг. Остановиться бы, достать покрывало, обернуться – хоть какая-то защита от ветра да дождя, но на душе что-то неспокойно, вон и Гриша носится вокруг с карканьем, будто подгоняя.

А когда впереди на дороге стала видна припаркованная машина, совсем не по себе стало – кто пожаловал? Конечно же, нельзя исключать, что кто-то может и не к моей хозяйке приехать, а, например, на кладбище предков почивших помянуть, но… что-то не так – чует моё сердечко, а ноги уже почти бегут.

Вот и вправду странное дело – калитка нараспашку. Где же это видано, чтобы Агрипина её открытой оставила? Вбегаю в дом, а там трое незнакомых мужчин за столом сидят и вокруг бумаги какие-то разложены.

– Вы внучкой Агрипине Васильевне приходитесь? – поднял взгляд от бумаг один из гостей, а я даже опешила: да, разговор о том был, но как-то всерьёз не воспринимался.

Заметив, что я растерялась, второй мужчина вперился в моё лицо цепким взглядом и уточнил:

– Сорокина Валерия Семёновна?

– Д-да… – выдавила я, так и не понимая, что тут происходит.

– Подписи свои поставьте пожалуйста, – кивнув, и освободив своё место, пригласил меня присесть. – Тут, тут и тут.

Как-то на автопилоте, даже не читая подписываемых бумаг, чиркнула везде где требовалось и подняла ничего не понимающий взгляд.

– Скорую мы уже вызвали по экстренной связи, – говорит второй убирая часть бумаг в папку, а часть, аккуратной стопочкой складывая на уголок стола. – Шли бы вы к бабушке, может попрощаться успеете ещё.

Что? Попрощаться? Внутри всё перевернулось, и я метнулась в нашу спальню. Бледная как мел Агрипина лежала на своей кровати, прямо поверх одеял.

– Ты уж прости, девонька моя, – явно не без труда проскрипела старушка. – Недотянула я. Думала правнучку понянчу… Кх-кх… – её тщедушное тельце сотряслось в приступе кашля.

Сухонькая трясущаяся ручка попыталась поднести к губам стакан с водой, но вода проливалась, так и не попадая в рот. Я кинулась помочь. Сделав пару глотков, Агрипина откинулась на подушку. Лёгкие со свистом втягивали воздух. Но она всё же продолжила:

– Ан нет, не сдюжила, – говорит, и протягивает мне стакан отводя взгляд. – Возьми.

Ну а я-то что? Взяла… И тут меня словно молния ударила. А в памяти ожила картинка прошлого: точно так же было, когда мне моя родная бабка свою ведьмовскую силу передавала. Это что ж такое выходит?!

– Вы… – схватив её за тёплую ладошку, воскликнула я, но оборвалась на полуслове, заметив застывшую на лице старушки блаженную улыбку. – О, нет… – выдохнула, осознавая, что именно произошло, и словно в ответ на это, с улицы донёсся звук серены скорой помощи.

Это напоминало кошмарный сон. Кажется, кто-то входил в помещение, что-то говорили. Что-то спрашивали, но я не помню – отвечала ли? Я сидела рядом с ней, держала за всё ещё хранившую тепло руку и да – плакала. Она оказалась единственным, кто мог и пытался помочь, кто приютил, ничего не требуя взамен. Столько всего можно было узнать, но, увы, теперь ответы уйдут в могилу вместе с их обладательницей. А самое жуткое в том, что я действительно воспринимала эту, ещё совсем недавно незнакомую пожилую женщину своей близкой родственницей.

Не помню, как все разошлись. Пришла в себя, когда в комнате совсем стемнело. За окном по-прежнему завывал ветер, в доме ощутимо похолодало, и только коленям было тепло – на них грустно смотря на Агрипину лежала Ночка. Вздохнув, провела рукой по кошачьей головке, и та тут же подняла на меня полные тоски глаза. Вот и что теперь делать? Приподняла зверюху, вышла в светлицу, по пути зачем-то включив в комнате свет.

Как оказалось, давешние гости ушли, не затворив за собой плотно дверь, вот и кошка вечно во дворе обитавшая в дом забежала, и холод с улицы пробрался. Сил на то, чтобы закрыть двери не было. Внутри воцарилась звенящая пустота. Ещё утром я восхищалась силам старушки, её бодрости, и на тебе. Взгляд упал на лежащие стопкой бумаги и какой-то пожелтевший от старости конверт.

Ссадила кошку на скамью, подтянула документы к себе. Свидетельство о смерти. Разрешение на захоронение. Дарственная на дом. Вексель на предъявителя в банк. И бумаги на право наследования. Хм… вот и что у бабульки акромя дома-то наследовать, а ведь он дарственной оформлен. Ну да ладно, потом узнаем, сейчас о таком даже думать стыдно. Человек умер, до сомнительных сокровищ ли тут?

Сама не заметила, как руки распечатали письмо.

«Здравствуй, внученька. Знаю, что по крови мы не родными будем, в вещем сне я всё уже видела и жду тебя. Прости что силу передам без твоего на то согласия, да тебе и не привыкать – каплей больше, каплей меньше. С бедой своей борись как я наставляла. У меня получилось, и ты справишься. Сходи к Кондрату, он знает, что делать. Как похороните меня, побудь какое-то время в доме, в круг силы походи. А потом, приезжай как появится возможность. В спальне в нижнем ящике шкатулка. Её содержимое забери. Люди этого места побаиваются, но кто их знает, авось позарятся на ведьмино добро. Ночку и Гришу оставляю тебе, больше некому их доверить. Назови дочь Златой. Удачи тебе, девочка. Не поминай злым словом, коль обидела тебя чем – прости. Отвар нужный я сделаю, стоит на плите. Рецепт в конце поварской книги, там же лежит. Агрипина».

Вот не курю я… Ну, то есть пробовала, желая вес сбросить. Не помогло, но втянулась. А когда начались эти сны изматывающие, все деньги уходили на шарлатанов, именуемых экстрасенсами и ведьмами, тогда-то и пришлось с пагубной привычкой завязать: на покупку сигарет просто-напросто средств не было. Но несмотря на это в сумке всегда лежала пачка.

И сейчас я шла к выходу из дома распаковывая ту самую пачку. Руки мелко дрожат, в горле ком стоит. Стоило на улицу выйти и ветер затих. Тучи немного расступились, открыв взгляду полную луну. Села я на лавку, чиркнула спичкой, затянулась и едва сдержалась, чтобы не закашляться. В горле запершило с непривычки, но главное мысли немного затуманились, и даже легче как-то стало. Знаю, что эффект кратковременный, но…

Что ж теперь делать-то? Ну со снами ясно-понятно план разработан, но пугает то, что силы во мне теперь немеряно: и своя от роду, и от родной бабки, а теперь и от Агрипины. А что с той силой делать-то? Кто б научил? Агрипина могла, да не успела. Ещё и наследство это. Ну вот похороним, поживу немного тут как завещано. Съезжу в банк, гляну что там. А что мне делать с Гришкой и Ночкой? Если домой к родителям в таком обществе заявлюсь, так люди ж шарахаться будут, молва-то быстро разлетается, а о том, что бабка ведьмой была в моих родных кроях всем ведомо. Но это полбеды, а что делать, когда учебный год начнётся? В общежитие-то с животными нельзя…

Словно в ответ на мои мысли обдав меня порывами ветерка из-под крыльев рядом беззвучно опустился Гриша.

– Да, дружок, о тебе-то я и думала, – невесело усмехнулась я погладив ворона по голове, и тут же с другой стороны прильнула Ночка, пришлось и ей немного ласки выделить.

Так и просидели втроём до рассвета. А там уж надо было что-то делать: встала, потянулась, морально готовясь к дальней прогулке до той деревни, куда автобусы ходят.

– Вот и где мне этого Кондрата искать? – ни к кому конкретно не обращаясь проворчала я.

Тут же Гришка встрепенулся – взлетел, уселся на один из черепов на калитке, и Ночка к нему присоединилась. Нет, на забор не взобралась, но метнулась к выходу со двора и замерла будто в ожидании.

– Хм… – только и смогла выдавить я, уже устав удивляться разумности Агрипининой… вернее, теперь уже – моей, живности.

Делать нечего, притворила входную дверь в дом, и вышла на дорогу, по бабушкиному методу закрыв калитку черепом.

Гриша кружит над нами, нет-нет да улетая немного вперёд, Ночка бежит впереди меня по дороге, виляя пушистым хвостом. Идём. А возле того дома, где мы с моим провожатым когда-то разошлись, зверьё моё и остановилось. Причём внутрь не сунулись, а дружно с двух сторон от калитки уселись и ждут меня.

– Хм… – повторилась я, ощущая, что меня заклинило на хмыканье. – Хозяин! – кричу.

Сначала никто не отвечал. Решив, что дома никого нет, развернулась, собираясь вернуться в… теперь уже свой дом, и тут откуда-то со двора послышался скрип открываемой двери и тихое покашливание.

– Кто там в такую рань кричит? – раздался знакомый ворчливый голос.

– Вы Кондрат? – вернувшись к калитке, спрашиваю.

– Ну я… – щурясь против утреннего солнца ответил мужик, и видать рассмотрел: – Ох! Никак дождалась Агрипка внучку-то? А я дурень старый не верил… Ты погоди… – засуетился мужичок. – Я мигом…

Не прошло и пары минут, как он уже вышел на дорогу и молча кивнул, чтобы шла вперёд. Ну и ладно, не гордая, надо идти – пойду. Считай сутки не спала, да ещё и все эти события напрочь выбили меня из колеи, поэтому сил на вопросы просто-напросто не было.

В дом вошли всё также молча. Кондрат прошёл в спальню. Окинул взглядом лежащую на своей кровати Агрипину, поклонился едва ли не до самого пола, да и вышел обратно на улицу. Я в растерянности наблюдала за его действиями, но с расспросами не лезла. Мужик тем временем прошёлся до сарая, заглянув туда выбрался наружу уже нагруженный лопатой, деревянным крестом и огромным венком. Поставил всё это у выхода из дома, и звеня вёдрами пошёл на колодец.

– Вот, – буркнул он, ставя вёдра возле Агрипининой кровати. – Обмой её. Негоже хорошему человеку грязь с собой уносить, – добавил он и всучил мне тряпицу. – И одёжку потом свежую на неё одень. Она в нижнем ящике комода на такой вот случай лежит.

Ушёл. Постояла я немного, но делать нечего, придётся мыть. Жутко это, когда ещё вчера бодрый и здоровый человек превращается в безвольную куклу. А ещё… ещё кажется, что всё это ошибка, и она живее всех живых – ведь говорят тело отвердеть должно, а оно мягкое! Безвольное – да, но не закостеневшее как в фильмах показывают или в книгах пишут. Я и пульс пощупала, и сердце послушала, и даже зеркальце к носу поднесла, надеясь увидеть признаки жизни. Увы.

Обмыть её оказалось несложно, а вот с одеванием возникли некоторые сложности: Агрипина хоть и была тщедушной, но как на безвольно лежащее тело натянуть платье? В конце концов я управилась. Взглянула на неё и не удержавшись расчесала её шикарные волосы, заплетя их в косу.

В желудке урчит, а от мысли о еде воротить начинает. Кондрат куда-то запропастился, а что дальше делать – не знаю. И тут вспомнилось письмо и слова о шкатулке. Отыскать её труда не составило, оказалась она простенькой на вид, но отнюдь не крохотной, да и увесистой на удивление. Вышла я в светлицу, села за стол, открыла крышку и… зависла как допотопный комп. И было отчего.

Три перетянутые резинкой пачки денег: в одной пятитысячные купюры, в другой тысячные, а в третьей… стодолларовые! И пачечки основательные такие – сантиметров по пять в высоту. От греха подальше я их первой попавшейся тряпицей обернула и на дно своей сумки спрятала. Это ж что, я теперь миллионерша? И придётся от каждой тени шарахаться боясь, что ограбят. Не было печали…

Дальнейшее изучение содержимого меня окончательно в тоску вогнало. Ну вот что я за человек такой? Не было денег горевала, но жила, появились – печалюсь. В общем, всё оставшееся пространство шкатулки занимали рассортированные по мешочкам драгоценности. В камнях я особо не разбираюсь, но уж золото-то точно могу от всего прочего отличить. Были тут и серебряные вещички и ещё из какого-то белого метала, уж не знаю, то ли это белое золото, то ли платина. Теперь меня уже ничем не удивишь. В общем, нашла в доме полиэтиленовый пакет и сложила всё это добро туда, и тоже запрятала в сумку, а шкатулку обратно на место положила. Тем временем, и Кондрат вернулся: по-хозяйски прошёл к умывальнику вымыл руки и уселся напротив меня.

Сидим. Молчим. Не знаю я, что в таких случаях говорит надобно. Когда мою родную бабушку хоронили, совсем малой была, и не помню, как всё было.

– Ну вот, – нарушил молчание мужчина. – Отдохнули. Пойдём подсобишь, – говорит и встав, не дожидаясь моей реакции направился к выходу.

Очутившись во дворе, проследовала за ним к сараю. Внутри оказывает и гроб заготовлен был. Вот и как мы его вдвоём потащим? Как-то жутко от мысли, что уронить можем. Непочтительно это по отношению к усопшей. Но делать нечего, вынесли его во двор.

– Жди тут, – буркнул Кондрат и вошёл в дом, а спустя пару минут вышел, неся на руках Агрипинино тело.

Уложил его осторожно в гроб. Поправил одежду, сложил сухонькие старушечьи ручки на груди покойницы. Перекрестился и взглянул на меня, словно чего-то ожидая. А я… я растерялась.

– Прощаться будешь? – говорит. – Я его сейчас заколочу, она так просила, чтобы вынесли уже закрытый и не открывали за пределами двора.

Это, наверное, была самая длинная фраза что я слышала из уст этого человека. Подошла к гробу, коснулась прохладной руки. Мысленно попросила прощения и поблагодарила за всё, а потом не сдержалась и поцеловала Агрипину в лоб. И тут показалось будто в ответ мне пришла волна тепла и ласки. Словно приняла мои пожелания покойница и в ответ благословила.

Как тащили мы гроб на кладбище отдельная история. Но да – умудрились ни разу не уронить. Там нас уже поджидала вырытая Кондратом яма, верёвки для погружения, крест, пара лопат и венок. Опустить оказалось сложнее всего, но с горем пополам управились. Кинули по жмене земли на крышку. Помолчали минутку, да и принялись зарывать. Сформировали аккуратный холмик, Кондрат установил крест и сколотил по-быстрому скамейку со столиком, пока я венок пристраивала.

– Помянем, – говорит, выставляя на столик две гранённые стопочки и маленькую бутылку водки. – Ты цветов ей потом принеси сюда. Только не садовых, она полевые любила.

В общем, всё это мы умудрились до полудня сделать. Вернулась я в пустой дом совершенно выжатая как физически, так и морально. Прошла к плите, где отвар должен был стоять. Нашла бутыль двухлитровую с ним. Отлила в стакан столько, сколько мне почившая хозяйка всегда давала, выпила и пошла в нашу… вернее, теперь уже мою спальню. Кто-то, наверное, побоялся бы спать в комнате, где недавно ведьма скончалась, но меня Агрипина ни при жизни, ни после смерти не пугала.