2

Глава 2

Сесилия знала, что рано или поздно её тихая жизнь закончится. Не может спокойствие длиться вечно. Что рано или поздно появится кто-то, кто разрушит её тихую гавань до основания.

Так и оказалось.

Когда послышался шум мобиля, стремительно двигающегося по пыльной узкой дороге небольшого городка Уликса, Сесилия собиралась на утреннюю прогулку. Вышла на веранду и, вытянув руку вперед ладонью кверху, ловила снежинки, лениво падающие с неба. Погода стояла чудесная: небольшой мороз, яркое солнце. Хотелось улыбаться и гулять. Чем, собственно, и собиралась заняться Сесилия. Но появление мобиля интуитивно насторожило девушку, заставило её нахмуриться. В их Уликсе и мобиль? Здесь даже глава города не может позволить себе подобную роскошь, поэтому ничего удивительного не было в том, что по мере продвижение мобиля по улочке, занавеси на небольших, аккуратных домиках отодвигались в сторону, и в окна выглядывал любопытствующий люд.

А уж когда мобиль остановился напротив калитки, ведущей к дому Сесилии, её сердце оборвалось. Не к добру. Это была первая мысль, посетившая девушку. Так и оказалось.

И вот, спустя неделю, она стоит, прижатая к стене, её горло сдавливает широкая мужская ладонь, всё тело словно парализовало, в ушах от неожиданного нападения стоит шум, мешающий нормально слышать и анализировать происходящее. Страх, дикий, настолько сильный, что с ним невозможно бороться, овладел девушкой, и, вместо того, чтобы попытаться взять себя в руки, она поддалась панике. Захотелось закричать. И лишь антрацитовые глаза, сверкающие злобой, разделенные преломлением света на множество мистических осколков, удерживали её от того, чтобы не совершить самый последний опрометчивый поступок.

На задворках разума промелькнула мысль, что у неё на шее останутся синяки. Если, конечно, он её не задушит…

- Пу…пустите, - прохрипела Сесилия, всё же совладав с собой.

Её предупреждали, что он вспыльчив. Но чтобы настолько… И это представитель высшего общества! Элита! Тот, кто вершит судьбу миллионов, кто принимает законы, кто решает, как им жить! От таких лучше держаться подальше, а не соваться к ним в самое пекло.

Она сунулась…

Казалось, мужчина не слышит её. Он, продолжая гневно сверкать глазами, навис над ней, грозясь полностью поглотить и раздавить. Сесилии, чтобы не быть попросту задушенной, пришлось действовать. Она подняла руку, обтянутую черной перчаткой, и попыталась отцепить чужие пальцы от своего горла. Тщетно.

- Говори!

Очередной рык заставил Сесилию ещё сильнее побледнеть. Она бы сказала, если бы её отпустили и позволили хотя бы немного отдышаться! Перед глазами в фееричном хороводе задергались черные мошки.

Видимо, что-то произошло с её лицом, потому что захват резко оборвался. Мужчина, нелицеприятно выругавшись, сделал несколько шагов назад, но не отошел далеко, оставив между ними минимальное расстояние и продолжая нависать над ней своей поистине огромной фигурой.

Как только давление на горло исчезло, Сесилия хрипло выдохнула воздух, а потом жадно принялась его хватать пересохшими губами. Не спасал клубничный бальзам для губ. Кое-как найдя ладонями опору в виде стены за спиной, Сесилия закрыла глаза. Лишь бы не упасть в обморок, иначе он её точно придушит. И прикопает в огромном саду. Причем, Сеселия не сомневалась – могилу будет копать сам.

С него станет.

С губ мужчины сорвался рык, заставивший Сесилию резко распахнуть глаза и вспомнить, зачем она пожаловала в логово зверя. Другой ассоциации с хозяином дома у неё пока не находилось. Стоит огроменный, злой, готовый снова наброситься на неё. Богиня, сохрани.

Сесилии даже не удалось рассмотреть интерьер спальни и почувствовать себя оскорбленной на то, что её принимают именно тут. Успела лишь заметить, что господин Алекс Бардок пребывает в наисквернейшем расположении духа. Да и пустой фужер подтвердил её наихудшие опасения. Мало того, что ей в принципе придется с ним общаться, так ещё у него и разум будет затуманен спиртным. Веселенькая перспектива, ничего не скажешь. Но Сесилия понимала – назад дороги нет. Да и второй раз наведаться к нему в «гости» она вряд ли отважится. Если сегодня ничего не получится… если между ними не состоится разговор… Всё. Она - пас.

Алекс Бардок смотрел на неё с плохо скрываемой яростью. Он даже не пытался взять себя в руки и создать видимость благовоспитанности. Не удосужился.

Что ж, значит, на то есть причина.

Сесилия, сделав последний глубокий вздох, тихо произнесла, чувствуя, как горло неприятно першит:

- Медальон мне дала Вивьен. Лично. Сказала, что, увидев его, вы выслушаете меня.

Говорить было больно, всё-таки он чрезмерно сильно сдавил ей горло. Да и присесть она бы не отказалась. От страха у неё подкашивались ноги, тело отказывалось слушаться. Казалось, разом онемели все чресла, перестав ей служить.

Реакция мужчины была неоднозначной. Он повел головой, выражая крайнюю степень недовольства, но агрессию больше не проявлял. И на том спасибо.

Теперь Сесилия смогла рассмотреть Алекса Бардока и заметить не только его огромную, мощную фигуру, что он демонстрировал, пренебрежительно расстегнув пуговицы и закатав рукава, обнажив крупные запястья бронзового цвета. Проводил много времени на солнце? Но сейчас на дворе зима, и получить такой сильный загар, находясь в Мелориде, невозможно. Ладно, оставим загар. Лицо… Сесилия, равнодушная к мужскому роду в целом, невольно сглотнула. Породистое. Это единственное определение, пришедшее ей в голову в данный момент. Кустистые брови, грозно сведенные на переносице, гладко зачесанные волосы, непроницаемый взгляд из-под темных бровей. Впалые щеки и четко очерченный подбородок покрывала легкая щетина, а над верхней губой темнела полоска усов, привлекая внимание к тонкой усмешке.

Красив. И судя по особняку, богат. Так чего же не хватило Вивьен?

Алекс выдержал молчание, после чего медленно растянул губы в саркастической ухмылке.

- Значит, медальон тебе… вам, - его «вам» прозвучало ещё пренебрежительнее, чем расстегнутая рубашка, - передала лесса Вивьен? И позвольте узнать, с какой целью?

Сесилия оторвала руки от стены и сцепила их в замок перед собой. Маленький ридикюль, что был у неё, теперь валялся на белоснежном ковре. Нагибаться и поднимать его Сесилия не спешила. Не под этим демоническим взглядом. Не когда этот мужчина смотрит на неё так, словно выжидая, что она оступится и даст ему право на некий самосуд.

Всё естество девушки противилось происходящему. Сесилия жаждала поскорее закончить разговор, вернуться в коляску и уехать в номер придорожной гостиницы, где она сможет скинуть новые и оттого тесные ботинки, и расслабиться. Хотя какое расслабиться. О подобной роскоши ей на предстоящие пару недель лучше забыть. И хорошо, если обойдется именно этим промежутком времени. Она уже мечтала поскорее уехать к себе, в Уликс, и снова зажить тихой жизнью.

Если получится после всего, что намечалось.

Вивьен предупреждала, что Бардок не прост. Жаль, что Сесилия не внемлила её предупреждениям. Очень жаль. Тогда бы она ни за что не приехала к нему на ночь глядя, стремясь поскорее разделаться с необходимостью встречи. Выждала бы до утра.

Но за всё надобно платить. И за порывистость тоже. Вот она и заплатила травмированным горлом и страхом, продолжающим удерживать её сердце стальными щупальцами. И никак щупальца не разжать, не поддаются.

Он ждал от неё ответа, и Сесилия, не скрывая легкого недовольства, повторила:

- Я говорила ранее. Чтобы вы меня приняли, а не прогнали прочь.

- А, да, точно. Что ж, вынужден принести извинения за невнимательность.

Он глумился. Открыто.

Сесилия разозлилась. Что он себе позволяет? Наглец! О, с каким бы удовольствием она сделала несколько порывистых шагов и влепила ему знатную пощечину. И лишь обострившаяся интуиция, которая вопила об осторожности, предостерегла её от столь опрометчивого поступка. Сесилия не сомневалась, ударь она его, получит в ответ куда более сильный удар. И не факт, что ладонью.

От мысли, что Бардок способен её ударить, девушке стало плохо.

«Умоляю, помни, с кем ты будешь говорить».

Она не понимала ранее смысл данной фразы. Встретиться с мужчиной, что тут опасного? Он – не бродяга, не убийца, не прохиндей. Про Алекса Бардока даже несколько раз упоминалось в провинциальной газете Уликса. Успешный делец - так, кажется, о нем говорилось. Наследник приличного состояния. Чем он может быть опасен для молодой девушки, желающей с ним поговорить и не претендующей ни на что более?

Да, права Вивьен, говорившая Сесилии и не раз, что та слишком наивна. Укрылась в провинции и полагала, что жизненные перипетии обойдут её стороной. Нет, милая. Не получится. По факту их рождения не получится.

С языка Сесилии едва не сорвалось, куда господин Бардок может пойти со своими извинениями, но вспомнила, что именно она выступает инициатором встречи. Пришлось промолчать про данный маршрут, который не должен быть известен молодым девушкам. Вместо него Сесилия сказала:

- Нам надо поговорить.

- Вот как? – теперь брови Бардока взметнулись кверху. Руки он так же скрестил на груди, отчего рубашка сильнее распахнулась, обнажив грудную клетку мужчины.

Сесилия немного стушевалась. Всё же ей не приходилось ранее вести разговоры с полуобнаженным (а для неё распахнутая рубашка уже выступала высшей степенью обнаженности) мужчиной у него в спальне ночью. На что она подписалась, Богиня, на что…

- Да. - Сесилия нервно сглотнула. – Вы мне не предложите стакан воды?

- Нет.

Резко и категорично.

У Сесилии от удивления распахнулись глаза. Она не ослышалась? По тому, как зло блеснули темные глаза Бардока, поняла, что нет. И мысленно простонала. Значит, вот как. Что ж, господин, будем следовать вашим правилам гостеприимства.

Кровь прильнула к лицу девушки.

- Вы крайне уважительны, - она не удержалась от легкой шпильки.

Но его невозможно было смутить.

- Я вас не приглашал в гости, лесса.

По его раздраженному выражению лица можно было смело продолжить: «Давай, говори, зачем пришла и проваливай. Пока я окончательно не вышел из себя и снова не взял тебя за горло».

Сесилия, чтобы хоть как-то скрыть всё нарастающую нервозность, осторожно нагнулась, при этом проконтролировав, чтобы полы шубки не распахнулись, и подняла ридикюль. С ним в руках как-то понадежнее. В небольшой женской сумочке порой умещалось поразительно много полезных вещей. Например, револьвер.

- Очень жаль, что вы настроены ко мне недружелюбно, - Сесилия всеми силами пыталась сохранить самообладание и вернуться к нормальному течению беседы, без циничных насмешек и пренебрежения. – Потому что я вынуждена к вам обратиться с просьбой.

Почему-то она не удивилась, когда этот мерзавец – другого понятия в отношении него у неё не складывалось, и от того ситуация обрисовывалась все более темными тонами – откинул голову назад и расхохотался. Причем расхохотался не наигранно, а искренне. Его смех неприятно резанул по и без того натянутым нервам Сесилии. Девушка сильнее сжала ридикюль. Пусть смеется, может, подобреет.

И на самом деле. Как только Бардок оборвал смех, она могла отметить, что черты его лица перестали выглядеть угрожающими. Правда, и дружелюбности в них не прибавилось. Уже лучше.

- С просьбой? Вы? –  цинизма в его голосе не убавилось.

Сесилия кивнула.

- Да, именно так.

Пришлось со стыдом признаться самой себе, что она намеренно оттягивает озвучивание просьбы. Боится реакции? Или на что-то надеется? На то, что он её всё же выгонит, и непрошенное бремя перестанет давить на плечи.

Бардок усмехнулся и взмахнул рукой.

- Признаюсь, вам удалось меня удивить, лесса. Даже заинтриговать. Давайте, валяйте, озвучивайте вашу просьбу.

Вот и всё.

Секундная заминка.

И Сесилия, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила:

- Вы мне нужны в качестве Смотрящего.