В сплетенье рук, в фейерверке звезд
Мы ступили с тобой на хрупкий мост.
Он так высоко, что рябит в глазах,
Посмотришь вниз — и сорвешься… ах!
Есть в песнях с быстрым ритмом что-то игривое. Это передается и публике: усталость, которая навалилась на людей за день, отступает. В глазах загораются огоньки, ты чувствуешь, а иногда даже слышишь, как притоптывают под столами каблучки. Мужчины ослабляют галстуки и откидываются на спинки кресел, притягивая к себе своих спутниц или расслабляются в компании друзей и дорогого алкоголя. Аплодисменты начинаются задолго до того, как закончивается песня — просто кто-то пару раз хлопнет в ладоши в такт музыке, а остальные тут же подхватывают. Они звучат над сценой, затихают только когда голос снова вливается в аккорды:
Здесь страховки нет, правила игры:
Под мостом небеса, над нами — обрыв.
Шаг
Стоило мне открыть дверь и шагнуть в квартиру, как в комнате что-то упало. Почему выключен свет? Провела ладонью рядом с выключателем, и в полутемной гостиной увидела Танни, спешно оправляющую юбку. Щеки у сестры слегка покраснели, а вот стоявший рядом с ней Мик выглядел расслабленно-вальяжным. Не надо было даже верхних светильников, чтобы понять, что они тут не кино смотрели. И даже не музыку слушали. Все научно-воспитательные теории разом вылетели из головы. Вот и что с этим делать, спрашивается?— М-м-м… Леа, привет. Ты чего так рано?Это не я рано, это кто-то о времени забыл. Впрочем, оно и неудивительно.Танни смутилась еще больше, поэтому я промолчала.— Леа, это Мик. Мик, это Леа.— Привет, — сказал парень.Таким голосом, от которого млеют все девчонки — низким, с легкой игривой хрипотцой. При этом он приподнял бровь и смотрел на меня приблизительно так, будто это я не вов
Чем ближе становился день прослушивания, тем сильнее меня потряхивало. То есть конечно умная я себя уговаривала, что это не впервые, что все замечательно, и вообще. Но умная я включалась пару раз в день — вечером перед сном и с утра, когда я была выспавшаяся и бодренькая. Все остальное время во мне бушевала Леона, которая упорно твердила, что Люси из меня как из Танни образец поведения, что я пою ужасно, что в самый ответственный момент у меня сорвется голос или на сцену упадет люстра. Почему-то когда ты оказываешься в двух шагах от мечты, гораздо страшнее, чем когда тебя от нее отделяет расстояние длиной в тысячи километров.В итоге я почти ни о чем не могла больше думать. Ну, почти — Рэйнар все-таки неизменно присутствовал в моих мыслях, как я ни старалась его оттуда выковырять. В самый ответственный момент, например, когда нужно было взять отчаянно высокую ноту или удержать дыхание, из глубины подсознания выскакивал он и смотрел в самое сердце. В итоге это само
— Прослушивание перенесли, — сообщил Хейд без предисловий.— То есть как? — растерялась я.— Теперь нас ждут в понедельник. К семи.Мои мысли снялись с насиженного места и устроили джумбийские танцы. Для начала, придется волноваться на целых три дня больше. Теперь еще и у Эвель отпрашиваться… снова, потому что на следующей неделе мы опять меняемся с Зеттой часами выступления. Даже если бы и не менялись, все равно неизвестно, на сколько затянется прослушивание и когда подойдет моя очередь. Хорошо, если в самом начале, а если чуть позже, успеть к десяти не реально. Подавив желание выразительно постучать лбом о туалетный столик, вздохнула. Нет, я определенно поседею до того, как получу эту роль. А если не получу, уйду в пустоши — посыпать седые волосы пеплом и пылью. И отдамся драконам. На съедение.— Такое случается, — сообщил агент. — Сплошь и рядом, особенно с гениями. Не переживай, зато у тебя
Прикосновение — легкое, словно он удерживал меня в танце, и в то же время надежное, как если бы мы танцевали на пресловутом мосту над пропастью, на миг отключило разум. Все мое существо стремилось к нему, огнем и сердцем, каждой частичкой, дрожащей от напряжения. Лишь чудом удержалась от того, чтобы не прильнуть всем телом, чувствуя, чувствуя, чувствуя… Нет, невозможно так скучать, так сходить с ума по мужчине из плоти и крови. Невозможно рваться на лоскуточки от желания быть с ним, сливаться с ним воедино, дышать им и растворяться в любимых глазах.В люби… Во-от же дракона твоего за хвост, через плечо и в вулканический кратер.К счастью, рядом оказалась Танни.— Кхе-кхе, — сказала она и добавила: — Я, наверное, пойду. Ну, к себе. Рэйнар, еще раз спасибо за подарок. Я в восторге, правда!— Пожалуйста.Он отвечал ей, но смотрел на меня. Смотрел так, словно разбивал меня на части о
Он больше не удерживал, разве что лицо заключил в ладони.— Меня не было в Мэйстоне несколько дней, — произнес Рэйнар, глядя мне в глаза. — Стоунвилл подал жалобу Аррингсхану.— А…Прозвучало ну очень многозначительно. То есть я уже слышала, что отец Ирргалии звонил Председателю совета, но что значит — подал жалобу? Мне действительно нужен иртхан-юрист, а заодно свод законов, который… который, кстати, мне выслали на прошлых выходных, и который я еще не открывала. Ну да, слишком насыщенная неделя выдалась.— Он потребовал возмещения за оскорбление, нанесенное его дочери. Дело вынесли на Совет, поэтому все это несколько затянулось.Получается, Ирргалия может кому угодно подсунуть рагранских пчел, и это в порядке вещей. А выставить ее из города — это смертельное оскорбление.— Что значит возмещение?Подалась назад, вглядываясь в его лицо, и Рэйнар нехотя меня отпустил.
Академия располагалась на отдельном острове и напоминала город внутри города. В центре возвышалось огромное современное здание, представлявшее собой высотку, выстроенную ярусами, вокруг нее кольцами расходился огромный парк. Солнце отражалось в затемненных стеклах и слепило глаза, перетекало с этажа на этаж, как расплавленное золото. Заметив мой взгляд, Рэйнар улыбнулся:— Вечером она кажется объятой огнем.— Ага, — согласилась я и прилипла обратно к стеклу.Мы уже заходили на посадку, но я все равно успела углядеть дальние корпуса, отгородившие открытую площадку, на которой под лучами голограмм стремительно двигались крохотные фигурки. Двигались так стремительно, что от попытки следить за ними запестрело в глазах. Впрочем, лучи двигались не менее шустро, а потом я увидела раскрывшуюся над площадкой голограмму дракона и очень натуралистичную струю пламени, прокатившуюся по полигону.— Практическое занятие, — объяснил Рэйнар.
Холл зоокорпуса напоминал ущелье. В центре устроился фонтан, над головой раскинулось голографическое небо. Шумела падающая из чаши в чашу вода, а когда мы оказались в коридоре, нас сомкнуло между прозрачных, заполненных водой стен, внутри которых плескались глубоководные рыбы. На ходу я углядела только бериджар — огромную зубастую рыбину, выживающую благодаря своему бледно-голубому окрасу, позволяющему ей быть незаметной. И еще сан-ниддл — эту рыбку так назвали за ярко-желтый цвет и торчащие из-под чешуи тонкие иглы, наполненные ядом. В общем, не позавидуешь тому, кто попытается ее сожрать.Мы быстренько прошли по коридорам и очутились в просторном… нет, в очень просторном дворе. По размерам его можно было сравнить со стадионом. На противоположной стороне располагалась стилизация под скалы, именно там находились вольеры. За нами высокие стены корпуса взметнулись ввысь, как трибуны, и я вспомнила про Рольгена и его брата. А потом забыла вообще обо всем, пото
Янтарные глаза. Чешуя цвета разгорающегося в ночи огня.Удар мощного сердца отозвался в моей груди.Миг — и сознание затопило силой: яркой, чужой. Дикой и неукротимой. Это была мощь в чистом виде. Бесконечная, всеобъемлющая и жаркая, как нутро готового исторгнуть лаву вулкана. Все выше, выше и выше, до предела, когда уже не хватает дыхания. Дикое, безудержное стремление раскрыться, взлететь и парить. Уверенность, достойная многовековых скал, взрезающих зубьями небо.Огненный ураган, сметающий все и вся.Первозданное пламя.Нарастающий жар ударил в грудь. Прокатился по коже, собираясь в ладонях.С рук посыпались искры. Настоящие искры, мгновение спустя обернувшиеся струйками пламени и ударившие в камни под ногами.Вскрикнув, отпрянула.Наткнулась спиной на Рэйнара, дракон отозвался громогласным ревом. Ревом, ударившим ввысь, расплескавшимся над двором.Меня обожгло.Подбросило и трях